Эволюция личности - Михайи Чиксентмихайи

Сегодня мы делаем своим детям прививки против вызываемых опасными вирусами и бактериями болезней, например против полиомиелита. Окончательно осознав, что технология способна плодить мемы, столь же вредные для ума, как корь для тела, мы, возможно, сумеем найти вакцину и против них. Есть пластыри, помогающие бросить курить. Стоило бы создать аналогичные пластыри, вызывающие тошноту у того, кто слишком много смотрит телевизор или готов впасть в какой-нибудь политический экстремизм. В долгосрочной перспективе только умение контролировать собственную психическую энергию поможет человеку справляться с информационными перегрузками. Мемам гораздо проще мутировать, чем генам: не успели мы найти средство защиты от одного из их вредоносных штаммов, как на смену ему приходит новый. Поэтому нам не стоит полагаться на старые способы защиты: прежде чем принять новый мем, следует убедиться в том, что его обещание сделать нашу жизнь более приятной имеет под собой основания.

Например, за последние несколько десятилетий миллионы людей обзавелись всевозможными тренажерами по несколько сотен долларов за штуку в надежде сохранить хорошую физическую форму и здоровье и при этом так же наслаждаться тренировками, как мускулистые модели из рекламных проспектов. Мне не удалось найти статистических данных, показывающих, как часто пользуются этими устройствами их владельцы, но многие обладатели тренажеров сообщают, что начинают «прогуливать» уже через несколько дней после покупки. Однако эти механизмы — достаточно невинные плоды технологии: им нужны деньги и уголок в нашем доме, и как только мы забываем о них, они перестают претендовать на место нашем сознании. А по-настоящему опасны те мемы, что вводят нас в соблазн и день за днем выкачивают нашу психическую энергию, вечно обещая нам состояние потока, но редко выполняя свое обещание.

Не только материальные вещи эволюционируют благодаря тому, что создают поток. Обычаи, системы верований, религиозные и политические институты часто возникают как новые возможности получить удовольствие. Широкие массы обычно принимают их, получив подтверждение, что они способны избавить от душевной тревоги и сделать жизнь приятнее. Китаевед Роберто Эно недавно опубликовал работу о возникновении и распространении конфуцианства в Китае{188}. Тем, кто не уверен, что древняя история способна нас чему-либо научить, его достаточно спорная теория может показаться излишне сложной. Тем не менее стоит уделить ей внимание, поскольку подтверждения ее основных идей то и дело встречаются в разные времена в разных местах.

Во времена Конфуция Китай был охвачен одним из самых затяжных конфликтов за всю долгую историю этой страны. Прежде, в период правления династии Западная Чжоу с XII по VIII век до н. э., Китай был довольно мирной и благополучной страной. Именно в этот золотой век китайцы решили, что они — избранный народ под началом божественного императора. К сожалению, они также считали, что при отсутствии законного престолонаследника Небо являет свою волю, даруя достойному претенденту на престол победу в сражении. К концу правления династии Западная Чжоу династическая линия была уже очень запутанной. И это заставляло всех, кто стремился стать императором, воевать со своими соперниками, дабы выяснить волю небес. К 551 году до н. э., когда родился Конфуций, внутренние раздоры раздробили нацию на множество постоянно сражающихся вотчин. Повсюду царили нищета, беззаконие и общая неустроенность.

Посреди всей этой смуты группа молодых людей в царстве Лу пыталась создать островок порядка во все нарастающем хаосе. Они развивали свои умы и тела при помощи песен и танцев, исполняемых в строгом соответствии с ритуалом. Их программа самосовершенствования многим напоминала наши нынешние увлечения аэробикой, боевыми искусствами, бегом и прочими занятиями, вызывающими состояние потока. Вот, например, что ответил Цзэн Шэнь, один из ближайших учеников Конфуция, на вопрос, чем он любит заниматься больше всего: «Поздней весной, когда покровы земли уже сотканы, я отправляюсь на природу с пятью-шестью молодыми мужчинами с покрытыми головами и шестью-семью мальчиками. Мы окунаемся в реку Юй и стоим на ветру среди пляшущих потоков дождя. А потом мы возвращаемся домой, распевая песни»{189}.

Очевидно, что эти мужчины нашли себе дело, рождавшее поток, позволявшее забыть о бедах общества и наслаждаться сложными умениями, основанными на управлении собственным телом и эмоциями. Если бы у этой истории не было продолжения, все бы ограничилось отличным рецептом бегства от действительности. Но когда Конфуций присоединился к этим юным танцующим бродягам, он понял, что сможет расширить их опыт, создав нечто более серьезное. Конечно, ему открылся космический смысл. Он назвал его ли — замысловатые правила ритуальных танцев как одно из проявлений божественного порядка, руководящего движением звезд, позволяющего всходить хлебам и стоящего на страже благополучия страны. Те, кто сумел постичь ритуал, поддерживают порядок Вселенной. Так владение этими умениями стало не просто возможностью порадовать себя, а долгом, исполняя который человек дарил обществу процветание. Убедительность идей Конфуция позволила ему возглавить эту группу.

Постепенно гармоничное поведение и убеждения Конфуция и его учеников привлекли внимание китайских правителей. Среди царившего тогда хаоса появилась группа людей, постигших скрывающийся за внешними проявлениями истинный порядок и умевших управлять своим телом. Многие правители стали нанимать конфуцианцев в советники. Историк Фредерик Моут писал: «Все поняли, что ученики [Конфуция] значительно превосходят обычных искателей места, и это вызывало к ним особый интерес… Они быстро продвигались на государственной службе. За несколько поколений учение Конфуция распространилось повсеместно, а его приверженцы стали “лидерами рынка”. Они получали посты, соответствовавшие их талантам»{190}.

К ученикам Конфуция обращались, чтобы составить справедливые законы, и они получили возможность применить ли, открытое в их прежних танцах, к управлению большими сообществами. Из первых двадцати двух учеников Конфуция один сам был феодальным правителем, а девять других стали важными чиновниками. При прочих равных правители предпочитали окружать себе нравственными и достойными доверия чиновниками-конфуцианцами, поскольку противники этих правителей слишком часто погибали от рук своих неверных вассалов.

Дальнейшее известно всем. Конфуцианство стало руководящим принципом в общественной и частной жизни Китая и родственных культур, например Кореи, и многие века оказывало значительное влияние на большую часть Азии. Но, как обычно, в созданный Конфуцием мем проникли паразиты-имитаторы, использующие в собственных целях потребность человека в законе и порядке. Уважение к традиции стало для правителей удобным инструментом пропаганды, позволявшим им оправдывать собственные привилегии божественным происхождением своей власти. Тех, кто восставал против угнетения, обвиняли в нарушении божественного порядка. Сегодня многие китайцы презирают Конфуция (а не только коммунистическую идеологию), считая его отцом патриархальной, погруженной в ритуалы олигархии, создавшей в стране столь благодатную почву для революции.

Тем не менее история возникновения конфуцианства позволяет нам понять многое. Она показывает, что человек, получая удовольствие от сложной деятельности, такой как ли, способен сформировать гармоничную личность. И что общество, устои которого пошатнулись, видит в таком человеке лидера. Когда это происходит, создавшая поток деятельность широко распространяется и формализуется. Из малозаметной игры она превращается в основу общественной жизни.

Нечто подобное произошло 11 веков спустя, когда на Аравийском полуострове появился человек, которого стали звать пророком Мухаммедом. К тому времени здесь, как и в Китае, прежнее процветание сменилось беззаконием и застоем. «К началу седьмого века, — пишет историк, — рухнули общественные устои, сформировавшиеся ранее в Южной Аравии, распространилась анархия»{191}. Племенные конфликты усугублялись религиозными различиями: каждый семейный клан поклонялся своим богам и духам. В Мекке, где родился Мухаммед, на главной площади стояло больше трехсот святилищ разных культов. Настоящее вавилонское столпотворение! Например, тот, кто не имел наследника и хотел вымолить у богов сына, должен был отправиться в определенное святилище и принести там соответствующие жертвы. А чтобы вылечить верблюда или собрать урожай, приходилось посетить другие святилища, каждое со своими ритуалами, разработанными для конкретного божества и определенной цели. Можно представить, сколько времени жители Мекки тратили на религиозные отправления! Ни на что другое его уже просто не оставалось.