Возлюбленный враг - Джейн Фэйзер

— В этом здании больше нет женщин, — сказал Алекс, — но тебя никто не побеспокоит.

— Как ты можешь быть настолько уверенным? — спросила Джинни, удивленная столь резкой переменой отношения. В Гилфорде «в интересах ее безопасности» он запер ее на ночь и унес ключ.

— Потому что, цыпленок, первое право за мной, и все знают это.

— А, — сказала она, покусывая нижнюю губу. — Значит, мы больше не таимся? — Это объясняло его откровенность в присутствии полковников.

— Если ты не против, — сказал он, беря ее руку и поднося к губам. — После завтрашнего дня у меня не будет оснований держать тебя пленницей. Я должен буду или передать тебя Кромвелю с рекомендациями поместить в хорошую семью сторонников парламента, пока не закончится война, или же ты добровольно остаешься со мной. Ты последуешь за военным? — Зеленовато-карие глаза превратились в черные, так велико было его напряжение, когда он задал этот важный для него вопрос. Ничего другого он не мог предложить. Возможно, в будущем они смогут поговорить о браке, но не сейчас, когда нет уверенности ни в чем, даже в жизни.

— Как вон те? — спросила Джинни, указывая головой на окно.

— Нет! — воскликнул Алекс, отпустив руку и обхватив ее за плечи. — Я предлагаю другое, и ты знаешь это! Любовницей — да, шлюхой — никогда! — Он сильно встряхнул ее, как бы подкрепляя свое горячее заявление, и Джинни, которая просто хотела пошутить, поняла, что делать этого ей не следовало.

— Это была только шутка, — запротестовала она. — Конечно, я так не думаю.

— Иногда мне кажется, что я никогда не пойму тебя, — проворчал Алекс. — Для тебя, похоже, нет ничего святого. Ты не уважаешь чин, ты не можешь подчиниться приказам и относишься к церемониям без малейшего почтения или…

— Значит, из меня получится очень плохой солдат, ведь так? — с усмешкой прервала Джинни этот прискорбный перечень. — Ты уверен, что это хорошая идея?

— Нет, — сказал он, встряхивая ее. — Я уверен, что это величайшая ошибка в моей жизни, ведь мы всегда будем спорить, потому что ты никогда не будешь там, где должна быть, вечно будешь насмехаться надо мной на людях и отказываться делать так, как я сказал. — Его рука приподняла ее подбородок. — Но, клянусь Богом, я люблю тебя, Вирджиния Кортни. — Его рот ожесточенно обрушился на ее губы, ее язык рванулся навстречу агрессивному натиску его языка. Это был ее пылкий ответ на его признание. Невозможно было отрицать то, что между ними существовало. Все будет развиваться своим чередом, а они — плыть по течению. Алекс медленно и неохотно оторвался от нее.

— Милая, мне придется сейчас уйти. Нужно обсудить кое-что с офицерами. Но ты будешь ужинать с нами, через час.

— Только если ты пообещаешь не относиться ко мне как к провинившейся пленнице, — сказала Джинни. — Я не потерплю, чтобы ты в присущей тебе возмутительной манере отослал меня спать. Особенно теперь, когда я поеду с тобой добровольно.

Алекс коснулся кончика ее носа длинным пальцем.

— Вы будете хозяйкой за столом, госпожа Кортни, как у себя дома. — У двери он повернулся к ней. — Но я не хочу, чтобы ты бодрствовала допоздна. — Чертик в зеленовато-карих глазах весело заплясал. — Так что постарайся уйти вовремя, прежде чем я напомню тебе об этом. — Хмыкнув, он вышел из комнаты. Джинни покачала головой. Она не строила иллюзий, зная, что между ними сохранится равенство лишь до тех пор, пока она будет находиться в отряде Алекса Маршалла в качестве почетного или иного члена.

И тут ее осенило. Раз Алекс сейчас занят, ей не обязательно сидеть безвылазно в этом чулане и она может отправиться на поиски Джеда, чтобы узнать, не нуждается ли кто-нибудь в лечении.

Она нашла Джеда отдыхающим на каменной скамье у гостиницы, с трубкой в зубах. Он встретил Джинни с ее лекарской корзинкой ворчанием.

— Ежели у вас есть желание, госпожа, то кое-кто был бы рад увидеть вас, — сказал он, вставая. — Я покажу, где лагерь отряда. Но вам лучше не подходить к другим полкам. Наши-то солдаты вас не обидят, а вот о других я сказать не могу.

Следующие сорок пять минут Джинни провела, вскрывая фурункулы, вытаскивая длинную занозу, которая стала причиной воспаления на пальце капрала, раздавая лекарство от гнойников на ногах. Все эти болячки были незначительными, но она знала, какое неудобство они могут причинить, и то, что незначительные симптомы, оставленные без внимания, могут привести к такому страшному исходу, как заражение крови или гангрена. Даже образованные люди не видели этой связи, и она постаралась как можно доходчивее объяснить, пока обрабатывала раны, правда, не надеясь, что солдаты прислушаются к ее советам.

Вернувшись в гостиницу, она едва успела спрятать корзинку и привести в порядок волосы, как Дикон в уже обычной для него роли посыльного позвал ее ужинать. Атмосфера за столом была вполне приятной, и Джинни действительно восседала во главе стола как хозяйка, но, когда со стола убрали посуду и появились карты, Джинни тут же откланялась. Офицерская вечеринка — неподходящее место для женщины, любовница она полковника или нет. Лежа в постели, Джинни прислушивалась к шумному веселью внизу, гадая, придет ли к ней Алекс. Спустя какое-то время к низким мужским голосам присоединились голоса более высоких тонов, несомненно, женские. Приступы смеха сотрясали потолок, время от времени раздавался грохот перевернутого стула, из сада доносились голоса офицеров, вышедших справить естественную нужду.

Она уже почти заснула, решив, что ей не суждено увидеть Алекса этой ночью, когда голоса внизу зазвучали еще сильнее. От громогласного скандирования и ритмичного стука сапог внизу штукатурка на стене ее комнатушки начала осыпаться. Любопытство взяло верх над осторожностью, и Джинни, прихватив накидку, выскользнула на лестницу. Узкая и крутая деревянная лестница вела в отделанный камнем холл. На середине лестницы она остановилась. Дверь в гостиную была открыта, и Джинни все прекрасно видела. На длинном пустом обеденном столе стояла женщина, покачивая бедрами в такт скандированию и топанью, пьяно путаясь в застежках своей одежды. Подбадривающие крики сопровождали это раздевание, которое Джинни сочла несколько неэлегантным. Дикон с раскрасневшимся от бренди и возбуждения лицом не мог оторвать глаз от женщины, и, когда ее юбка упала к ногам, его рот приоткрылся от удивления. «Неужели он никогда не видел обнаженной женщины? — подумала Джинни. — Бедняжка, ему ведь, наверно, уже все двадцать! Не может быть, чтобы он все еще был девственником!» Ее глаза поискали и нашли Алекса в этой разгоряченной толпе. Он сидел слегка в стороне, небрежно закинув ногу на ногу, и наблюдал за происходящим, забавляясь.