Бросок Саламандры - Василий Мазурок

Трудяги пчелы, гудя на низких нотах, деловито перелетали с цветка на цветок.

А на пожаре продолжали кричать люди. Они громко ругались – и некоторые из выражений Кларк слышал впервые.

Посидев еще немного, Джейн и Эдди двинулись дальше.

Они избегали открытых участков, но их становилось все больше, а в просветы между зеленью можно было видеть грандиозные строения дворца.

Колонны, террасы, перила и стрельчатые окна – и все в отличном состоянии, как будто ремонт был только вчера. Такая безупречность во всем делала дворец похожим на новую бутафорскую декорацию.

Тем не менее жизнь здесь била ключом, и, пока Эдди и его напарница добрались до нужного места, им пришлось не раз прятаться от слуг, занимавшихся той или иной работой.

Люди возили тележки с продуктами, пропалывали на газонах сорняки, возвращались из гаража и патрулировали сад. Здесь было по меньшей мере с десяток различных служб, и Кларк невольно пытался представить финансовые возможности человека, на которого охотился.

Наконец деревья остались позади, и последним броском Джейн и Эдди достигли тех самых кустиков, посаженных сдвоенными рядами.

– Уф! – выдохнула напарница Кларка, вломившаяся в посадки словно носорог.

– Ух, – облегченно вздохнул Эдди, проскочив следом за ней. – Ты ногами-то не очень, а то попадешь мне по голове, – предупредил он шепотом.

– Спокойно, сейчас полезем дальше.

– А куда лезем?

– В прачечную. По крайней мере, при прежнем хозяине там была прачечная.

«А сейчас может быть караульное помещение», – мысленно предположил Кларк. Затем энергично почесался и только тут заметил, что по нему ползают муравьи.

– Эй, давай вперед, я лежу в муравьиной куче! – потребовал он и дернул напарницу за ботинок.

– Уже едем, – отозвалась она и поползла вперед.

69

Обед произвел на Адольфа умиротворяющее действие. Сегодня Тарас приготовил несколько жемчужин национальной кухни, и сделал он это просто превосходно.

Поистине, это была хорошая задумка – отдать все заботы о меню самому маэстро. От этого ожидание трапезы становилось необыкновенно волнительным – что-то Тарас придумает на этот раз!

В сопровождении пропахшего пожаром Дуды и важного, как генерал, дворецкого Адольф прогулялся по свежему воздуху, а затем вернулся в кабинет – работать.

Вот уже полтора года он писал труд. Это был роман, отчасти биографический, отчасти назидательный, но в основном он отражал то постоянное чувство скуки, которое испытывал бывший президент.

Сказать по правде, он любил свой народ. Ему и сейчас его не хватало. А те жалкие крохи, что Кочма утащил в золоченую норку, все равно не решили бы всех проблем Трезубца. Ну, может, одну или две, но не все.

Адольф подошел к столу и включил компьютер. Затем посмотрел на экран. М-да, всего двадцать первая страница, а хотелось бы навалять штук шестьсот, чтобы была еще та книженция – тяжелая, в красивом и дорогом переплете. Чтобы как шарахнуть кого-нибудь по башке, так и конец схватке.

Кочма вспомнил, как в школе сосед по парте Пилипок бил его по голове учебником арифметики. Адольфу было не столько больно, сколько обидно. Эту обиду он пронес через всю жизнь и, придя к власти, на всякий случай разыскал Пилипка – вдруг захочется отомстить? Но калечить бывшему однокласснику жизнь Адольф не стал. Ощущение всемогущества притупило детские обиды.

Тем не менее написать толстую книгу Кочме хотелось до сих пор. А потом раздаривать экземпляры в школы, библиотеки и университеты, чтобы новое поколение росло, оберегаемое мудростью Адольфа Кочмы.

– Итак, сцена на мосту, – произнес Адольф.

Он надеялся, что собственный голос откроет ему канал вдохновения, но этого не случилось. Гораздо проще вспоминалась утка с солеными огурчиками и седло барашка в соусе, и еще...

– Итак! Сцена на мосту! – еще громче произнес Адольф, досадуя, что вдохновение совсем его не боится.

Неожиданно на потолке, в самом углу кабинета, распахнулась вентиляционная решетка, и вслед за градом сухого мышиного помета на пол вывалился огромный человек. Он не устоял на ногах и шлепнулся задом, а его огромная сабля высекла искры из благородного мрамора.

Человек чихнул, затем поднялся с пола и сказал:

– Привет, Адольф.

– Здравствуйте, – несмело ответил Кочма, понимая, что

перед ним женщина.

– Короче, так, времени у нас мало, и мы к тебе по

делу.

– Кто мы? – не понял Кочма, отступая к столу. – Как

вы сюда попали?

– Очень просто, ножками.

Вслед за женщиной через открытую решетку выпал еще один человек. Он ловко приземлился на ноги и тут же выхватил пистолет – такого оружия Адольф никогда не видел.

– Это он? – спросил незнакомец у женщины.

– Он самый – Адольф Кочма, беглый папаша.

– Ничего себе папаша, – оглядев убранство кабинета, заметил мужчина, а затем так посмотрел на Адольфа, что у того от страха зачесались пятки.

«Какой ужас! Наверное, они меня убьют!» – решил он. Ноги Кочмы подкосились, и он сел на свой стол, прямо на кнопку вызова дежурного охранника.

70

Как ни старался Кларк притормозить в трубе руками, он довольно чувствительно приложился подошвами к мраморному полу, однако устоял и на всякий случай сразу выхватил пистолет.

Но это было лишним. Джейн вполне контролировала ситуацию, и перепуганное лицо невзрачного человечка было тому свидетельством.

– Это он? – спросил Кларк.

– Он самый, – подтвердила Джейн. – Адольф Кочма, беглый папаша.

– Ничего себе папаша, – произнес Эдди, осматривая роскошное убранство кабинета – бежевую мебель на кривых ножках с отделкой в виде золоченых купидонов.

«Зажрался, ворюга», – подумал Эдди и зло посмотрел на хозяина кабинета. Тот невольно попятился, наткнулся на свой стол, обессиленно на него присел, словно у него отказали ноги.

За дверью послышались шаги. Они остановились совсем близко, и раздался стук.

– Кто там? – не своим голосом проблеял Адольф.

– Ваше превосходительство, вы меня вызывали? – спросил охранник и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь.

В ту же секунду Джейн, словно отпущенная пружина, повернулась вокруг свой оси и достала охранника мечом.

Брызнула кровь, и обезглавленное тело стало сползать по стене, оставляя на ней ужасающие следы.

Кларк поморщился. Ему совершенно не нравились такие сцены.

– Не убивайте меня, прошу вас, – запричитал Кочма и опустился на колени. – Я виноват, я знаю! Я все верну родине, честное благородное! Все до последнего грошика! Пожалейте, у меня же детки!