Холпек. Том II: Спуск к ядру - Максим Балашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Медведица фыркнула и бодро ткнула его мордой в спину, всем своим видом показывая, что устала от разговоров.
Выйдя из пещеры, Крас торжественно плюхнулся в снег в позе лотоса, тут же пожалев об этом — пятой точкой он моментально ощутил, что «медитировать» на вечной мерзлоте всё равно что сесть на гигантскую языческую морозилку.
— Одежда, свёртывайся! — скомандовал он, и весь наряд послушно исчез в подпространственном кармане.
Теперь он сидел в чём мать родила — если, конечно, мать рожала его посреди арктической бури. Умка, наблюдающая за этим, прикрыла глаза лапой — то ли от стыда, то ли чтобы не видеть предстоящего превращения хозяина в ледяной памятник самому себе.
И вот оно началось. Спустя несколько минут область нулевого давления начала действовать и Сергей сделал то, что задумал — отключил внутренний обогрев. И мир мгновенно превратился в адскую морозильную камеру.
— А-а-а-а, мама родная! — его тело скрутило от боли, будто миллионы ледяных игл впивались сразу под кожу. Холод не просто обжигал — он вгрызался в плоть, пробирался в кости, заползал в лёгкие с каждым судорожным вдохом. Страх накрыл с головой. Казалось, ледяная стужа врывается внутрь его души, а энергия хол проникает в каждую клетку его организма. Перед его глазами замаячила скорая кончина.
«Вот и всё. Сейчас я стану человеческим эскимо. Умка потом будет меня грызть, как тот несчастный сухой паёк…».
Но спустя пару мгновений что-то изменилось.
Как только хол полностью завладела его телом, страх отступил, и боли он больше не чувствовал. На миг герой даже подумал что умер, но по ощущения был всё ещё жив.
— Ну что, Хол, теперь мы с тобой на «ты»?
Крас рассмеялся, и его голос разнёсся ледяным эхом внутри воронки, будто сама стихия вторила ему. Страх исчез — теперь холод был не врагом, а частью его самого. Он оглядел себя — кожа отливала морозной синевой, словно его вены наполнились не кровью, а жидким азотом. Движения стали невесомыми, будто гравитация здесь, в сердце бури, отменилась специально для него.
— Интересно, я теперь светиться буду в темноте, как светлячок? — пошутил он, разглядывая ладони. — Ладно, главное — не синий экран смерти…
Сделав шаг вперёд, он не почувствовал сопротивления — воздух (если это можно было назвать воздухом) обтекал его, как давнего знакомого. Дышать было не нужно — тело само поглощало энергию холода, перерабатывая её в жизнь, он существовал за счёт энергии хол и низкая температура никак ему не вредила.
А потом он дошёл до эпицентра. Там, где температура падала ниже абсолютного нуля, где законы физики делали сальто и тихо сходили с ума, Крас просто стоял и улыбался.
— Так-так… — он поднял руку, и лёд сам потянулся к его пальцам, как железо к магниту.
— Ха! Это было не просто выживание. Это было… превосходство.
Умка, наблюдающая с безопасного расстояния, прищурилась. Её хозяин теперь не просто выжил в холоде — он стал его хозяином.
— Ну что, мохнатая? — Крас повернулся к ней, и в его глазах искрился тот самый азарт безумца, который и привёл его сюда. — Теперь я официально круче Деда мороза. Хотя… Он потёр подбородок. — Может, и правда светиться буду?
Это была очередная победа героя и огромный прорыв в его обучении и становлении сильнее.
Побродив ещё десяток минут, он заметил, что изнутри пещеры, куда не доставала смертельная стихия, на него смотрит Умка.
— Ну что, глаза не выпали? — усмехнулся Крас, заметив, как медведица уставилась на него с выражением, будто только что увидела, как её миску с едой украли инопланетяне.
Её взгляд ясно говорил: «Хозяин, ты либо гений, либо окончательно поехал… И я всё больше склоняюсь ко второму».
И было за что! Голый, как в день рождения, он разгуливал там, где даже полярные медведи в термобелье не протянули бы и минуты. Да ещё и перекрасился в стиле «вечеринки у Смурфика» — ярко-синий, с лёгким перламутровым отливом, и всё это под аккомпанемент костюма эксбициониста.
— Ладно, ладно, не переживай, — махнул он рукой, направляясь к пещере. — Я уже почти… Ой-ёй!
Как только он пересёк границу нулевого давления, синева мгновенно сошла с кожи, словно её стёрли ластиком. А вот ощущения вернулись — и какие! Холод впился в него, как тысяча иголок, напоминая, что обычные смертные всё же не созданы для прогулок в чем мать родила при −100°C.
— А-а-а, вот же ж…! — Сергей дёрнулся, врубил обогрев на максимум и начал натягивать одежду с такой скоростью, будто участвовал в соревновании по «быстрому переодеванию перед ледяным драконом».
Умка фыркнула — то ли от облегчения, то ли от смеха.
— Да-да, смейся, — проворчал он, застёгивая куртку. — Зато теперь я знаю, что могу стать живым термометром. Синий — холодно, чёрный — оттаял.
Медведица покатилась по полу, издавая звуки, похожие на ворчание, но Крас поклялся бы, что это хохот.
— Ладно, мохнатая ты моя насмешница, — он плюхнулся у минипечки, всё ещё чувствуя лёгкое покалывание в пальцах. — Но зато теперь я официально круче любого моржа. Даже того, что в Антарктиде.
«Так, значит, мой новый навык работает только внутри аномалии… Видимо, там концентрация 'хол» зашкаливает настолько, что компенсирует любой урон, как щедрая тётя на празднике — «на, племянник бахни сотку, только закуси!». Интересно, как бы это приспособить? Хотя… Какая разница? Теперь мне не страшен даже лютый мороз, который раньше заставлял мои зубы стучать, будто кастаньеты в руках неумелого фламенкиста.
За пределами «нулика» я и так неплохо справляюсь с морозом — внутренний обогрев работает, как маленькая, но гордая печка. Регенерация «хол» из окружающей среды у меня прокачана до уровня «эээ, давай больше, мне всё мало!». Да и перевод её в универсальную энергию теперь отлажен, как швейцарские часы. Так что превратиться в эскимо — не грозит. Может, даже махнуть на разведку к северному полюсу? Там же, наверняка, есть метеоритное железо — жилы толще моей целеустремлённости и шахты в которых может его и копать не придётся!
