Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо - Макс Фрай

— Вот именно, — подхватила Триша. — Не просто «гораздо реже», а почти никогда. Неужели у нее так много работы? Даже больше, чем у Шурфа, про которого вы говорили, что он теперь самый главный начальник всех колдунов? А все равно почти каждый вечер чай у нас пьет, а потом еще и по городу гуляет. Значит, можно выкроить время.

— Колдуны — шут бы с ними. В данном случае важно, что Шурф сам себе «главный начальник». Делает, что считает нужным, ни перед кем не отчитывается. А Меламори не так привольно живется. Да ты сама ее шефа видела.

— Видела, ну и что? По-моему, он хороший. И все про всех понимает. Трудно поверить, что он Меламори даже поужинать к нам не отпускает, из вредности… Слушай, а ты с ней случайно не поссорился?

Спросила и тут же прикусила язык. Никогда в жизни не лезла в чужие дела, да еще так бесцеремонно. А тут вдруг пристала, и к кому — к Максу, которого еще совсем недавно ужинать стеснялась позвать и сейчас иногда робеет — да вот только что, минуту назад в словах от смущения запуталась.

Ну ничего себе.

— Посмотри на меня, — потребовал Макс. — Как по-твоему, я способен с кем-то поссориться?

Триша свесилась с ветки и принялась его разглядывать, как будто впервые увидела. После осмотра согласилась:

— Да уж, вряд ли ты станешь ссориться. Если что, сразу испепелишь взглядом, и дело с концом.

— Вообще-то, — вздохнул он, — я не это имел в виду. А напротив, хотел, чтобы ты поняла, какой я безобидный и покладистый. Какие ссоры, ты что.

Триша не стала спорить. Если Макс вбил себе в голову, будто он безобидный и покладистый, пусть его. Все равно завтра же забудет и придумает что-нибудь новенькое. Например, что он треугольный и фиолетовый. И, честно говоря, даже такая чушь будет куда больше похожа на правду, чем его нынешнее заявление.

— Все равно Меламори слишком редко тут появляется, — сказала она. — Работа работой, но можно же просто заходить на чашку кофе. Ненадолго, зато каждый день. Я бы на ее месте так и делала. А остальные твои друзья вообще не показываются, хотя обещали часто заглядывать. И не обманывали, я же видела, что им тут очень понравилось. Я такие вещи чувствую, меня не проведешь. Но вот — ушли и не возвращаются. Даже на полчаса, кофе выпить. Почему?

— Из-за меня, конечно.

Он так спокойно это сказал, как будто нет ничего страшного в том, что его же собственные друзья больше не приходят в гости. Как будто это, наоборот, очень хорошо. И он молодец, что так замечательно все устроил.

— Это как? Ты их, получается, видеть не хочешь? А я думала…

— Правильно думала. Просто в данном случае совершенно неважно, чего я хочу. И чего хотят все остальные. Впрочем, они еще заглянут в «Кофейную гущу», и не раз, это я тебе твердо обещаю. Но не сегодня и не завтра, а потом. Какое-то время спустя. Может быть, уже скоро. Вот увидишь.

— Тогда хорошо, — с облечением улыбнулась Триша. — Потому что я беспокоюсь. Не то о них, не то о тебе. Сама толком не знаю. Просто чувствую, что-то не так. И одновременно мне кажется, что все идет очень хорошо, лучше не бывает. Но при этом все равно что-то не так. Ничего не понимаю!

— Неудивительно, — согласился Макс. — Я бы и сам на твоем месте не понимал и беспокоился. Потому что все действительно хорошо, лучше не бывает. И одновременно очень непросто — лично для меня. Но я справлюсь. Уже, считай, почти справился.

— С чем ты справился?

— Со всем этим, — он развел руки в стороны так, словно захотел обнять все сразу — Тришу, дом, сад и улицу, и весь Город, и небо над головой, и все звезды впридачу. И не просто захотел, а действительно обнял, хотя не такие уж длинные у него руки.

Ух. Ничего себе.

— У меня голова кружится, — Триша почему-то перешла на шепот. — Наверное, от того, что ты говоришь. Или от того, о чем молчишь. Или просто потому, что рядом с тобой сижу. Не знаю. Но лучше бы ты все объяснил. Если можно.

— Да уж придется. Такие разговоры, как у нас с тобой вышел, обязательно надо доводить до конца. Все к лучшему, давно пора объяснить тебе, что происходит, а то слышишь постоянно какие-то смутные намеки, что-то чувствуешь, о чем-то догадываешься, но ничего толком не понимаешь и поэтому вечно тревожишься. От такого у кого угодно голова кругом пойдет.

Макс нахмурился, но ясно, что это он не сердится, а просто старается сосредоточиться. Наконец, снова заговорил:

— Смотри, как обстоят дела. Когда-то очень давно, этот Город часто мне снился. Впрочем, не только он. Что я всегда умел — так это видеть потрясающие сны. Сейчас, задним числом, даже удивительно, что я время от времени находил в себе мужество просыпаться; впрочем, без особого энтузиазма. Так вот, сны про Город я причислял к наиважнейшим, тосковал о нем, проснувшись, и очень хотел однажды оказаться тут наяву. А все мои желания рано или поздно сбываются, так уж я устроен. Поэтому много лет спустя Городу, о котором я, захваченный внезапно обрушившейся на меня удивительной новой жизнью, уже понемногу начал забывать, пришлось сбыться — ровно настолько, чтобы я смог сюда прийти[6]. Вернее, приехать на канатной дороге; впрочем, неважно. В ту пору у меня было очень много могущества и одновременно почти никакого опыта. И, что особенно важно, ни малейшего представления о том, что в принципе возможно, а что нет. Более того, как раз тогда я чуть ли не каждый день заново убеждался, что ничего невозможного лично для меня, похоже, нет вовсе. И понемногу свыкся с этим прекрасным правилом. Думаю, именно поэтому у меня все получилось. Я тут немного погулял, а через пару дней вернулся, да не один, а с Шурфом Лонли-Локли. Мы с ним даже кофе выпили в какой-то забегаловке — и не смотри на меня, как на предателя, «Кофейной гущи» тогда еще и в помине не было. Я, конечно, был счастлив, что смог привести сюда друга, но все равно недооценил важность нашей совместной прогулки. А теперь понимаю, что это — точка отсчета. День настоящего рождения Города. Он перестал быть моим личным наваждением — если уж сторонний наблюдатель, беспристрастный свидетель здесь побывал, ходил, смотрел, трогал, нюхал, пробовал на вкус, значит, все сбылось и дело сделано.

Он умолк, да так надолго, что Триша решила — передумал рассказывать. Но, оказалось, просто собирался с мыслями.

— Много лет спустя я вернулся сюда, рассчитывая, честно говоря, просто отдохнуть и подумать, как мне теперь жить дальше. И вдруг обнаружил, что дело мое сделано только наполовину. Этот Город — много больше, чем просто наваждение, но все-таки меньше, чем подлинная реальность. Гораздо меньше. Неудивительно — я же не ведал, что творю. Что-то случайно само получилось — вот и ладно. И дело даже не в том, что я балбес и разгильдяй. Просто тому, кто вольно — или невольно, как это случилось со мной, — взялся за создание новой реальности, подсказок ждать неоткуда. И курсы повышения квалификации для нашего брата не то чтобы открыты на каждом углу. И методическое пособие «Как быстро создать качественный новый Мир в домашних условиях» никто, как выясняется, не написал. И даже всеведущие старшие товарищи, на которых мне всегда чертовски везло, не могут помочь советом. Нет у них такого опыта. До всего приходится доходить своим умом. А для начала — понять, что вообще происходит. И это, честно говоря, труднее всего.

— Но у тебя же все равно получилось? — взволнованно спросила Триша. — Мы же с тобой тут сидим, так? Я — совершенно точно сижу на дереве. Хорошее дерево, толстое, крепкое, ствол шершавый, листья пахучие. Ветер дует, качели твои поскрипывают, трава внизу растет, солнце светит… То есть вот прямо сейчас, конечно, не светит, но днем оно вовсю светило и завтра снова будет, да? И земля вон какая твердая. И люди по ней ходят, самые настоящие. С некоторыми я знакома. Пьют и едят, по крайней мере, в кафе я каждый день это вижу. Разговаривают, влюбляются, беспокоятся друг о друге, смеются и плачут иногда. И вот, смотри, ночная бабочка прилетела. Значит, все получилось.

Строго говоря, почти ничего нового она не услышала. Франк то и дело всем напоминает, что Макс — создатель этой реальности. С его точки зрения, это очень смешно. Триша сперва пугалась таких разговоров, а потом привыкла. Решила, так даже лучше — быть лично знакомой с создателем Мира, в котором живешь. И убедиться, что с ним можно договориться. И характер у него вполне ничего. С причудами, конечно, а кто без причуд?

Но до сих пор ей в голову не приходило, что Макс сам толком не понимает, как у него это вышло. И считает свою работу, во-первых, трудной, а во-вторых, сделанной только наполовину. Как это, интересно, может быть? Мы же уже есть! И не «наполовину», а целиком. Или все-таки?..