Говорящая собака - Марк Барроуклифф

— Скоро, Люси, — сказал я, — меня добьют окончательно.

Хотелось рассказать ей все: о том, как Пучок разговаривал со мной, о том, как я ввязался в неблаговидное дело с миссис Кэдуоллер-Бофорт, о Коте и о том, что я не могу заснуть в этом новом доме.

Выпивоха из меня никакой, и я на собственном опыте убедился, какой сногсшибательной мощью обладает обыкновенная рюмка «Маргариты». Мне следовало остановиться после первой. Все, что у меня осталось в памяти от застольной беседы, — бесплотный голос Люси, звучавший в ушах: «И где он теперь?» — а я не мог даже ответить.

Часам к четырем зазвонил телефон: Линдси.

— Нам надо поговорить, — сказала она.

— Если у меня это получится, — хмельным голосом сообщил я в трубку. Люси куда-то подевалась, а вместе с ней исчезли и двое-трое других сотрудников. Только уборщики упрямо уничтожали «Маргариту».

— Я от тебя без ума, Линдс! — громко объявил я. Один из уборщиков крякнул.

— Дело срочное, — настаивала она.

— Мы тут все у Большого Эла, — проговорил я, еле ворочая языком. — Приезжай выпить с нами.

— Я знаю, ты говорил мне утром, что у вас вечеринка, забыл уже? Я жду у двери.

— Ну так заходи!

— Мне кажется, будет лучше, если выйдешь ты, — сказала она.

Холодный воздух освежил меня, но не окончательно, какое-то затхлое чувство оставалось внутри.

Свежий воздух загадочно влияет на чувства нетрезвого человека. Мама всегда предупреждала гостей: «Рюмка перерастает в две за порогом».

Впрочем, не думаю, что дело тут только в свежем воздухе, хотя и он дает свой эффект.

Я стоял на нетвердых ногах под ярким светом фонаря, чувствуя, как вращается мир вокруг.

Линдси была как стеклышко. Как пьяный перед трезвой, я ощущал себя неловко и пробормотал нечто вроде извинения.

Линдси вздохнула, однако она не собиралась меня распекать.

— Все гораздо хуже, чем я предполагала, — безрадостным тоном сообщила она.

— Что значит хуже? — Отчего-то мне стало смешно.

— Сначала он собирается подать гражданский иск. Так можно быстрее вернуть деньги. Когда же он выиграет процесс и деньги будут возвращены, он собирается начать уголовное дело. Дэйв, мне очень жаль.

— Порядок. — Я сделал неверный шаг вперед и передал себя в ее руки. — А что Кот? Он собирается что-нибудь делать?

Вообще-то я как раз надеялся, что этого не случится, просто собирался предупредить Майлса в случае чего.

— Он не из тех, с кем можно играть в такие игры. Половина судей в Англии — его одноклассники. Он дружен с министром внутренних дел.

От страха трезвеешь очень быстро. Я думаю, происходит это потому, что, пока человеческий мозг разваливается на части, одурманенный алкоголем, на поверхности оказываются древние инстинкты, которые мы унаследовали от рептилий. Тому же, кто благодаря алкоголю переступил и этот порог, остается только надеяться, что, упав, он сольется с землей и его никто не заметит.

— Что нам делать, Линдс? — печально вопросил я.

Ответ был написан у нее на лице:

— Ты прыгаешь с парашютом, не так ли?

Линдси сглотнула ком в горле. Видно было, как нелегко ей дается этот ответ.

— Знаешь, Дэйв, я должна позаботиться о себе. Я не хотела, чтобы так случилось, но так случилось. Все шло к тому, что мы расстанемся. — И она погладила меня по плечу.

— Что значит расстанемся? Я же все делал, как ты хотела, чтобы ты была счастлива. На себя я просто наплевал, все для тебя. — Обвинение было неуклюжее, но меня застали врасплох.

Как же я проморгал неизбежность этого момента.

— Может быть, тебе не стоило поступаться собой, — снова вздохнула она. — Мы разные, Дэвид, и это необходимо признать, чтобы не портить друг другу жизнь.

— Так зачем же ты втянула меня в это, зачем жила со мной, зачем заставила расстаться с собакой?

— Я надеялась, что это поможет. Что это как-то подействует на тебя. Я думала, мы станем единым целым… Не получилось. Ты все равно любишь эту собаку больше, чем когда-либо любил меня.

— Ну, хорошо, пусть так. Но я же и тебя…

Она остановила меня:

— Не надо, Дэвид. Все прошло. Мне не нужен человек, который не может открыть мне свое сердце.

— Или бумажник, — добавил я.

— Не надо иронизировать, — с надрывом произнесла она.

— Ничего себе ирония. Ты бросаешь меня без дома, без денег…

Она пожала плечами:

— Во-первых, и дом, и деньги теперь действительно мои. И во-вторых, какой смысл тебе во всем этом? В ближайшие годы ни деньги, ни жилье тебе все равно не понадобятся.

— А-а, значит, ты уже переселила меня в тюрьму?

Она с жалостью поглядела на меня.

— За пять или, может, десять лет я успею сделать карьеру. И тогда ты сможешь обратиться ко мне, и я помогу тебе. Я дам тебе возможность начать новую жизнь. Обещаю.

— Погоди, так ты и контору у меня отбираешь?

— Пока ты не обанкротился. Дэвид, как ты не понимаешь. Ты совершенно запустил себя, ты дошел до ручки. Я уже не знаю, какими словами тебе это объяснить…

— Ну, говори.

— Я посмотрела твои расходные книга. Ты по уши в долгах. И твою контору придется в буквальном смысле за уши вытаскивать из того болота, в которое, Дэвид, ты сам себя завел.

— Ты посмотрела их в моем сейфе…

Она пожала плечами:

— Ты оставил его открытым, как будто только того и хотел. Дэвид, ты лгал мне, ты обманывал меня. Ты тратил тысячи, когда я экономила каждое пенни. Какая же у нас могла получиться семья?

— Я… — Но слова застряли у меня в горле.

Да, в самом деле, она была права. С одной стороны, она, конечно, вела себя как крыса, бегущая с тонущего корабля. Но, если взглянуть на это с другой стороны, она была крысой на необитаемом острове, увидевшей дымок парохода на горизонте и подумавшей: «Вот оно, спасение!» Ведь получается, я мучил ее долгие годы, разве не так? Ведь и до появления пса между нами всегда стояла моя главная привязанность — игра.

— Ты любишь меня?

— Да, — сказала Линдси.

— До безумия?

— Настолько далеко я не зашла, — усмехнулась она. — Ты добрый. И я понимаю, что не каждый бы поступил со мной, как ты, и благодарна за это. Но приходят времена, когда, как бы ты ни любил кого-то, приходится уходить. Я не стану обманывать, Дэвид, что буду ждать тебя. Все опять встанет на свои места — Линдси против целого мира. И потому мне нужны все боеприпасы, которые я могу взять с собой. У тебя остались наличные?

— Сотни две, — ответил я. Вообще-то я собирался спустить их у Змееглаза.

— Ну, значит, все не так уж плохо.

Время снова раздулось как мыльный пузырь. Следующая вещь, которую я помню, — это как она села в свой «Дискавери» и уехала.

Приморский городок под струями дождя ужасен. Пустующие закусочные и киоски мороженщиков, брошенный пляж — все напоминает о былой радости, которой больше нет. Точнее, радость в этом мире осталась, но уже не для меня — для более счастливой души в какой-то более солнечный день.

Кто-то схватил меня за руку.

— Так вот ты где! — Это была Люси. — Пойдем потанцуем! Ты здесь замерзнешь.

И вдруг словно и не бывало тех долгих лет, то, что было позади, исчезло бесследно, то, что впереди, вставало зыбким туманом, напоминающим пар от дыхания на морозе. Лишь одно имело теперь значение в мире, одна-единственная вещь. Я вытащил таблетки из кармана и бросил их на дорогу.

— Пучок, — сказал я. — Я иду за тобой.

31 ВОРЫ ПОВСЮДУ

Люси, солидарная в этот вечер с остальным человечеством, все же выпила значительно меньше меня и поэтому могла подать трезвую идею.

— На автобусе будет слишком долго, — сказала она. — Лучше найдем такси.

Было полпятого, темно, и влажный ветер дул со стороны Ла-Манша. А где-то во Франции люди, покинув теплые масличные рощи Средиземноморья, рвались в тоннели и поезда, чтобы пробраться на эту территорию. Мир определенно сходил с ума.

Поскольку было Рождество, перед стоянкой такси красовалось предупреждение:

«Если вам станет плохо в машине, уборка салона обойдется вам в 80 фунтов».

— Кинологический центр Пэтчема! — крикнул я таксисту, стоявшему в очереди первым.

Он оторвал глаза от газеты:

— А вам не будет плохо в моей машине?

— Нет, — ответил я, я чувствовал себя прекрасно, почти протрезвел, хотя, конечно, не совсем.

Похоже, несмотря на праздники, бизнес у них шел туго. Таксист оглянулся на очередь и вздохнул. Пэтчем был в 20 фунтах езды, а ему явно нужны были деньги.

— Ладно, — сказал он. — Только держите вот эту газету у себя на коленях.

— Зачем?

— Так, на всякий случай.

Какой находчивый! Случись что, и он слупит с меня еще и за газету!

Я сделал как велено, и мы помчались по залитой янтарным светом улице к нашей мохнатой цели.

— Как у вас с Линдси, все хорошо?