Черная Мария - Джей Бонансинга

— Хотел бы сказать, что у меня есть план, — выдавил наконец Лукас. — На самом деле я ни хрена не знаю, что нам делать.

В салоне джипа воцарилось угрюмое молчание.

Каждый думал...

Полицейские вертолеты всегда напоминали Лукасу восточный Лос-Анджелес. В негритянских районах это был ежедневный символ угнетающей полувоенной силы. Дальнобойщики называли их «глаза с небес». Местная шпана — «пугалами». Народ в Инглвуде и Торрансе — просто «садистами говенными» или еще покрепче. Летом девяносто первого, после бунтов в Лос-Анджелесе, они вошли для Лукаса в кошмары.

Когда это случилось, он был у себя дома, в Санта-Монике, возился со своим мотоциклом. Из переносного телевизора в треске помех послышалось сообщение. Печально знаменитое дело о четырех полицейских, забивших насмерть черного водителя и заснятых при этом случайным любителем на видеокамеру, кончилось оправдательным вердиктом! Оправдали, мать их так!

Лукас помнил, как запустил в окно гаечным ключом.

Час спустя он отправился в Сими-Вэлли, где состоялся судебный процесс. Добравшись до здания суда, Лукас увидел огромную многонациональную толпу протестующих. Они размахивали самодельными плакатами и выкрикивали гневные слова против абсурдного вердикта. Лукас смешался с толпой и кричал вместе с другими, пока не охрип. Странное дело, но ему стало как-то спокойнее на душе — по крайней мере хоть кто-то протестовал.

В тот вечер по дороге домой Лукас, проезжая по фривею Сан-Диего, увидел крохотные оранжевые точки, расходившиеся вдоль горизонта. Так начались апокалиптические бунты, охватившие южный и центральный Лос-Анджелес, весь Торранс, Комптон и Инглвуд. И чувства, которые при этом охватили Лукаса, были странными, радостными и какими-то противоречивыми. Будто его собственный гнев на слегка завуалированный, но глубоко укоренившийся расизм этой страны взорвался неисчислимыми оранжевыми огоньками там, в Лос-Анджелесе, городе его детства. Злость нашла выражение. Гнев обрел твердость. Его детство пожирало само себя.

А потом он увидел вертолеты. Десятки их летели с востока, как наводящие ужас валькирии, снижаясь над южной и центральной частями города в смертельной пляске собственных прожекторов. И в этот страшный миг познания истины Лукас понял, что настоящая убийственная сила всегда будет с Белым Хозяином. Его братья могут вспыхнуть огнем в минуту гнева, но контроль над истинной огневой мощью всегда будет у сучьего Белого Хозяина и его верной армии штурмовиков. И Лукас по пути домой на подержанном «харлее», подставив лицо ветру, не мог удержаться от слез. Он плакал всю дорогу, и слезы высыхали на его щеках под ветром нескончаемого движения.

Как-то странно вышло так, что с тех пор Лукас непрестанно находился в движении, в дороге.

— Это Эмпория, штат Канзас?

Голос Софи прервал молчание. Мимо джипа мелькнул еще один дорожный указатель. Убрав дрожащей рукой прядь волос, упавшую ей на лицо, Софи сказала:

— Был у меня дядя, который жил в Эмпории.

— Может, он знает что-нибудь о колдовских проклятиях? — спросил Лукас, не отрываясь от дороги.

— Он умер, когда мне было двенадцать лет.

— Мои соболезнования.

Софи молча кивнула. У нее кружилась голова от принятых таблеток и нескончаемого ужаса. Она сунула руку в карман в поисках сигарет, и тут позвоночник пронзила острая боль, словно ей прижгли копчик раскаленной кочергой. У нее перехватило дыхание, и она подалась назад, тяжело дыша и пытаясь понять, что случилось. Должно быть, повредила себе позвоночник в катастрофе.

— Софи? — Лукас заметил, как она дернулась от боли.

— Ничего страшного, все в порядке. — Софи откинулась на спинку сиденья и ждала, пока боль отпустит.

Задумчиво посмотрев на нее еще раз, Лукас достал из кармана несколько таблеток и протянул их Софи:

— Вот, прими дарвон и полтаблетки бензедрина.

Софи посмотрела на таблетки. Она больше не хотела глушить боль наркотиками. Это — как сидеть на спасательном плоту, а под ним плавает акула. Софи знала, что раны никуда не денутся. Как бы ни удалось замутить и успокоить разум, все равно рано или поздно боль вернется. Отрицательно покачав головой, она засунула таблетки в карман джинсов и сказала, обращаясь к Анхелу:

— А как ты? Живой, парнишка?

Анхел оперся локтями о спинку переднего сиденья и молча кивнул. Слезы на его глазах уже высыхали. Хотя он не так страдал, как Лукас и Софи — слава Богу, его болезнь находилась еще в ранней стадии, — он был ошеломлен горем и потрясением.

Достав из кармана пачку «Мальборо», Софи принялась искать сигарету. Почти все они были смяты и сломаны во время катастрофы, но ей все же удалось найти одну уцелевшую и закурить. Руки ее сильно дрожали.

— Полицейский джип — машина заметная, — пробормотала она.

— Сам знаю, — проворчал в ответ Лукас.

— Нам нужна помощь, Лукас. Нужно избавиться от этой чертовой машины, пока нас не нашли.

Лукас горько рассмеялся:

— А кто нам, на хрен, поможет? Ты сама подумай, детка, кто?!

— Надо что-то придумать.

— Да нам никто ни на мизинец не поверит!

— Ты кого-нибудь знаешь в Канзас-Сити?

Лукас отрицательно покачал головой.

— А в Лоренсе? Может, в университете найдется кто-нибудь достаточно сумасшедший?

— Что ты имеешь в виду?

Софи сделала глубокую затяжку и сказала:

— Ну, какой-нибудь психованный преподаватель фольклора или студент, изучающий оккультизм, религию, философию или что-то там еще, — в общем, кто не станет смеяться над этим невероятным кошмаром, в который мы влипли...

— И чем он сможет нам помочь?

Софи сделала еще одну глубокую затяжку.

— Ну, не знаю... Может, найдут какое-нибудь там контрзаклинание.

— Ой, вот только этого не надо! — раздраженно простонал Лукас.

— Надо же что-то делать! — заорала Софи, почти срываясь на визг. — Эта чертова болезнь крепнет!

— Мы движемся, и в данный момент этого для меня достаточно!

— Класс!!! Просто класс!!! — Софи орала не сдерживаясь. — А что будет, когда у нас кончится бензин?! Что тогда, Лукас?!

— Загорать будем, мать твою так и этак!!!

— ХВАТИТ! — донеслось с заднего сиденья.

Голос Анхела подействовал на Софи и Лукаса словно ушат холодной воды.

— Мы долзны дерзаться вместе... ссора ницем не помозет!

Наступила напряженная тишина. Софи и Лукас обменялись взглядами. Потом Софи обернулась к пареньку и убрала прядь волос с его глаз.

— Вот тут ты прав... В чем прав — в том прав.

Анхел со вздохом откинулся на спинку сиденья и едва слышно проговорил:

— Дядя Флако говорил, цто мы долзны иметь веру... быть стойкими в своей вере.