ПРОСНУТЬСЯ ЖИВЫМ - Надежда Первухина

– Когда ты найдешь, я явлюсь туда,- обнадежил Викентия Сото - Великий Колдун Огня.- Я почувствую.

– Вот и шел бы сам…

– Нельзя. Озулия меня ощутит. Спрячется, все переиначит, всю реальность. И мы опять окажемся у начала пути.

– Ладно, понял,- сказал Викентий. Похоже, во всех этих снах-реальностях по полной программе приходилось отдуваться только ему одному. Потому-то и задал он своей команде риторический вопрос: - Куда теперь?

– Куда ты поведешь,- спокойно ответила Элпфис.- Не забывай, это был твой сон.

Они уже шли, точнее, перемещались вдоль стен по какой-то древней, абсолютно безлюдной улочке. Кирилл нашептывал в рацию очередное донесение полковнику, эльф постоянно принюхивался, стараясь предупредить какое-нибудь инфернальное нападение, Элпфис охраняла Викентия, а тот пытался вспомнить. Ну хоть какую-нибудь зацепку!

– Какие здесь старинные дома,- прошептала Элпфис, осматриваясь.- Сплошь купеческие особняки.

Особняки…

– Что ты сказала?! - дернул ее Викентий.- Нет, постой, молчи, не надо. Я вспомнил. Вспомнил!…

«Однако! - удивился Степан:- Неплохой нынче особнячок можно приобрести на стипендию простого африканского студента!»

Викентий покачнулся, прислонился к стене, стиснул пальцами виски:

– Надежда везла нас со Степаном куда-то за город - в особняк. Там парк был роскошный, я еще сравнил - как дендрарий в Сочи - клумбы, розарии; павлины ходили по дорожкам… А особняк такой… деревянный со стеклянными эркерами. Шикарный. Холл, стекло, серебро, гостиная с пальмами… Все было настолько великолепное, причем натурально-роскошное, что казалось фальшивым… Выдуманным.

– Что? - напрягся Логовайтис, но Викентий его не услышал, продолжая свое медиумическое бормотание:

– Они вышли, как объяснила Надежда, искать в доме Луи, а я понимал, что это никакой не дом, что вот я встану - и все начнет меняться, плавиться, как пластилин под солнцем! Я поднялся на второй этаж и увидел какой-то пыльный коридор, фанерные двери - словно изнанку театральной декорации! Потом началась стрельба и, видимо, сон прервался.

Викентий умолк, переводя дух.

– Чертовщина какая-то,- пробормотал Кирилл.- Это значит, нам все пригороды придется прочесывать?…

– Не все,- подал голос Логовайтис- Я понял, о каком доме речь.

Все выдохнули:

– Ну?…

– Это ненастоящий дом. И ненастоящий парк. Одна сплошная декорация. Правда, чрезвычайно убедительная. Вы будете смеяться, но это работа моего знакомого эльфа - театрального художника - декорации для пьесы «Кукольный дом». Ее ставили в конце весны - под День Эльфийской Независимости. Мы, эльфы, вообще большие ценители театрального искусства, но любим, чтобы действие спектакля происходило не в обычном, людском театре с кулисами и рампой, а…

– В особняке,- закончила за эльфа девушка.- Интересно только, как про эти декорации смогла узнать Надежда?

– Элементарно.- Эльф поправил плащ.- Вход на премьеру был свободный. И хотя мы, конечно, не афишировали свою… сценическую деятельность, Надежда, как лицо, вращающееся в не совсем человеческих кругах, вполне могла об этом узнать.

– Логично. Эдуардас, ты хорошо помнишь ту местность и дорогу к ней? С Вика спросу нет, для его это только сон был, и то он, пока вспоминал, весь потом изошел…

– Конечно, я все помню. У эльфов уникальная память. Потому что, в отличие от людей, в нашем организме содержится большое количество йода и двуоксопирролидинилацетамида. Это способствует консолидации памяти и стимуляции интегративной деятельности головного мозга.

– Bay! Тогда вопросов нет. Быстренько ловим такси и едем, ага?

– Ага,- хмыкнул Викентий.- Вы считаете, что по Москве сейчас еще ездят такси?! Когда от змей проходу нет?!

– Вик,- снисходительно потрепал психиатра по плечу спецназовец-оборотень,- плохо ты знаешь московских таксистов. Они будут калымить даже во время Армагеддона. А то какие-то змеи, тьфу!…

Викентий только вздохнул.

– Смотри,- тронула бывшего психиатра за плечо Элпфис,- эта местность не кажется тебе знакомой?

– Если убрать вон тот свеженасыпанный мусорный курган, то… в этом есть нечто от дежа вю.

– Тогда выходим.

Таксист, высадивший их в столь неприглядном месте, рванул обратно в Москву так резко, что даже чаевых не взял. Плохой знак.

Да ведь и местность кругом была такая - маньяку в ней впору резвиться, полуметровым тесачком помахивать, острое лезвие пальчиком ласкать, жуть очередную замышляя-предвкушая. Либо серьезному, дельному самоубийце свое дело довести до победного (пардон, до погребального) конца.

Даже грязные упыри-объедалы, падалыцики, сборщики всех ментальных нечистот - и те таким пленэром бы побрезговали.

– Да, - поежился. Викентий,- сменилась картинка. Волшебный фонарь, блин.

– Все равно надо идти.- Кирилл втянул носом воздух, сморщился брезгливо.- Где-то там должен быть аналог дороги по типу «тропинка».

– Ну, раз наш оборотень заговорил уставным языком, мы и впрямь близки к цели,- усмехнулась Элпфис.- Только не расслабляйтесь, мальчики. Оружие держите в руках, а не в районе мошонки.

И с этим циничным напутствием первой шагнула сквозь мусорные завалы к едва видневшейся среди намертво переплетенных зарослей шиповника и дикой малины тропке.

Да, широкой гравийной дороги не было. Как не было и роскошного парка, который тогда, в первый раз, Викентий сравнивал аж с Сочинским дендрарием. А была кругом такая мертвящая тишина и запустение, что и во сне не приснится.

Что, кстати, может служить утешением. На фига нормальному человеку такие сны?

По обе стороны от тропы валялись ржавые створки входных ворот, а за ними торчали рядами корявые пни с приколоченными к ним плоскими фанерными березками-дубками-липками. А также картонно-целлулоидными пальмами. Нарисованную листву размыло дождем, и она превратилась в грязное неэстетичное зрелище. Скульптурные группы валялись на мертвой траве и вовсе не были, как тогда, изысканно-фривольными и великолепными. Гипсовые девушки с веслом, метатели ядра и пионеры-горнисты с источенным дождями ржавым каркасом. Кстати, и журчащих родников с фонтанами не наблюдалось. В дырявой, с облупившейся побелкой чаше фонтана шелестели-бились на ветру блестящие целлофановые полоски, а в прорытой для ручья канавке слепо поблескивала и шуршала спутанная елочная мишура…

– Театр,- горько прошептал Викентий, вспомнив, чего ему стоили все эти постановки гениального режиссера Надежды Абрикосовой.

Особняк издалека казался прежним, даже стекла эркеров выглядели настоящими, а не полиэтиленовыми. Но Элпфис вскинула свой «хеклер-кох» и негромко приказала: