Как сделать капитализм приемлемым для общества - Колин Крауч

В предыдущих главах четко и ясно была охарактеризована денежная политическая опора неолиберализма. Но если отвлечься от членства в профсоюзах, я лишь бегло перечислил элементы соответствующей базы социал-демократии, упоминал о неравенстве в силе различных классов. Возникает вопрос: является такое неравенство причиной или следствием политики? Конечно, и тем и другим. Низкие уровни неравенства в значительной степени ограничивают способность богатства к превращению в политическую силу. Отсюда существенно более низкая вероятность того, что результаты политики будут содействовать усилению неравенства и т. д. Структура общества и результаты осуществления политики, взаимодействуя, усиливают друг друга. Богачи и корпорации непрерывно работают над тем, чтобы эти взаимодействия оборачивались в их пользу, и социал-демократы не имеют права пустить дело на самотек (об этой опасности мы говорили только что).

Как я уже упоминал, по-моему, одной из самых важных сильных сторон социальной демократии является ее потребность в интернализации противостояния императивов рынка и императивов целей, которые игнорируются или уничтожаются рынком. Вспомним хотя бы пример с профсоюзами, пытающимися согласовать нужды своих членов с конкурентоспособностью. Но, как мы увидели в главе V, профсоюзы действуют подобным образом только тогда, когда они имеют определенную структуру. Если мы отвлечемся от профсоюзов и обратимся к массовым кампаниям, которые, по нашему мнению, являются членами более широкого социал-демократического семейства, большинство из них вообще не сталкиваются с подобными ограничениями. Организованная некоей группой кампания в защиту местной природы, которой угрожает строительство новой железнодорожной линии, отнюдь не должна искать равновесие между рельсовыми путями и потребностью в сохранении местных лесов и полей. Но должны же существовать точки соприкосновения интересов, в которых эти конфликты разрешаются? И если социал-демократы считают поиск таких взаимоприемлемых решений заботой кого-то другого, они обречены на то, что их движение пополнит собой массу других протестных групп.

Приведенные выше рассуждения подводят нас к нормальному случаю политических партий, стремящихся стать правящими. Это трудная цель. Партия должна будет сформулировать общие требования и идеи, с которыми она выступит в ходе избирательной кампании, одновременно разрешая конфликты между ними и потребностями рынка. В большинстве стран Западной и Центральной Европы партии, которые исторически были носителями социал-демократических идей, являются одной из двух крупнейших общенациональных партий. Может показаться, что мы получили удовлетворительное решение агентской проблемы: «Продолжайте в том же духе, социал-демократические партии, продолжайте!». Однако ряд серьезных проблем, к рассмотрению которых мы переходим, заставляет усомниться в правильности этого решения.

Что делать с сокращением основного электората?

Во-первых, в наши дни происходит сокращение основного корпуса избирателей, отдававших свои голоса социал-демократическим партиям, равно как и консервативным и христианским – в данном случае нет никакой разницы между правыми и левыми. Партии лишаются своих традиционных социальных корней, уходящих в численно уменьшающиеся доиндустриальные и промышленные классы, а также в религиозные общины. При этом обычному трудящемуся населению (скорее, чем экономическим элитам) пока не удается генерировать устойчивые новые политические идентичности. В результате все без исключения партии перешли к подходу, основанному на использовании «универсальной ловушки», гоняясь за любыми готовыми проголосовать за них избирателями. В процессе такого поиска «неубиваемым» гандикапом является всякая четкая и ясная идентичность. Для правоцентристских партий данная проблема имеет не слишком серьезное значение, так как они обслуживают в основном группы, преследующие собственные финансовые интересы, что обеспечивает непревзойденное по твердости и непоколебимости чувство, направляющее повседневную деятельность правительства. Партии же получают полную свободу слова и дела в предвыборной агитации. Социал-демократические партии находятся в более трудном положении, поскольку не обладают таким же мощным источником силы. Отсюда серьезная опасность срыва с какого бы то ни было социального якоря и утраты понимания своего предназначения. Наглядный пример тому – социал-демократические партии, пошедшие по «третьему пути». Во многих случаях он заканчивается попытками установить, подобно правоцентристским партиям, связи с частным и корпоративным богатством.

Мы полагаем, что политическая идентичность обычных трудящихся постиндустриального общества уже сформировалась, но пока не получила полного признания. По большому счету важнейшее различие между промышленной и постиндустриальной рабочей силой, по крайней мере на Западе, заключается в том, что ряды первой в подавляющем большинстве состояли из мужчин, в то время как во второй «армии труда» преобладают (но не доминируют) женщины. Защита интересов женщин стала важнейшим достижением демократической политики за последние 30 лет. В индустриальном обществе большинство женщин голосовали на выборах за правоцентристские, прежде всего христианские партии. В наши дни женщины-избирательницы из европейских стран с более высокой вероятностью, чем мужчины, отдадут свои голоса за социал-демократические и «зеленые» партии.

У нас нет достаточных оснований утверждать, что феминизм – это новая социальная демократия. Скорее, данная интерпретация является неолиберальной и относится к случаям, когда феминизм выступает за маркетизацию женского труда. Фактически сформировалась общая для неолибералов и социал-демократов повестка дня, направленная против консервативных интересов. Безусловно, ни социал-демократия, ни любое другое массовое политическое движение не могут превратиться в феминистское в том смысле, что они были бы «антимужскими». Но неолибералы полностью расходятся с социал-демократами относительно некоторых элементов феминистской повестки. Вспомним хотя бы о полемике по вопросам политики охраны здоровья и ухода за детьми в государстве всеобщего благосостояния и социальных инвестиций. В этой дискуссии даже не упоминалось о том, что такая политика может быть враждебна интересам мужчин.

В индустриальном обществе в социал-демократической политике доминировали мужчины. Но у нас нет никаких оснований рассматривать ее как «антиженскую». Скорее, интересы женщин интерпретировались в ней под мужским углом зрения, как в случае профсоюзного требования о признании «заработной платы кормильца семьи», т. е. такой, которая позволяла бы мужчине содержать на свой заработок неработающую жену и детей, о которых она заботится. Современная политика оставляет пространство для интерпретации интересов всех групп, включая мужчин, с женской точки зрения – не «антимужской», но основанной на равенстве полов с менее выраженными мужскими требованиями о возможности сбалансированной жизни. Как уже обсуждалось, классическое индустриальное общество защищало определенные области жизни от воздействий рынка тем, что они оставались в сфере домашней жизни и хозяйства, где отношения, как предполагалось, подчинялись совсем другим правилам. Современная маркетизация разрушила большую часть этой защиты, освобождая женщин и детей и открывая им вход на рынок. Имеются в виду рынок труда (для женщин) и рынок потребительских товаров и услуг (для женщин и детей). Однако за это освобождение, как и всегда в случаях с маркетизацией, пришлось заплатить определенную цену. В нее входят, например, коммерциализация свободного времени и детства или воздействие на семейную жизнь увеличившейся продолжительности рабочего времени, о которой мы упоминали ранее. Отсюда возникает ряд политических проблем. Устранение барьера между семьей и рынком означало, что вслед за матерями и детьми должна прийти политика. Одним из первых, но, вероятно, далеко не последних важных шагов стала политика по охране материнства и детства. Необходимо, чтобы постиндустриальная политика серьезно отнеслась к семье и ее отношениям с миром труда. Политика промышленного общества смотрела на мир с мужской «колокольни», когда дом и семья виделись чем-то далеким, предметом ведения женщин, церкви и связанных с нею партий. Постиндустриальное общество приносит с собой иные конфигурации, когда на первый план выходят женщины с их более широкими подходами и подвижным фокусом внимания на жизнь. Все это представляет собой перспективный материал, который должна «взять в работу» социал-демократия. Его использование позволяет строить идентичности, основывающиеся (но не ограничивающиеся) на жизненном опыте женщин, а также связывающие друг с другом трудные ежедневные встречи с маркетизацией и широкие общественные проблемы противостояния ее отрицательным экстерналиям. Если мы все должны быть трудящимися, вероятно отдавая работе больше своего времени (и каждый день, и с точки зрения более позднего выхода на пенсию), исполняя роли, требующие от нас личной вовлеченности, мы неизбежно столкнемся с необходимостью привнесения проблем трудовой жизни в политическую повестку дня, наравне с вопросами здравоохранения, попечения и ухода, образования и безопасности. Одним из каналов этого уже являются профсоюзы, при условии, что им удастся разглядеть открывающиеся возможности и убедить гораздо большее количество трудящихся в своей способности решить данную задачу.