Пощады не будет - Роман Злотников

– Остановитесь! – продолжал кричать герцог. – Опустите оружие! Я приказываю вам!

Наконец схватка на этом фланге затихла. Герцог быстро спрыгнул со скрещенных пик и, протолкавшись между смешавшихся рядов, выскочил перед также остановившимися агберцами.

– Я – герцог Амели, командующий этой армией. Я требую немедленно сопроводить меня к его высочеству!

Несколько мгновений ничего не происходило, но затем откуда-то с тыла прозвучала резкая команда, и весь агберский строй слитно раскололся на две половины. Левая половина сделала шаг налево, а правая направо. И все это произошло столь четко и… привычно, что герцог Амели почувствовал, как у него между лопаток повеяло холодком. И он, идиот, еще надеялся справиться с такой армией?.. В конце образовавшегося прохода возник командир на коне.

– Идите ко мне, герцог, я провожу вас к его высочеству.

Герцог Амели на мгновение замешкался, а затем, гордо вскинув голову, двинулся по ровному, будто по линейке выстроенному проходу шириной в два шага, образованному агберскими солдатами.

– Один!

Герцог оглянулся. Латники его конвоя двинулись было вслед за ним. Он сделал жест, приказывая им оставаться на месте. Здесь и сейчас в сложившейся ситуации он был лишен возможности требовать соблюдения хоть каких-то своих прав…

Грон, сидя на коне, с небольшого пригорка обозревал хорошо видимое с этой позиции поле боя. Они побеждали. Он и так в этом не особенно сомневался, но одно дело предположения, а другое – факт, все более и более становящийся очевидным всем. Великолепная выучка, позволявшая очень гибко взаимодействовать на поле боя всем видам и типам войск, а также уникальная для Шести королевств способность перестраивать боевые порядки уже в ходе сражения, создали им такой перевес, что, несмотря даже на почти двукратное превосходство в численности и в среднем заметно лучшую индивидуальную выучку противника, противостоять его армии он был абсолютно неспособен. В общем, ничто не ново под луной. Еще Наполеон, сравнивая свою армию и армию египетского султана, говорил: «Один французский солдат почти всегда будет убит даже одиночкой мамелюком, десять французских солдат уже могут с успехом противостоять десяти мамелюкам, а сто французских солдат непременно разгромят тысячу мамелюков…» Так что битва, и так уже практически выигранная, после удара в тыл полков барона Экарта, державших осаду в городе, окончательно превратилась в форменное избиение. Которое осуществлялось тем успешнее, чем отчаяннее сопротивлялись генобцы. Поэтому когда Грон заметил, что правый фланг генобцев внезапно прекратил сопротивление, он лишь нахмурился. Что-то пошло не так. Ему не нужны были пленные мятежники, он был согласен только на мертвых… А буквально через пару минут от также остановившейся линии агберских королевских полков отделились двое всадников и отчаянным галопом понеслись в его сторону.

– Кто это? – удивленно спросил в пространство барон Шамсмели.

– Вероятно, герцог Амели… – прищурившись, чтобы разглядеть приближавшихся всадников, отозвался Грон. Он не знал командующего объединенной армией мятежников в лицо, но кто еще смог бы остановить яростно сопротивляющихся генобцев?

– Вы… вы правы, – сказал барон Шамсмели, привставая в стременах. – Это он.

Герцог Амели спрыгнул с коня, едва только переведя его с галопа на рысь, и, сделав четкий шаг вперед, внезапно опустился перед Гроном на одно колено.

– Милости… – хрипло произнес он пересохшим горлом.

– Она с вами, герцог, – холодно отозвался Грон.

– Не для себя! – гневно блеснув глазами, вскричал герцог. – Мною и моей жизнью вы можете располагать как пожелаете. Я прошу у вас милости для моих людей, ваше высочество.

Грон несколько мгновений помолчал, а затем неторопливо спрыгнул с коня и, сделав два шага, наклонился и вежливо поднял герцога с колена.

– А зачем мне это? – негромко и этак доверительно обратился он к вставшему напротив него коннетаблю короля Геноба. – Чтобы вскоре, года через три-четыре после того, как я проявлю эту милость, они снова устроили мятеж? Ведь мы же с вами знаем, герцог, как легко возбудить их гордость, снобизм, уязвленное самолюбие, и, главное, знаем, кто не только способен, но и будет это делать. Не так ли?

У герцога перехватило дыхание. Этот… он… принц-консорт прав, совершенно прав. И ему абсолютно нечего возразить на это. Герцог Амели оглянулся на своих избиваемых воинов и от отчаяния прикрыл веки. Он не мог на это смотреть…

– А если… если я поклянусь вам на мече, что и я, и все, кому вы оставите жизнь, покинем пределы Геноба, принеся вам клятву никогда не возвращаться?

Грон некоторое время молча смотрел на герцога, а тот сверлил его отчаянным взглядом. Ну же… решай скорее… Потому что там, за его спиной, каждое мгновение уносило жизни его солдат. И виноват в этом был только он, он один, позволивший этому исчадию Запретной пущи, ох недаром носящему имя Черного барона, увлечь себя несбыточной мечтой, на деле оказавшейся авантюрой. Поэтому единственное, что он мог сделать для своих людей, поверивших ему и пошедших за ним, – это спасти их, остановить эту бойню…

– И вы думаете, что все поклявшиеся, так же как и вы, собираются держать клятву? И что нашему общему… знакомому не удастся в достаточном количестве отыскать среди изгнанников тех, кого он сможет заманить своими посулами и бросить в огонь нового мятежа?

Герцог отчаянно взревел. Принц-консорт прав, прав… но у него больше нечего было предложить ему, совсем нечего… Неужели он проиграл и эту оказавшуюся самой важной во всем этом безумном восстании схватку?

– Хорошо, – внезапно произнес Грон. – Я готов остановить бойню. Но с одним условием…

– Я согласен… – хрипло сказал герцог, даже не дав принцу-консорту озвучить условие.

– Что ж, ловлю вас на слове, герцог, – кивнул Грон, – но все же позволю себе озвучить его. Вы, конкретно вы, никуда не уезжаете. С остальными решите сами, но вы – остаетесь! И приносите клятву на мече королеве Агбера. Причем не как рядовой дворянин и ее верный подданный, а еще и как облеченный ее доверием коннетабль Геноба от имени королевы Агбера. – Грон сделал паузу, посмотрел на герцога Амели, пораженного его словами, и медленно спросил: – Вам понятно мое условие?

– Да, – с трудом выдавил герцог.

Ибо то, что предложил принц-консорт Агбера, означало только одно – измену! Измену делу, которое он почитал делом всей своей жизни, измену своему суверену…

– Тогда, несмотря на то что вы уже дали мне свое согласие, я жду от вас ответа, теперь уже сознательного, обдуманного и окончательного: принимаете ли вы мое условие?