Королева воинов - Алан Голд

— А ты? — спросила она Кассивеллана. — Ты? — повернулась она к Мандубраку. — Когда я впервые пришла в ваши королевства, умоляя присоединиться ко мне в восстании, вы колебались. Победа вселила в вас уверенность. Прежде каждый хотел не только выполнения своих требований, но и общего принятия решений, всем советом. Моя удача, мои решения принесли нам победу. Но когда уйдут римляне, кто возглавит Британию? Или мы вернемся к тем временам, когда все племена воевали друг против друга?

Мужчины обменялись взглядами, и молчание их красноречиво намекало о будущем Британии, когда она перестанет быть частью Римской империи.

Когда-то непримиримые враги, готовые убить друг друга, теперь они были братьями по оружию, готовыми умереть вместе, сражаясь плечом к плечу с Боудикой. Но она знала, что каждый использует грядущую победу для усиления своего положения, умножению земель и богатства своих людей. И она со всей ясностью понимала, что Рим — лишь первый из ее врагов. Битва продолжится и после того, как римляне покинут берега Британии.

Боудика тяжело опустилась в кресло. Ей было тревожно. Каморра первая заметила, что мать взволнована.

— Мама, — спросила дочь, — ты беспокоишься из-за будущей битвы? Но ведь мы победим?

Боудика улыбнулась и притянула свое дитя к себе:

— Победа, дорогая, — просто шаг к грядущим битвам. Мы победим наших врагов, но в день, когда победим римлян, мы начнем долгие сражения против своих друзей.

Каморра словно оцепенела и только покачала головой. Боудика поцеловала ее в лоб.

— Если человек тебе улыбается, он твой друг или враг? — спросила она.

— Друг.

— А если вслед за улыбкой, когда ты повернешься и станешь уходить, он ударит тебя в спину, то кем он будет — другом или врагом?

— Врагом.

— Вот и первый урок. Но мне грустно говорить, как много тебе еще придется узнать о жизни, мое дорогое дитя. Я молюсь всем богам, чтобы знание пришло к тебе быстро и без боли.

Мать замолчала, и Каморра вдруг увидела, что Боудика беззвучно плачет. Встревоженная, она мягко спросила:

— Что с тобой? Могу ли я что-нибудь сделать?

— Нет, — сказала Боудика, пытаясь успокоиться. — Потеряв твоего отца, я думала, что не смогу вынести тяжесть этой потери и не смогу жить без него…

Удивленная, Каморра сказала:

— Но теперь люди поклоняются тебе, зовут тебя спасительницей, говорят, что только ты можешь вести их. Ты уже выиграла битву против римлян, ты…

— И все — только сама. Пойми меня, дорогое дитя. Когда той отец был жив, мы с ним правили вместе. Любое решение я принимала, только обсудив с ним. И он всегда советовался со мной во всем.

Каморра подумала о завещании, которое написал отец, не посоветовавшись с матерью, но знала, что об этом лучше молчать.

— Теперь все ждут, что я буду единственным правителем не только иценов, но и всей Британии; что я буду великим полководцем, лучшим, чем те, кто всю свою жизнь посвятил военному делу; что я дам им законы, буду судить распри между людьми, которых никогда не встречала. От меня так многого ждут, Каморра, и все решения мне придется принимать одной.

Она вздохнула и вытерла слезы.

Каморра сказала:

— Я с тобой, мама. Я помогу тебе принимать решения.

Впервые с того времени, как Боудика вернулась в шатер, она улыбнулась.

— Ты? Дорогая, ты не можешь даже объяснить разницу между другом и врагом.

Боудика обняла дочь. И сказала самой себе: «Но, возможно, и я этого не могу».

Глава 16

На пути к Мандуессенду, Римская дорога

Все говорило ему о том, что увиденное — настоящая находка. Он понял это сразу. Был ли то высокий мыс, позволивший ему принять решение, или высокое дерево слева от мыса, при виде которого его сердце затрепетало? Нет, подобное он встречал по дороге множество раз. Но выбрать именно это место его побудило то, что долина здесь узким ущельем лежала меж двух холмов, создавая горлышко сосуда, которое затем расширялось в просторную равнину, где легко можно было разместить целую армию. Все особенности ландшафта — высокий мыс, деревья справа и слева от него, само ущелье — все они и в отдельности создавали бы сильную оборонительную позицию, но вместе делали место просто идеальным. А завтра, или когда там придут бритты, ему понадобится вся помощь, которую могли дать местность и римские боги.

Он повернул коня и поскакал назад, к армии. Он гнал лошадь по равнине, которая скоро будет заполнена самым большим войском бриттов, когда-либо собиравшемся в одном месте. От своих шпионов он знал, что они были недалеко… всего в половине дня пути. Когда ветер стих и воздух наполнился прохладой, ему показалось, что он слышит их приближение, но это была лишь игра воображения, да и слишком он устал.

Светоний быстро подскакал к голове колонны, к гордо поднятому штандарту. Дни нерешительности, попыток найти подходящее место, осторожного движения всего в дне пути от армии Боадицеи теперь закончились. Все его чутье солдата говорило, что равнина, сжимавшаяся между холмов в ущелье, склон, на который невозможно было взобраться, и деревья — стоили, по меньшей мере, целого легиона.

Фабий, увидев, как командир, словно сам ветер, несется по полю, нарушил строй и выехал ему навстречу. Под взглядами усталых людей он сказал:

— Вы нашли то, что искали, не правда ли?

Светоний улыбнулся и кивнул. Он оглянулся, и Фабий проследил за его взглядом.

— Скажи мне, легат, почему это место идеально для битвы? — сказал командующий, указав на холм и мыс позади него.

Фабий оценил местность и ответил:

— Наши люди будут стоять на вершине холма, а врагу придется взбираться, чтобы вступить в сражение, так что у нас преимущество. Из-за деревьев на склонах холма мы не будем подвергнуты атаке с флангов, однако наша кавалерия может выехать из леса и напасть на вражескую армию, заставив ее обороняться с обеих сторон. Крутой склон позволит нашим людям не бояться окружения.

Светоний кивнул.

— Но по пути сюда мы уже видели подобные места, — заметил он. — Почему же я избрал именно это?

Теперь Фабий был более осторожен. То был вопрос, отличавший командующего от начальника легиона. Он получил повышение от Светония и теперь должен был его оправдать.

Он не отвечал, пока не уверился в том, что понял вопрос верно, и затем произнес:

— Устройство местности предполагает, что бритты будут продвигаться по широкой части равнины. Но когда они перейдут ее, то попадут в невероятно узкое ущелье, и это заставит их перестроиться и идти почти цепочкой, плечом к плечу, к тому же у них не будет возможности как следует использовать топоры и мечи. Следовательно, наши войска подвергнутся лишь незначительным атакам.

Довольный Светоний жестом призвал своего помощника продолжать.

— Скопление врагов на острие атаки, — сказал Фабий, — приведет к тому, что воины на флангах будут бездействовать и станут легкой добычей для нашей кавалерии. Когда мы начнем убивать бриттов, которые будут продвигаться по ущелью, многие обратятся в бегство, но это окажется невозможным. Они столкнутся с теми, кто будет пытаться прорваться, и произойдет полный хаос, столь нам выгодный.

Посмотрев на Фабия, Светоний негромко произнес:

— И еще кое-что.

Легат внимательно оглядел будущее поле битвы, но, ничего не найдя, покачал головой.

Улыбаясь, Светоний подсказал:

— А как же лучники?

Последняя часть головоломки, заданной командующим, нашла свое место. Ухмыльнувшись, Фабий сказал:

— Ну конечно! И глуп же я! Как только бритты дрогнут, продвигаясь по ущелью, они будут толпиться и ждать, когда смогут двинуться дальше, и станут прекрасной целью для наших лучников, засевших на склонах ущелья. Наши просто засыплют их стрелами. Это будет не сражение, а бойня. Это прекрасный план, мой командир, поздравляю.

Светоний кивнул:

— Теперь ты понимаешь, почему я так долго выбирал место? Нас десять тысяч, а у Боадицеи — сто тысяч или даже более. Местность даст нам силу еще пятидесяти тысяч воинов. Один римлянин будет стоить пяти бриттов.

Они повернули лошадей и поехали вдоль своих войск.

— Ты отлично справляешься, Фабий. Когда мы закончим с восстанием Боадицеи, я прослежу, чтобы ты вернулся в Рим и Сенат дал тебе должность военного трибуна.

Фабий уставился на командира в изумлении:

— Трибуна? Но… я просто не знаю, что сказать…

— Конечно, если мы проиграем завтрашнее сражение, то твои шансы на повышение, да и просто на дальнейшую жизнь серьезно уменьшатся. Так что я предлагаю сейчас приказать нашим людям разбить лагерь и подготовиться к величайшему сражению, какое видела эта страна. Я хочу, чтобы выставили дополнительных часовых, а солдаты должны заняться оружием и доспехами. Центурионы обязаны все проверить ночью или к утру, но до рассвета. За сломанное или тупое оружие — порка. Далее, сегодня будет только еда, никакого вина. Только вода и яблочный сок, который им уже понравился. Тот, кто пригубит вина или будет замечен пьяным, будет наказан лишением жалованья за два месяца и двойной поркой. Все солдаты должны быть подняты за час до восхода солнца и построены в центурии. Они пройдут к этим холмам так, словно это триумфальное шествие по улицам Рима, и свой холм будут охранять бдительнее, чем дома своих семей. Сами их жизни зависят от этого. Дисциплина должна быть железной, Фабий. Никаких исключений.