Колыма - Том Роб Смит

— Но ведь это вы, получается, санкционировали убийства мужчин и женщин, служивших своей стране?

— Многие из них сами были убийцами. На моем месте они поступили бы точно так же.

— Неужели?

— Лев, эти поспешные реформы — даже больше, чем преступления Сталина или реакция Запада, — угрожают нашим национальным интересам. Убийства, совершенные Фраершей, стали наглядной иллюстрацией того будущего, которое нас ожидает. Миллионы людей, которым мы причинили зло, когда были правящей партией, просто восстанут против нас, как это случилось на борту «Старого большевика» или в том лагере. И подобная картина повторится в каждом городе и каждой области. Вы этого не заметили, Лев, но мы ведем невидимую войну за сохранение свой страны. И она не имеет ничего общего с тем, совершал или нет Сталин свои преступления на самом деле. Совершал. И зашел слишком далеко. Но мы не можем изменить прошлое. А вся наша власть держится на былых заслугах. Мы должны править так, как правили всегда: железной рукой. Мы не можем признавать ошибки и при этом надеяться, что наши граждане и дальше будут беззаветно любить нас всей душой. Вряд ли нас будут любить когда-нибудь, так пусть хотя бы боятся.

Лев убрал руку с плеча Нины.

— Вы получили то, чего хотели. Секретный доклад отозван. Фраерша вам больше не нужна. Отдайте ее мне. Позвольте мне отомстить, как позволили ей. Вы не станете терзаться раскаянием оттого, что предадите ее. Вы и так предали всех, кого могли.

— Лев, я понимаю, что у вас нет причин доверять мне. Но вот вам мой совет: забудьте Фраершу. Забудьте о ее существовании. Позвольте мне организовать выписку Елены из больницы. Вы с Раисой сможете уехать из города, подальше от печальных воспоминаний. Я найду вам другую работу, любую, какую только захотите.

Лев повернулся к Панину лицом:

— Она все еще работает на вас?

— Да.

— Над чем?

— Этот доклад ослабил наши позиции и на международной арене. И в ответ мы должны ясно и недвусмысленно продемонстрировать свою силу. Поэтому мы работаем над организацией восстаний за рубежом, в странах советского блока: небольших, символических восстаний, которые и подавим безжалостно. КГБ создал целую сеть ячеек, пытающихся спровоцировать беспорядки в странах Восточной Европы. И одну из таких ячеек возглавляет Фраерша.

— Где?

— Послушайте моего совета, Лев, — из этой битвы вы не сможете выйти победителем.

— Где она?

— Вам не победить ее.

— Разве может она причинить мне еще большую боль?

— Может, Лев, может. Дело в том, что ваша дочь Зоя жива.

Восточная Европа Венгрия Будапешт

22 октября

Зоя спешила к Operahaz[20], месту встречи, где ей предстояло избавиться от груза контрабанды. Карманы ее оттягивали патроны, целых сто штук, и наконечник каждой пули был надпилен крестом, из-за чего при попадании в тело та должна была разорваться на части. Хотя вечер выдался прохладным, ей было жарко. В юбке до колен и черном берете набекрень она выглядела старше своих четырнадцати лет и походила скорее на венгерскую студентку, чем на российскую сироту. Нервное напряжение подстегивало девочку, на лбу у нее выступил пот, и она сорвала с головы берет, сунув его в карман, накрыв патроны, которые глухо позвякивали в такт шагам.

Дойдя до главного бульвара Sztalin ut[21], от которого было уже рукой подать до Operahaz, Зоя остановилась и проверила, не следят ли за ней. И вдруг кто-то схватил ее сзади за плечи. Она обернулась и обнаружила, что оказалась в окружении группы мужчин, решив, что попала в лапы венгерской тайной полиции. Но один из мужчин поцеловал ее в щеку и сунул в ладонь листок бумаги. Это была какая-то прокламация. Мужчины обменивались трескучими фразами, похожими на пулеметные очереди. Хотя Зоя провела в городе уже четыре месяца, она усвоила лишь несколько венгерских фраз. Судя по их одежде, мужчины были студентами или мастеровыми, а вовсе не офицерами, и она немного успокоилась. Но все равно расслабляться никак нельзя — невозможно предугадать, как они поведут себя, если поймут, что она русская. Зоя робко улыбнулась, надеясь, что ее сочтут тихоней и отпустят. Впрочем, студенты перестали обращать на нее внимание. Они развернули очередной плакат и стали наклеивать его на витрину магазина. Зоя потихоньку выбралась из толпы и вновь зашагала к месту встречи.

Подойдя к Оперному театру, Зоя поднялась по каменным ступеням и спряталась за колонной, чтобы ее не было видно с улицы, а потом посмотрела на часы, подарок Фраерши. Выходило, что она пришла раньше времени. Зоя притаилась в тени, с тревогой ожидая появления связного. Сегодня она впервые выполняла поручение самостоятельно. Обычно она работала в паре с Малышом — их дружба зародилась и окрепла еще в Москве, шесть месяцев назад.

Когда в ту ночь Фраерша вывела ее из камеры, Зоя была уверена: сейчас ее расстреляют, чтобы отомстить Льву. После того как угроза смерти стала реальностью, девочка вдруг поняла, что относится к этой перспективе совсем не так безразлично, как несколько дней назад. Она крикнула:

— Малыш!

Фраерша усадила ее на землю.

— Почему ты зовешь его?

— Потому что… он мне нравится.

Фраерша улыбнулась. И вдруг она разразилась смехом, поначалу негромким, а потом раскатистым, к которому присоединились ее люди, столпившиеся позади, и в их голосах звучало нескрываемое презрение. Зоя покраснела, и щеки у нее загорелись от стыда. Униженная, она бросилась на Фраершу, сжав кулаки, но та с легкостью перехватила ее руку.

— Я дам тебе шанс, последний. Если ты подведешь меня, я убью тебя. Если сделаешь все как надо, то станешь одной из нас и сможешь быть рядом с Малышом.

Ее привезли на середину Большого Краснохолмского моста, и дальше все произошло именно так, как и планировала Фраерша. Их уже ждали Лев с Раисой. Промокшие под дождем до нитки, они сели на передние сиденья автомобиля. Глядя на них через стальную решетку, Зоя заметила, как лицо Раисы исказилось страданием. В этот миг Зою охватили сомнения, но менять что-либо было уже поздно. Прижав ладони к решетке, она сказала последнее «прости» своей несчастливой прошлой жизни, с болью сознавая, что теперь ей придется расстаться и со своей младшей сестренкой. Когда ее вытаскивали из машины, она делала вид, будто сопротивляется изо всех сил, но это было лишь притворством, а в мешке ее уже поджидал Малыш.

Мешок подтащили к перилам, и Зоя изображала отчаянную борьбу, пока ее не ударили по лицу, что стало для нее полнейшей неожиданностью. Оглушенная, она едва не лишилась чувств. Кто-то затянул горловину, и Малыш крепко обнял ее, когда они полетели вниз. Падение продолжалось какие-то доли секунды, и вот в полной темноте они врезались в воду.

Груз, привязанный к мешку, моментально утащил их на дно, и от удара об илистый грунт Малыш с Зоей не устояли на ногах. Малыш вслепую щелкнул ножом и вспорол ткань. Внутрь хлынула ледяная вода, в одно мгновение заполнившая мешок. Малыш помог Зое выбраться, и, держась за руки, они устремились к поверхности. Подплыв к берегу, они еще успели увидеть финальный акт разыгравшейся на мосту драмы, когда Лев с Раисой прыгнули вниз, наивно полагая, что могут спасти ее.

Борясь с течением, Малыш с Зоей с трудом вскарабкались на каменный парапет набережной. Чуть поодаль, у деревянного причала, их уже ждала Фраерша. Вдали затихали отчаянные крики Льва и Раисы, которые так и не смогли смириться с тем, что потеряли ее навсегда.

***

Внизу, на ступеньках Оперного театра, уже нетерпеливо прохаживался какой-то мужчина. Зоя вышла из своего укрытия. Мужчина настороженно огляделся по сторонам, прежде чем подойти к ней. Зоя опустошила свои карманы, переложив в его ранец все надпиленные патроны. Он вынул из-за пояса револьвер и попробовал вложить патрон в барабан — тот подошел. Тогда мужчина зарядил револьвер, спрятал его, коротко кивнул головой в знак благодарности и сбежал вниз по ступенькам. Зоя же досчитала до двадцати, прежде чем пуститься в обратный путь.

Было странно и непривычно думать об этом городе как о своем доме. Шесть месяцев назад Зоя не знала о Венгрии почти ничего, за исключением того, что эта страна была верной союзницей СССР, частью братского содружества наций, передовым краем мировой революции. Фраерша несколько подкорректировала школьную пропаганду, пояснив, что особого выбора у Венгрии не было. Освобожденная от фашистских захватчиков, она была оккупирована советскими войсками, став сателлитом СССР. Венгрия оказалась суверенным государством, утратившим свой суверенитет. Ее многолетний лидер Матьяш Ракоши[22] был назначен Сталиным и во всем подражал своему хозяину, пытая и расстреливая сограждан. Он создал Управление государственной безопасности, взяв за образец аналогичные советские органы. Язык и местоположение были другими, а вот террор и страх оставались прежними. После смерти Сталина в стране началась борьба за реформы, которую усиливали и подогревали мечты о независимости. Зоя была чужестранкой, гостем, но впервые после смерти родителей она чувствовала себя как дома в стране, которую, подобно ей самой, удочерили против ее воли.