Свет в окошке - Татьяна Тронина

Бледное лицо, сомкнутые слипшиеся ресницы. Даша видела себя со стороны, словно паря где-то сверху…

Даша споткнулась, едва не упала. Картинка перед ее глазами исчезла.

Зато впереди, в конце тропинки, блеснул свет. Шоссе!

И два темных силуэта впереди – то сливаются в один, то расходятся.

Они – Герман и Руслан. Значит, Руслан еще жив…

Даша побежала быстрей. Она уже не чувствовала ни холода, ни сырости, ни боли в легких.

Ближе, ближе. Их голоса – слов не разобрать; громкое, сдавленное дыхание…

Еще ближе. Даша подняла пистолет.

– …ты меня достал, капитан…

– …сука…

– …все равно сдохнешь…

– …пусти!.. Пусти, я сказал! – Голос Вершинина был полон мрачной ненависти.

Перед Дашей на фоне огней были видны только силуэты – высокий (Герман) и на полголовы ниже (Руслан). Два черных смазанных силуэта – почему-то они напоминали древнюю наскальную живопись. Тень воина.

Воин был один – Руслан. А второй – зверь…

Даша нацелила пистолет в сторону Вершинина и нажала на спусковой крючок.

Ничего не произошло.

То ли патроны кончились, то ли она делала что-то неправильно…

В руке Вершинина – что-то длинное, острое. Нож. Он замахивается на Руслана. Зверь скалит зубы, поднимает когтистую лапу…

Даша, призвав все свои воспоминания о детективах и боевиках («передернуть затвор», «опустить предохранитель»… что там еще?), судорожно затеребила пистолет в руках. В нем что-то щелкнуло и как будто снова встало на место… Получилось?

Даша снова потянула на себя спусковой крючок – и в этот момент две тени слились, закрутились в вихре. Не разобрать, кто из них кто.

– Герман! – звонко крикнула она. – Герман, сдохни…

Она дожала крючок до конца, и раздался выстрел. Руку дернуло, и Даша невольно выронила пистолет.

Она стреляла в своего черного человека.

Только вот попала ли?

Упали оба…

Даша бросилась вперед. На обочине, при свете фонарей, лежали двое – Герман Вершинин и Руслан Кедров.

– Дашка… – заерзал один, пытаясь подняться. Руслан…

Второй – Герман – так и остался лежать неподвижно. Все лицо у него было залито кровью.

– Господи… Ты жив?

– Кажется… – Руслан с трудом сел. Даша плюхнулась рядом, обняла его.

– Тише, тише… ой, блин! – Он застонал.

– Что?

– Он меня ранил – там, в сараюшке, из моего же пистолета, и здесь… Бинт или тряпка нужны… перетянуть… рядом с артерией…

– Сейчас… сейчас что-нибудь придумаем!

– Ты нашла пистолет? Я у него его из рук выбил… ты молодец…

Даша склонилась над Вершининым. Пуля попала ему точно в середину лба. В руке он продолжал сжимать нож.

– Вот уж не ожидала от себя такой меткости… – дрожащим голосом прошептала Даша. Попыталась прямо на себе оторвать подол у рубашки. Но мокрая одежда не слушалась.

– Черт… – в бессильном отчаянии заплакала она.

– Погоди… Едут! – заваливаясь на бок, крикнул Руслан. – Я ребят своих вызвал… Быстро они…

Впереди замигали милицейские огни.

– Сюда! – побежала навстречу машинам Даша. – Сюда…

Из машин выскочили люди.

– Нужен доктор… «Скорую»! Здесь раненый, и там, у озера… моя сестра… тоже…

Голоса вокруг, кто-то держал ее, о чем-то спрашивал. Но Даша вдруг словно потерялась во времени и пространстве.

– У озера, у старой лодочной пристани – моя сестра. Она тоже ранена… – повторила Даша, не слыша собственного голоса, и отключилась.

На следующий после похорон день пошел снег.

Первый снег.

Он засыпал весь сад, все то оранжево-золотое буйство и великолепие, что роскошным нарядом лежало на земле.

Наряд сняли, надели саван.

Даша стояла у окна, прижимая ледяные руки к груди. После той страшной ночи она почему-то не заболела, хотя купание в ледяной воде грозило воспалением легких… Но – нет. Видимо, Даша пережила такой шок, который избавил ее от простуды.

Только ощущение холода осталось. И не проходило.

К ногам Даши тесно прижимался Игорек. Раньше дети не особенно жаловали Дашу, но теперь почувствовали, что она им – родная.

– Мама где? – в который раз спросил он, точно маленький, – а ведь десятый год уже человеку…

– Мама на небе, – ответила Даша, едва шевельнув ледяными губами.

– Зачем она ушла?

– Не знаю.

– Ей там хорошо?

– Да.

– Ты нас не бросишь?

– Нет.

– Дарья Михайловна, вы опять! – в комнату вошла Раиса Викторовна Чалая – мать Бориса. Дама неожиданно моложавая и стройная. Даша о ней ничего не знала. Раиса Викторовна появилась в первый раз на похоронах невестки, и Даша сразу поняла, почему. Раиса Викторовна была чем-то схожа с Натальей. Такая же энергичная и принципиальная. Разумеется, две такие женщины не смогли найти общий язык… – Игорек, иди к себе.

Игорек послушно вышел.

Все трое детей были необыкновенно послушны сейчас. Словно стремились заслужить прощение того, кто столь жестоко наказал их…

– А в чем я не права?

– Дети будут жить со мной. Я – бабушка.

Даша и мать Бориса тоже уже успели схлестнуться. Из-за детей. У Раисы Викторовны было больше прав – по закону.

– Я могу хотя бы их навещать?

– Разумеется. Но не говорите никогда этих слов…

– Что я их никогда не брошу? – спросила Даша.

– Да. Дети будут жить со мной, и это больше не обсуждается.

– Дети будут жить с вами, да, – кивнула Даша. – Но я, даже на расстоянии – всегда с ними. Я им не чужая. Они должны знать, что могут в любой момент обратиться ко мне, прийти… Чем больше людей, которые любят их, тем лучше. Вот в каком смысле я их никогда не брошу. Не надо отгораживать их от мира!

– Возможно, вы и правы… – пожала плечами Раиса Викторовна. – Но теперь я – хозяйка в этом доме.

– Да, – покорно кивнула Даша. Она уже поняла, что надо молчать и терпеть. Главное – не сделать хуже племянникам. Это теперь главное… А на свои обиды и принципы можно наплевать!

– Слава богу, с вами можно договориться… – чуть смягчилась Раиса Викторовна. – Какие же вы все-таки разные с сестрой! Да, и спасибо за то… ну, вы понимаете.

Даша понимала.

Наталья умерла у Бориса на руках – там, в лодочном сарае. После чего он впал в какое-то исступление. Рыдал, пил, мало что соображал, своим поведением пугая детей…

– Ради Наташи… ради ее памяти – держи себя в руках! – уговаривала Даша его.

Но все было бесполезно. Борис во всем стал обвинять себя. Это он допустил. Его вина. Что именно он не так сделал – долгий, долгий список. По пунктам, каждый из которых мог исключить Натальину гибель.