Короли будущего - Екатерина Соболь

Низкая дверь в дальней стене была распахнута, и рядом с ней не было никого, кроме странной каменной фигуры: человек с крыльями, завязанными глазами и мечом в руке. Вряд ли стоило ждать подвоха от статуи, так что Генри пересек зал и уже пригнулся, чтобы войти в дверь, когда статуя вдруг длинным, гладким движением сдвинулась с места и оказалась перед ним. Генри шагнул в сторону – фигура переместилась вслед за ним. Теперь ее раскинутые крылья полностью загораживали дверной проем.

– Это страж правосудия, – объяснил Уилфред, подходя ближе. Движущаяся статуя его совершенно не смутила. – Его использовали, чтобы проверить, искренне ли человек раскаивается в совершенном преступлении. Так и знал, что Алфорд заставит его перекрыть дверь для тех, кто придет за короной. Алфорд обожал сладенькие истории про раскаяние и прощение.

– И что нам теперь… – без голоса начал принц, потом прокашлялся, расправил плечи и громко закончил: – Если уж вы внезапно стали таким всезнайкой, может быть, поделитесь, как заставить этот кусок камня убраться с дороги?

На этот раз он хотя бы не предлагал сдвинуть его самим – страж был на две головы выше их всех, а в руке сжимал огромный каменный меч, и Генри смутно подозревал, что он вполне может пустить оружие в ход и уж наверняка способен не только кататься по полу туда-сюда. Генри как раз размышлял об этом, так что даже не испугался, когда страж повернул голову. А вот принц вскрикнул и отпрянул, едва не сбив невозмутимого Уилфреда с ног.

– Один из вас совершил преступление, – сказал страж. Его суровое лицо не изменилось, голос исходил откуда-то из глубин каменного тела, и это было так жутко, что Генри сглотнул.

Слепая голова стража медленно повернулась, будто он обводил всех троих взглядом прямо сквозь повязку на глазах.

– Убийство, – гулко проговорил страж. – Убийство члена своей семьи.

– Одному из нас нужно поведать о своем преступлении и искренне раскаяться, – пренебрежительно сказал Уилфред. – Если раскаяние будет честным, этот каменный весельчак сразу почувствует, хотя даже я никогда не понимал как.

– Приступай, звереныш, – бросил принц. – Ты ведь у нас разрушитель, а в сказке он всех подряд убивал. Наверняка ты и всю свою семейку прикончил.

– Нет. – Генри затряс головой. – Нет. Я никого не убивал. Никогда.

Когда принц повернулся к нему, на лице у него была такая ярость, что Генри опустил голову.

– Не ври, – прошипел принц. – Ты создан, чтобы убивать. Ты таким родился. А ну быстро рассказывай, не то я тебя…

– Я никого не убивал, кроме зверей на охоте, – упрямо повторил Генри, глядя в пол. – Какая разница, кем я родился? Я никого не…

– Хватит! – рявкнул принц. – Не Уилфреда же мне спрашивать!

– Конечно нет, я ведь прожил долгую праведную жизнь, – вставил Уилфред. – Так что, боюсь, страж правосудия имел в виду ваше высочество.

Принц развернулся к нему.

– Что вы сейчас сказали? – угрожающе выдавил он.

– Все во дворце знают, – спокойно сказал Уилфред, – и всегда знали, пусть об этом и не принято говорить. Так, может быть, расскажете, как вы убили своего брата?

– Это неправда. Я не… – У принца перехватило дыхание, и он вдруг зажмурился, а потом, медленно выдохнув, открыл глаза. Генри никогда еще не видел на его лице такого застывшего, безнадежного выражения. – Это правда.

Он выпрямил спину и медленно подошел к стражу правосудия.

– Если ты нас за это пропустишь, изволь, я расскажу. Я и не такое могу ради короны.

Сначала голос его не слушался, но когда принц, помолчав, заговорил снова, он выровнялся, словно речь шла о чем-то неважном, давно забытом.

– Мне было восемь, ему шесть. Он вечно мне надоедал. Брал мои вещи, таскался за мной, как привязанный, показывал свои дурацкие рисунки, хотел играть. А в тот день он… Мы иногда все вместе ходили на пикник в горы за королевским дворцом – маме это нравилось. И пока мы собирались на пикник, Роберт куда-то спрятал мой деревянный меч, который я хотел взять с собой. И я разозлился.

Принц замер, глядя куда-то в угол. Генри не видел его лица, только широкую спину, прямую, как доска.

– Нам всегда говорили не играть около ущелий, да у нас при всем желании не вышло бы. Ингрид тогда была не только придворной дамой, но и нашей няней и присматривала за нами, как ястреб. А в тот день было очень жарко, и она заснула под деревом. – Голос у принца начал мелко, едва заметно подрагивать. – Роберт предложил пойти играть к ущельям. Конечно, он вечно хотел играть там, куда нас не пускали, но я на него еще злился. Сказал: делай что хочешь, только отстань. Взрослые веселились где-то неподалеку, никто нас не искал – все знали, что от Ингрид мы не скроемся. Я велел ему за мной не ходить и ушел лазить по деревьям. Мне даже не было весело одному, я просто хотел его наказать, а потом… Принц со свистом втянул воздух, судорожно, будто сейчас задохнется. Плечи его чуть заметно сгорбились.

– Конечно, он пошел в ущелья. И оступился, наверное. Я был недалеко и сразу услышал, как он меня зовет. Не родителей, не Ингрид, а меня, и таким… таким страшным голосом. А я думал, он меня разыгрывает. Просто хочет, чтобы я играл с ним. И я не пошел. Сидел на дереве и слушал, как он кричал мое имя – один раз, второй, третий.

На этот раз принц молчал долго – Генри видел, как дергаются мышцы его челюсти, будто он мучительно пытался заставить себя открыть рот и не мог.

– Ингрид увидела, что нас нет, и побежала к родителям. Меня нашли быстро, я так и сидел на дереве. Ждал, когда Роберт придет и скажет, что пошутил. Не понимал, куда он делся. А его не нашли. В ущельях слишком глубоко, что туда упало, там и остается. Нашли только кровь на краю ущелья. Наверное, он хватался за камни и порезал руки. А потом сорвался.

Его плечи все больше и больше горбились, будто он пытался сделаться незаметным, и Генри вдруг захотелось подойти и оттянуть их назад, не видеть его таким разбитым, таким побежденным, но он не сдвинулся с места.

– Отец набросился на Ингрид, а она все повторяла, что проснулась от того, как Роберт меня звал. И отец понял, что я слышал крики, что я был близко, но не пришел. Он чуть с ума не сошел от горя. И мама тоже. Никого не хотела видеть, не ела, не разговаривала, а через месяц собрала вещи, взяла коня из конюшни и сбежала. Больше мы от нее ни слова не слышали. Все из-за меня рухнуло. – Голос у него сорвался, и он с силой провел ладонью по лицу, мокро втягивая воздух. – Я потом много раз считал: за то время, пока Роберт кричал, я успел бы добежать и вытащить его. Так что, да, это я его убил.

Крылья стража вдруг подались вперед и опустились принцу на плечи, как огромные руки.

– Твое раскаяние принято, – глухо сказал страж, крыльями прижимая принца к своей каменной груди.

Принц попытался отстраниться, но ничего не вышло: крылья крепко его держали.

– А ну пусти меня! – крикнул принц, отталкивая стража, но с таким же успехом он мог бы пытаться пробить стену.

– Забыл сказать про особенность этой статуи, – жизнерадостно проговорил Уилфред. – Если преступник искренне раскаялся, она обнимает его и дает ему время простить самого себя. Когда он будет готов жить дальше, она его отпустит. Помню, некоторые стояли так по целому дню. Идем, Генри. Нам пора наверх.

И только тут Генри сообразил, что крылья больше не загораживают дверь. Принц тоже это понял и забился, пытаясь освободиться.

– Не смейте! Звереныш, а ну сожги эту каменную дрянь! Это приказ! Не смейте меня тут оставлять! Стойте!

Уилфред даже ухом не повел. Он взял Генри за локоть и потащил за собой.

Наверх вела закрученная спиралью лестница куда длиннее предыдущих. Пока они шли, держась за холодную каменную стену, Генри слушал яростные крики принца, и чем тише они становились, тем сильнее его грызла тревога. Он напряженно вглядывался в спину Уилфреда, готовый драться, если тот попытается сбросить его вниз. Но Уилфред спокойно шагал вперед.

Когда лестница наконец оборвалась, они оказались в зале куда меньше предыдущих. Сквозь проем в дальней стене Генри уже видел лестницу, ведущую выше – на пятый, последний этаж. В этом зале не было мебели, только справа висело большое стекло, в котором ясно отражалась противоположная стена.

– Добро пожаловать в зал истины, – негромко сказал Уилфред.

Он медленно, будто нехотя поднял руку и сжал круглый медальон у себя на шее, Генри только сейчас его заметил. А потом, не отнимая руки от металлического кружка на цепочке, Уилфред показал Генри на отражающее стекло.

– Иногда золото, подаренное людям волшебными существами, на самом деле было золой. Иногда красавец, за которого девушка хотела выйти замуж, мог оказаться стариком, жаждущим обманом заполучить красавицу. Иногда лесной народец смеха ради похищал младенцев у нерадивых родителей, а вместо них на время подкидывал одного из своих. – Уилфред говорил отрывисто, тяжело, будто с трудом вытягивал из себя слова. – Если кто-нибудь подозревал, что предмет или человек рядом с ним не то, чем кажется, он мог прийти сюда и проверить. Это зеркало истины – оно отражает вещи такими, какие они есть, его не обманешь. Подойди.