Пираты Гора - А. Захарченко

— Что они там кричат? — спросил Бежар.

— Они говорят, что у Порт-Кара теперь есть свой Домашний Камень! — радостно сообщил мальчик.

— У Порт-Кара нет священного Камня, — отмахнулся Антистен.

— Есть, — сказал я.

Капитаны удивленно посмотрели на меня. Самос откинул голову назад и громко расхохотался.

Остальные капитаны дружно вторили ему.

— У Порт-Кара просто не может быть Камня! — произнес сквозь смех Самос.

— Есть. Я сам его видел, — сказал голос у меня за спиной.

Я был поражен.

Я оглянулся и, к своему несказанному удивлению, увидел стоящего рядом мальчишку-раба, Фиша. Рабам не позволялось входить в зал заседаний. Как же ему удалось пробраться следом за мной мимо стоящих у дверей охранников?

— Связать этого раба и всыпать ему плетей! — раздраженно бросил секретарь.

Самос коротким жестом призвал его к спокойствию.

— Ты кто такой? — обратился он к юноше.

— Я раб, — ответил тот. — Меня зовут Фиш. Капитаны рассмеялись.

— Но я сам видел Домашний Камень Порт-Кара, — настойчиво повторил юноша.

— У Порт-Кара нет священного Камня, — проворчал Самос. — И никогда не было.

И тогда я медленно вытащил из-под накидки то, что все это время прятал. Присутствующие замолчали. Все глаза были устремлены на меня. На неторопливо разворачиваемый мной клочок шелковой материи.

— Вот он, Камень Порт-Кара, — сказал юноша. Капитаны молчали.

— У Порт-Кара нет своего Камня, — отмахнулся от него Самос.

— Я попрошу всех капитанов пройти к выходу из здания городского Совета, — сказал я.

Все последовали за мной, и вскоре мы остановились на мраморных ступенях, выходящих на широкую площадь у здания Совета капитанов. Площадь была запружена людьми, а там, где она подходила к каналам, виднелись плотно стоящие одна к другой, качающиеся на волнах лодки, освещенные бесчисленными факелами.

— Это Боcк, — пронеслось над головами людей, — Боcк, адмирал!

Я вгляделся в эти тысячи обращенных ко мне лиц.

И затем, не говоря ни слова, высоко поднял над головой руку.

На ладони у меня лежал небольшой серый с прожилками голыш.

— Я видел его! Видел! — закричал стоящий поблизости человек. — Я видел Домашний Камень Порт-Кара! — Он разрыдался.

— Домашний Камень! — прокатилось над толпой тысячеголосое эхо и вернулось к стенам здания Совета капитанов диким ревом ликования.

Я видел слезы на глазах женщин и мужчин, видел, как отцы семейств повыше поднимали своих детей, чтобы они смогли увидеть Камень.

— Да, — услышал я утопающий в гуле толпы голос Самоса, стоящего рядом со мной, — теперь я и сам вижу, что у Порт-Кара есть Камень.

— И ведь вы не убежали, — сказал я, — ни вы, ни капитаны, до последней минуты остававшиеся в зале, ни эти люди.

Он ответил мне изумленным взглядом.

— Думаю, — продолжал я, — у Порт-Кара всегда был священный Камень. Просто до этой ночи никто не мог его отыскать.

Мы посмотрели на ликующих людей, толпившихся на площади, обнимавшихся друг с другом, не стесняясь текущих у них по щекам слез.

Самос усмехнулся.

— Да, капитан, — сказал он, — я думаю, вы правы.

Рядом с собой я заметил Фиша, размазывающего по лицу слезы и кричащего от радости ничуть не тише остальных.

— Да, капитан, — задумчиво повторил Самос, глядя на охваченных единым порывом горожан, — вы абсолютно правы.

Глава семнадцатая. ЗАЩИТА БОСКОМ ПОРТ-КАРА

Я стоял на раскачивающейся площадке впередсмотрящего, расположенной у самой верхушки грот-мачты «Дорны», с подзорной трубой в руках.

Вид отсюда был изумительный. От одного края горизонта до другого, насколько хватало глаз, выстроились в ряд корабли, тысячи кораблей, желтые и алые паруса которых, словно знамена, реяли в ярких лучах утреннего солнца.

Порт-Кар выставил все корабли, какие только смог найти.

В той спешке, с которой готовились суда к выходу в море и разрабатывались наши планы защиты города, я даже затруднялся сказать, сколько кораблей находится у нас в распоряжении. По самым приблизительным подсчетам, мы располагали, по-видимому, двумя с половиной тысячами кораблей, тысяча четыреста из которых были круглыми, также выставленными нами против приближающейся сейчас с запада объединенной флотилии Тироса и Коса, насчитывающей до четырех тысяч двухсот судов — боевых кораблей. Мы спустили на воду больше семисот кораблей Арсенала, уже готовившихся к консервации на зиму. Как я уже говорил, судоходными на Горе, по крайней мере для боевых кораблей, считаются весенние и летние месяцы и самое начало осени, поэтому нет ничего неожиданного в том, что значительная часть боевых кораблей сейчас находилась у причалов. Из семисот кораблей Арсенала триста сорок кораблей оказались боевыми галерами, а триста шестьдесят — круглыми. Затем к нашей флотилии добавилась тысяча четыреста судов, в основном небольших торговых кораблей младших капитанов. Флотилия пополнилась и тремястами пятьюдесятью кораблями членов городского Совета, оставивших Порт-Кар до того, как я привез капитанам священный Камень. Большинство из этих кораблей, к счастью, оказались боевыми. Мои собственные корабли пополнились судами, предоставленными капитанами — членами Совета. Позднее я был приятно поражен предложением принять под свое командование еще тридцать пять кораблей, выделенных мне бывшими убарами Порт-Кара: двадцать галер от приземистого, всегда невозмутимого Чанга и пятнадцать от смуглолицего длинноволосого Нигеля, похожего на сурового военачальника откуда-нибудь с Тарвальдсленда. Оказалось, это все, что осталось у них после пожаров на их причалах в месяце ен'кара. Ни единая галера, однако, не была выделена нашей флотилии из числа кораблей Этеокля, Сулиуса Максимуса и Клаудиуса, управлявшего владениями Севариуса.

Если бы не обнаружение, если можно так выразиться, Домашнего Камня Порт-Кара, я сомневаюсь, чтобы нам удалось выставить против Тироса и Коса больше четырехсот-пятисот кораблей.

Я в последний раз окинул взглядом величественную панораму и по узкой веревочной лестнице спустился на палубу. И тут же увидел рядом с грот-мачтой Фиша.

— Я ведь приказал тебе оставаться на берегу! — воскликнул я.

— Накажете меня позже, капитан, пожалуйста! — с мольбой в голосе ответил он.

Я чертыхнулся и обратился к стоявшему поблизости офицеру.

— Дай ему меч, — распорядился я.

— Спасибо, капитан! — едва не подпрыгнул юноша от радости.

Я зашагал к кормовой палубе.

— Рад видеть тебя, — приветствовал я старого знакомого, гребного мастера.

— Здравствуйте, капитан, — откликнулся мастер.

С кормовой палубы я поднялся на капитанский мостик.

За кормой «Дорны» в сотне ярдов одна от другой расположились четыре боевых галеры Порт-Кара, за ними в ряд — еще четыре, и еще. «Дорна», таким образом, возглавляла формирование из шестнадцати довольно близко размещенных кораблей. Это звено было одним из пятидесяти подобных формирований, предназначенных для выполнения особых задач в соответствии с разработанным нами планом и насчитывающих в своем составе восемьсот кораблей.

Нападающие, чтобы не дать порткарцам ускользнуть из набрасываемой ими на город сети, выбрали для своей флотилии другой боевой порядок, разместив свои расположенные на большом расстоянии друг от друга корабли в четыре следующие один за другим ряда. При таком построении наши формирования из шестнадцати кораблей, действующие самостоятельно, но способные оказывать друг другу поддержку, могли без особого труда прорвать неприятельские ряды в пятидесяти местах. Как только линия наступающих будет разорвана, нашим формированиям предстоит рассыпаться на заранее предусмотренные пары, которые после этого будут нападать на неприятельские суда с тыла. Каждая пара будет выбирать себе отдельно стоящий вражеский корабль и, разделавшись с ним, переходить к следующему. Корабли противника не смогут реагировать на действия этих автономных пар судов с достаточной скоростью и следить за их маневрированием, поэтому даже столь значительное численное превосходство флотилии Тироса и Коса при данной тактике не будет иметь решающего значения. Кроме того, я надеялся, что после прорыва линии неприятельских судов нашими пятьюдесятью шестнадцатикорабельными формированиями противник ответит тем, что развернет свои суда носом к ним, поэтому я оставил на запасных позициях еще пятьдесят пар кораблей, которые вступят в бой через полчаса после начала первой нашей атаки и также будут действовать в обращенном к ним теперь тылу неприятеля. Я хорошо помнил, какой урон нанесла врагу «Дорна» в подобной ситуации. Был предусмотрен также и вариант возможности перегруппирования наших кораблей, прорвавших неприятельскую линию, и их распределения в новые шестнадцатикорабельные формирования, которые могли бы вторично пробиваться через способные перестроиться к тому моменту ряды вражеских судов. Они могли бы повторить эту тактику несколько раз в зависимости от ее эффективности. Лично я, однако, сомневался, что нам удастся воспользоваться этим маневром больше одного раза, поскольку после изменения линии неприятельских судов уже не будут достигать своей прежней протяженности, что в значительной степени снизит результативность действий наших расположенных ближе к краям формирований. Я склонен был предполагать, что после первого прорыва неприятельских линий между кораблями разгорится стихийно протекающее сражение, и возлагал значительно большие надежды на пары автономно действующих судов. Предложенная мною тактика действующих попарно кораблей и строгий запрет ввязываться в бой даже с равными силами противника, как мнe сообщили, оказалась совершенно новой для горианских традиций ведения морских сражений, хотя сам принцип попарно действующих судов стар так же, как и применяемый на них треугольный парус. К тому же это давало возможность распределять корабли таким образом, чтобы боевая галера подстраховывала действующее с ней в паре круглое судно. Разработал я и сигналы, позволяющие кораблям общаться между собой и ставить друг друга в известность о том, что они собираются предпринять.