Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, вы правы.
— В чем же причина?
— Терпение! Со временем все устроится само собой.
— Однако вы как будто бы довольны…
— Все дело в том, что пока ничто не противоречит моей идее.
Пуаро посерьезнел.
— Однажды мой друг Гастингс рассказал мне, что в молодости играл в игру под названием “Только правду”. В этой игре каждому по очереди задают три вопроса: на два из них человек обязан ответить правду. На третий вопрос можно не отвечать. Естественно, вопросы были самого нескромного свойства. Но в начале игры все должны были дать клятву, что будут говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.
Пуаро помолчал.
— И что же? — спросила Меган.
— Eh bien, я хочу сыграть в эту игру. Но в трех вопросах нет необходимости. Одного будет достаточно. По одному вопросу каждому из вас.
— Прекрасно, — нетерпеливо заговорил Сислей. — Мы ответим на любые вопросы.
— Да, но я хочу, чтобы игра была серьезной. Вы все клянетесь говорить правду?
У Пуаро был столь торжественный вид, что остальные удивились и посерьезнели. Все поклялись, как того требовал Пуаро.
— Воn![603] — воскликнул Пуаро. — Тогда начнем.
— Я готова, — сказала Тора Грей.
— Да, но в этой игре пропускать дам вперед еще не значит быть вежливым. Начнем с кого-нибудь еще. Он повернулся к Франклину Сислею.
— Mon cher[604] мистер Сислей, какого вы мнения о шляпках, которые дамы носили в этом году в Аскоте?
Франклин Сислей уставился на него.
— Это шутка?
— Нет, конечно.
— Вас это действительно интересует?
— Да.
Сислей заулыбался:
— Ну, мосье Пуаро, в Аскоте я не был, но видел дам, которые туда ехали, — их шляпки еще комичнее, чем те, что они обычно носят.
— Экстравагантные шляпки?
— В высшей степени.
Пуаро улыбнулся и повернулся к Дональду Фрейзеру:
— Когда у вас был отпуск в этом году, мосье?
Теперь удивился Фрейзер:
— Отпуск? В начале августа.
Внезапно лицо его исказилось. Я понял, что этот вопрос напомнил ему о гибели любимой.
Пуаро, однако, не обратил особого внимания на ответ. Он обернулся к Торе Грей, и в голосе его я услышал другие нотки. Вопрос прозвучал напряженно, резко и ясно:
— Мадемуазель, в случае смерти леди Спелей вы бы вышли замуж за сэра Сирила, если бы он вам сделал предложение?
Девушка вскочила.
— Как смеете вы задавать подобные вопросы?! Это… это оскорбительно!
— Допускаю, что так. Но вы поклялись говорить правду. Eh bien, да или нет?
— Сэр Сирил был ко мне очень добр. Он обращался со мною почти как с дочерью. И я относилась к нему… с любовью и благодарностью.
— Простите, но вы, мадемуазель, не сказали — да или нет.
Тора заколебалась.
— Конечно нет! — произнесла она. Пуаро не стал долго распространяться.
— Спасибо, мадемуазель.
Он повернулся к Меган Барнард. Девушка была бледна. Она тяжело дышала, словно готовясь вынести любую пытку.
Вопрос Пуаро прозвучал как свист кнута:
— Мадемуазель, чего вы ждете от моего расследования? Хотите вы, чтобы я установил истину, или нет?
Меган гордо откинула голову. Я не сомневался в ее ответе — Меган, как я хорошо знал, всей душой была предана правде.
Ее ответ прозвучал ясно и поверг меня в недоумение:
— Нет, не хочу!
Мы все подпрыгнули от удивления. Пуаро подался вперед, вглядываясь в ее лицо.
— Мадемуазель Меган, — сказал он, — может быть, правда вам и не нужна, но говорить правду, lа foi[605], вы умеете!
Он направился к дверям, но, спохватившись, подошел к Мэри Дроуер:
— Скажите мне, дитя мое, у вас есть молодой человек?
Мэри, которая все время была настороже, вздрогнула и покраснела.
— Ах, мистер Пуаро, я… я сама не знаю.
Пуаро улыбнулся:
— Ну, хорошо, дитя мое!
Он взглянул на меня:
— Пойдемте, Гастингс, нам пора в Истборн. Нас ожидала машина, и вскоре мы уже ехали по приморской дороге, ведущей из Певенси в Истборн.
— Можно ли задать вам вопрос, Пуаро?
— Не сейчас. Пока что сами делайте выводы о том, чем я занят.
Я погрузился в молчание.
Пуаро, вполне довольный собой, напевал какую-то песенку. Когда мы подъехали к Певенси, он предложил мне сделать остановку и осмотреть замок.
Возвращаясь к машине, мы на минуту задержались, чтобы поглядеть на детишек, водивших хоровод и изображавших из себя гномов. Пронзительно и не в лад они распевали песенку.
— Что они поют, Гастингс? Я не могу разобрать.
Я прислушался и повторил Пуаро припев:
Поймаем лисицу,
Посадим в темницу,
Не пустим на волю ее!
— Поймаем лисицу, посадим в темницу, не пустим на волю ее… — пробормотал Пуаро.
Внезапно лицо его стало серьезным и суровым.
— Это ведь ужасно, Гастингс, — сказал он и помолчал. — У вас здесь охотятся на лис?
— Я не охочусь. Мне это всегда было не по карману. А в этих местах вряд ли много охотятся.
— Я имел в виду Англию вообще. Странный вид спорта. Ожидание в засаде… потом раздается “ату”, верно?.. И травля начинается… по буеракам, через изгороди, а лисица убегает… петляет… но собаки…
— Гончие!
— …но гончие уже взяли след, и вот они нагоняют лису, и она умирает… умирает скорой и ужасной смертью.
— Конечно, звучит это жестоко, но на самом деле…
— Лисе это нравится? Не говорите les betises[606], мой друг. Но tout de meme…[607] скорая и жестокая смерть лучше той, о которой пели дети… Попасть в темницу… навеки… Нет, такая смерть не по мне.
Он покачал головой, потом, уже другим тоном, сказал:
— Завтра я должен встретиться с этим Систем, — и, обращаясь к шоферу, произнес: — Возвращаемся в Лондон.
— Разве мы не едем в Истборн? — воскликнул я.
— Зачем? Мне известно все — все, что необходимо.
Глава 33
Элекзандер Бонапарт Сист
Я не присутствовал при разговоре Пуаро с этим странным человеком — Элекзандером Бонапартом Систом. Благодаря своим связям с полицией и особенностям ситуации Пуаро без труда получил разрешение Министерства внутренних дел на свидание, но это разрешение не распространялось на меня; в любом случае, с точки зрения Пуаро, было важно, чтобы разговор происходил наедине и в обстановке полного доверия.
Однако мой друг дал мне столь подробный отчет о состоявшейся беседе, что я записал ее, как будто сам при этом присутствовал.
Мистер Сист, казалось, усох. Он еще сильнее сутулился. Пальцами он нервно перебирал складки пальто.
Некоторое
