Библия Раджниша. Том 2. Книга 2 - Бхагаван Раджниш

Она была влюблена в Кришнамурти. Она хотела выйти замуж за Кришнамурти, но поскольку теософы не разрешали Кришнамурти даже встречаться с женщинами... Они хотели, чтобы он стал мировым Учителем, а женатый мировой Учитель выглядит неправильно - я не знаю, почему. Может быть, это создает подозрение в том, что, мировой Учитель вы или нет, если у вас есть жена, то боссом будет она. А мировой Учитель не должен иметь босса. Босс - это он. Поэтому они всеми возможными способами препятствовали этому. И в конце концов, Кришнамурти, хотя он и отрекся от теософского движения, от их мирового учительства, которое они намеревались навязать ему, он все же продолжал следовать идее о том, что человек, подобный ему, не должен жениться.

Вот так миллионы лет формирования проходят глубоко в человека. Если вы не хотите жениться, то все нормально: это ваше решение - жениться или не жениться. Но делать из этого что-то не святое - это странно. Он все еще останавливается в доме этой женщины, когда она в Дели, ведь она занимает очень высокий правительственный пост. Ее основной дом находится в Бомбее. Если он в Бомбее, то он останавливается в ее доме там.

Благодаря Кришнамурти она заинтересовалась мною, ведь Кришнамурти постоянно говорил ей что-нибудь против меня. Естественно, она заинтересовалась, ведь если Кришнамурти говорит против меня... Он ведь никогда не говорит против кого-то, называя его по имени, это ниже его: это тонкая разновидность эго. Например, если я критикую Махатму Ганди, я делаю это открыто. Кришнамурти критикует его, но никогда не упоминает его имени; это ниже его.

Но со мной у Кришнамурти настоящее противостояние, особенно из-за моих санньясинов. Куда бы он ни пришел, повсюду в мире, они садятся в первом ряду. И в тот момент, когда он видит их красные одежды и малу, он покрывается пятнами. Тогда он забывает, о каком предмете он собирался говорить. Тогда он начинает говорить против меня, против санньясы, против четок, против ученичества и против Учителей.

В Бомбее у меня много санньясинов, и они обычно спрашивали у меня, что им делать. Я говорил: «Просто пойдите и садитесь впереди. Вам ничего не нужно делать, просто улыбайтесь и наслаждайтесь всем этим». И чем больше они наслаждаются, тем больше стучит он своей головой; он выходит из себя. Он забывает о всякой осознанности. Он действует точно так же, как бык, когда перед ним размахивают красным платком, или красным зонтиком, или красным флагом: бык становится безумным. Я думаю, что Кришнамурти в своей прошлой жизни был быком.

Так что он постоянно говорил что-то против меня этой женщине. И сестры этой женщины, двоюродные сестры - вся ее семья очень заинтересовалась мною; все они были моими людьми. Кришнамурти говорил против меня, а вся семья говорила за меня. Наконец эта женщина решила, что она должна встретиться со мной. Она пригласила меня, сказав: «Если вы будете проезжать через Дели, остановитесь в этот раз у меня».

Я остановился у нее, и она сказала мне: «Здесь Светлана. Не хотите ли вы повидаться с нею?»

Я сказал: «Очень хорошо. Я хотел встретиться со Сталиным, но не беда; какая-то часть Сталина... по крайней мере, королевская кровь!»

Когда я спросил ее: «Как он вел себя по отношению к вашей матери?» - она начала плакать.

Она сказала: «Он был чудовище. Он бил мою мать. Он бил меня за любую малейшую вещь, и мы не могли сказать против него ни единого слова, ведь он сделал бы с нами то же самое, что он сделал с остальными - он убил бы нас. Мы рассматривались просто как слуги».

Даже жена Сталина не могла войти к нему в комнату, не постучав и не попросив разрешения. Она должна была записаться на прием, - а ведь они жили в одном доме. Сталину очень нравилось то, что он называл освобождением женщин. А люди полагали, что это не освобождение женщин; это просто сделать всех женщин проститутками. Все были против этого. Все высшие люди коммунистической партии были против этого; эта идея не нравилась ни одному человеку. Вот почему эта политика была отставлена.

А так, все, что было частным, становилось общественным, — и общественное означало, что это принадлежит государству. Ваш дом, ваша лошадь, ваши руки, ваша земля - все стало принадлежать государству.

Таким образом, то, что имеется в России, - это не коммунизм.

Я называю это государственным капитализмом.

Государство стало единственным монополистом - капиталистом. В Америке много капиталистов; в России только один капиталист. И конечно, иметь много лучше. Чем давать власть в одни руки... И это похоже на пирамиду: Коммунистическая партия - это основание, и потом пирамида становится все уже и уже с повышением уровня бюрократов, и, наконец, в пределе она становится вершиной - центральным комитетом коммунистической партии, в который входит всего двенадцать человек.

Один из членов центрального комитета будет президентом, другой из них будет премьер-министром. А премьер-министр - это реальная власть; у президента всего лишь резиновая печать. Он должен лишь подписывать то, что решает премьер-министр. Даже если премьер-министр решит, что президент должен быть приговорен к смерти, он вынужден будет подписать и это. У него нет другой власти, кроме как проштамповать это решение. Он штампует все, что приходит от премьер-министра.

Такова структура нового класса.

Папа, похоже, не осознает, что называть классовую борьбу грехом означает, что вы поддерживаете не только Америку, но и Россию. Этого он не осознает. Вот ситуация спящего человека. Он не знает, что же вытекает из его собственных слов, из его собственных действий, ведь классы существуют повсюду на земле. Нет ни одной бесклассовой страны.

Да, нужно, чтобы однажды мир стал бесклассовым. И под бесклассовым обществом я не имею в виду коммунизм. Я просто имею в виду просветленных людей, которые понимают, что не нужно, чтобы существовала бедность; у нас достаточно технологии, чтобы уничтожить ее. Не нужно уничтожать капитализм. Все, что нужно, - это распространить капитализм до таких пределов, чтобы все стали капиталистами.

Так что мой подход прямо противоположен коммунизму.

Что сделали в России, в Китае, в других коммунистических странах? Там уничтожили всех капиталистов и сделали коммунистическую партию единственным монопольным агентством, единственным живым капиталистом. И что же они распределили таким образом? Нищету! Ведь спустя шестьдесят пять лет Россия все еще остается бедной, все еще голодает, все еще не имеет достаточно одежды, все еще не имеет достаточно лекарств. Семьдесят процентов их бюджета отходит к армии. Только тридцать процентов бюджета обеспечивает жизнь страны. Семьдесят процентов поглощается вооружениями и армией и накоплением ядерного оружия.

Вот очень простая для понимания вещь: если мы прекратим идею войны, которую папа не называет грехом... С войной все в порядке. Он не включает войну в длинный список грехов. С войной все в порядке - потому что если он скажет, что война - это грех, то тогда все папы окажутся грешниками, потому что они непрерывно воевали, совершали крестовые походы против мусульман, против евреев, против всех. И они называли крестовые походы священными войнами!

Ни одна война не является священной. Ни одна война не может быть священной.

Как разрушение может быть священным?

Как может быть священным убийство?

Как закрепощение, порабощение невинных людей, детей, женщин, стариков может быть священным? Это может быть священным в том же смысле, что и Святой Дух; это все абсолютно не свято.

Классы, несмотря ни на что, существуют. Капиталист хочет, чтобы классы сохранялись, потому что он понимает, что без бедных людей он не может быть богатым. Это неправильно! Это абсолютно неправильно! Вы что же, думаете, что если бедные люди дышат, то вы не можете дышать? Все, что вам нужно, - так это достаточно воздуха.

Конечно, если поставки воздуха ограничены, то дышать будут только богатые, ведь за воздух придется платить. Конечно, миллионы бедняков умрут, потому что не смогут заплатить, - у них нет денег, чтобы дышать. Это все равно, как в пустыне: нужно платить за воду.

Когда Александр пришел в Индию, он повстречался с одним факиром. В своем дневнике Александр пишет, что имя факира не показалось ему индийским, но, может быть, он неправильно произнес его, что естественно - совсем как я!

Орегонцы очень сердятся на меня, потому что я произношу их название как Opeг-он; а должно быть Орег-ан. Так произносить я не могу. Я буду произносить это название как Орегон. Ореган? - звучит как сан-оф-э-ган (сын оружия, по-английски gun - оружие). Это не кажется мне правильным.

Александр произносит имя этого факира как Дандамех. Дандамех - это совсем не индийское имя. Это, наверное, Дандами. В Индии есть секта монахов, которые носят в своих руках посох, называемый данда: данда означает большой посох. Эти монахи называются дандадхари, держащие посох; это их символ, символ их секты. Может быть, этот человек носил данду и был известен как Дандами: один из тех, кто всегда держит данду. Он был обнаженным, но данда была ему совершенно необходима.