Причина времени - Аксенов Геннадий Петрович

По этим же причинам в 1930 году Вернадский стал “не выездным”. Он своеобразно воспользовался запретом на выезд за границу, уйдя как бы во внутреннюю эмиграцию. Летом уезжает из Ленинграда в академический дом отдыха в Новом Петергофе, уйдя от всех дел по руководству институтами и многочисленными комиссиями и вплотную обращается к занимавшей его теме пространства и времени. То же самое повторилось и в 1931 году.

И вот 26 декабря 1931 г. в Ленинграде, в зале Конференции состоялось общее собрание Академии наук СССР, на котором Вернадский выступил с большим докладом “Проблема времени в современной науке”.

Нельзя сказать, что в докладе была разработана проблема времени, она только поставлена путем чрезвычайно краткого и интегрированного обзора развития представлений о времени и пространстве, начиная с античных времен и в особенности в два века науки новой эпохи. Конечно, такой охват не мог не сказаться на глубине содержания доклада, и к слову сказать, оставшегося совершенно непонятым аудиторией. Не было ни вопросов, ни выступлений. Чрезвычайно утомленные длинным изложением, академики отложили обсуждение до лучших времен, которые так и не наступили. И лишь напечатанный позднее в “Известиях Академии наук”, доклад вызвал, как всегда бывало, злобную и ожесточенную, но пустую и бессодержательную марксистскую критику. (Вернадский, 1988, с 228 – 255).

Таким образом, в докладе подведены промежуточные итогов краткого, но чрезвычайно продуктивного периода новой научной работы Вернадского. К этим трем годам работы относятся как опубликованные труды, в частности, цитировавшаяся большая статья “Изучение вопросов жизни и новая физика”, так и начатая книга, оставшаяся при жизни в рукописи с заглавием, которым можно окрестить весь этот творческий период “О жизненном (биологическим) времени”. Весь этот текст представляет собой, возможно, историко-научное введение к какой-то очень большой будущей книге.

В докладе 26 декабря 1931 г. введение кратко и изложено. Он начинается сопоставлением понятия времени в физике и в геохимии с основным тезисом, что из всех наук ближе всех подходит к изучению времени и пространства как раз геохимия как дисциплина, изучающая природное существование, следовательно, длительность “жизни” атомов в земной коре и в других космических телах. Затем автор обращает внимание на вопросы эпистемологические, в частности, на особое значение для научного познания эмпирических обобщений как бесспорных фактических положений и на применение их для проблемы времени и пространства. Эмпирическое обобщение не относится к области теорий, гипотез и научных моделей, но оно и не философское положение, поскольку объединяет некоторый корпус реальных фактов современной науки. Как и вся постановка проблемы в докладе, данное положение является существенно новым, оно намечает путь перевода времени и пространства из первичных неопределяемых научных понятий, на основе которых измеряются явления, в разряд собственно природных феноменов, аналогичных другим изучаемым, стало быть, наблюдательным и опытным объектам науки, имеющим причины и следствия, измеримые и качественные черты и параметры. Так проблема времени раньше не ставилась, и вероятно, как раз эта постановка осталась полностью непонятной слушателям.

Затем Вернадский переходит к истории создания Ньютоном первой теоретической модели времени и пространства как абсолютных понятий. Он обращает внимание при этом, что творец механики исходил из своей глубокой религиозной интуиции. (Возможно, что именно этот пассаж явился красной тряпкой для вновь избранных к тому времени коммунистов-академиков и вызвал последующие не идущие к делу пустые нападки в академической печати, о которых говорилось выше). Затем Вернадский прочертил пунктирно историю создания в науке и философии понятия связного пространства - времени задолго до формирования его как четырехмерного континуума Германом Минковским. Следующий раздел посвящен понятию физического пространства, преодолению в математике, кристаллографии и в электродинамике понятия изотропного пространства и созданию представления об анизотропном его характере. И в заключение Вернадский указал на важность, на огромную будущность для науки и философии принципа симметрии и эмпирического мгновения. Именно отсюда – из понимания симметрии как явления природы и понимания точки настоящего, аристотелевского “теперь”, которое он назвал “эмпирическим мгновением”, следует ждать, по его мнению, нового прорыва в описании реальности.

Наиболее важным для нашей темы является предпоследний раздел о состояниях физического, реального пространства. Здесь выражена центральная мысль доклада, непривычная и оставшаяся непонятной как для слушателей в 1931 году, так, вероятно, невнятной и до сих пор. Мысль проста и она уже звучала в главе данной книги о Бергсоне: время есть жизнь. Бренность атомов и бренность неделимых жизни (так Вернадский называет организмы) – явления одного порядка. В обоих случаях происходит событие одного характера: и атом и организм длятся во времени. Только разница заключается в том, что длительность жизни нами глубоко переживается, потому что мы сами есть живые организмы. Но для научного понимания длительности следует ввести новое понятие, которое уже сформулировал Анри Бергсон: конкретная длительность, которая не есть физическая длительность и сохранность атомов.

“Бренность жизни нами переживается как время, отличное от обычного времени физика. Это длительность – дление...

В русском языке можно выделить эту “dure e” Анри Бергсона как “дление”, связанное не только с умственным процессом, но общее и вернее с процессом жизни, отдельным словом, для отличия от обычного времени физика, определяемого не реальным однозначным процессом, идущим в мире, а [механическим – Г.А.] движением. Измерение этого движения в физике основано в конце концов на известной периодичности – возвращении предмета к прежнему положению. Таково наше время астрономическое и время наших часов. Направление времени при таком подходе теряется из рассмотрения.

Дление характерно и ярко проявляется в нашем сознании, но его же мы, по-видимому, логически правильно должны переносить и ко всему времени жизни и к бренности атома.

Дление – бренность в ее проявлении – геометрически выражается полярным вектором, однозначным с временем энтропии, но от него отличным.

С исчезновением из нашего представления абсолютного времени Ньютона дление приобретает в выражении времени огромное значение. Грань между психологическим и физическим временем стирается” (Вернадский, 1988, с. 249).

Собственно говоря, эта мысль доклад – центральная. Она знаменует прорыв теоретического знания на новый уровень. Между тем характерно, что доклад прошел как проходной, не отмечен как научная сенсация. И, наверное, иначе и быть не могло, потому что выраженная в нем научная позиция представлялась как личное мнение, непонятное чудачество. Она поставлена в определенный ряд, в одно боковое ответвление не развивавшейся научной мысли, начатое Ньютоном и ушедшее вначале в философию Канта, а затем, пройдя через описательное естествознание и данные психологии, обобщенное Бергсоном, теперь снова появившееся в науке.

Это направление можно назвать познанием реального времени, конкретной длительности. Вернадский сделал следующий шаг в их понимании, которое может быть сформулировано сегодня так: живое вещество биосферы является причиной времени и пространства. Время создается длением жизни и не только жизни познающей личности, но вообще, всей и всякой органической жизни. Распространение феномена времени и пространства с его ощущения и представления в присутствии сознательного существа на всю область жизни, создание представления о биологическом времени и о его длении – главное достижение Вернадского.

Он был первым в науке (не в философии, философы как раз бурно обсуждали интуитивизм), кто поверил в идею Бергсона, потому что она гармонично ложилась в понятие биосферы и объясняла факты в той области наук о поверхности планеты, которые он развивал. Здесь “реальная природа” может быть понята только с самим человеком и с его цивилизацией, а не будучи освобожденной от них для “чистоты знания”. Просто “вместе с человеком” – означает, что есть очень сложные объекты и более сложные подходы к их пониманию. Человечество – гигантская геологическая сила, заявил Вернадский, даже космического размаха сила. Бергсон прав, говорит Вернадский, но только область применения его понимания шире. В биосфере дление времени и формирование пространства производятся не только человеком – только одним, хотя и очень могущественным отрядом живого мира, но и всей мощью жизни как таковой, ЖВ биосферы. Здесь, в поверхностной оболочке планеты создаются не только все вещества, которые окружают нас, но и само время-пространство. Огромное космическое тело – биосфера, – энергетически однонаправлено действующая в течение миллиардов лет, живет не во времени, а с временем.