Ходоки во времени. Освоение времени. Книга 1 - Виктор Васильевич Ананишнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первый вновь помолчал, задумался. Иван не вмешивался в его монолог, ждал продолжения. Какие, оказывается, страсти могут разгуляться, когда человечество теряет перспективу выживания…
– Да, Великий Пекта… Те, кто ещё не обезумел до конца, поверили ему, как Богу. Его лаборатория, развёрнутая в заброшенной угольной шахте Йоркшира стала для них и храмом, и домом, и последним в том веке убежищем. Пекта звал за собой миллионы, а пришли тысячи, большей частью женщины и дети. Мужчины в спасение и Пекту верили мало. Они верили в свою силу…
Первый потёр щёку кончиками пальцев, будто что-то отдирая от неё.
– Так было везде? Во всём мире? – спросил Иван.
– Мне трудно сказать. Я был слишком мал, чтобы говорить сейчас о мире вообще. Но как будто кто-то куда-то уезжал.
– Из Англии?
– Англии?
– Ты же из Англии. Йоркшир в Англии. Такая страна…
Элам покачал головой.
– Не знаю… Наш исход в дикость миллионолетнего прошлого был ужасен. Толпы хлынули в канал времени. Пропускная способность его имела пределы, но каждому хотелось проскочить его быстрее, дабы обрести покой и избавиться от страха исчезновения. Кто-то погиб тут же, растоптанный и раздавленный, другие рассеялись в веках за Поясом, третьи вообще растерялись вдоль канала в неведомых веках и местах… Ужасно… В назначенном времени, то есть здесь, объявилась жалкая кучка испуганных людей. Среди них был Пекта. Он таки создал Пояс Закрытых Веков, который спустя всего несколько поколений стал чаще называться Поясом Дурных Веков, а Великий Пекта – Убийцей Времени. Убивре… А из Англии мы или… Не знаю.
Первопредок поник головой, прошептал, словно для себя:
– Значит, мы из Англии…
– Вы говорите по-английски. Ваши потомки, правда, уже хуже, чем ты. Но кроме английского, здесь ходит ещё какой-то язык. Во всяком случае, дурмы говорили на нём.
– Может быть, – неопределённо отозвался Элам Первый. – Всё смешалось… Те, кто опоздал к Поясу, одичал, выродился или вошёл в первоначальное человеческое стадо… А мы опередили его, проскочили во времени назад, сколько было надо, и стали людьми Прибоя…
– Но почему вы не знаете истории своей страны, хотя бы?
– Тогда я был семилетним мальчиком. Что я могу тебе ещё сказать вразумительного? Одна надежда – Пояс не вечен… Во всяком случае, дурмы – потомки хурков, а хурки, якобы, живут сразу за Поясом к будущему.
– Ага, – отозвался Иван, что-то прояснялось. – Но как дурмы попали или попадают в доприбойное время? Может быть, есть какой-то канал из будущего в прошлое? Реликт того, который когда-то создал Пекта и по которому вы сюда пришли? Меня вот Хем протащил по туннелю Бригса-младшего.
– Ничего этого я не знаю. Да и никто, наверное, кроме самого Пекты, не знает.
В темноте послышался взвизгивающий стук, блеснули искры. Первый кресал огонь. Иван чиркнул зажигалку, осветил ослепшее от яркого языка пламени лицо Первого.
– О-о! – его брови поднялись. – Не знаю, что у тебя в руках, но я помню свет на улицах ночами такой… такой… будто сияло солнце. Видно всё. Это называлось… это называлось электричеством… Так? Красивое слово. Думаю о нём, и у меня что-то просыпается здесь, – он указал на грудь в области сердца. – Тогда много было красивых слов…
Затеплили сальную свечу, она закоптила, внешний круг сузился, вокруг повисли тени, какие бывают только в сельских домах при свече. Но стало уютнее. Можно было не видеть грубо отёсанных брёвен, из которых был сложен дом, затушевалось окно, затянутое пузырём, растворилась в полумраке утлая обстановка комнаты.
Проговорили до утра.
Чего-либо нового о Поясе и его создателе, как им управляют и каким образом он устроен, Иван не узнал, зато был посвящён в историю рода Эламов, от Первого до Двадцать Третьего. Пока. Последний Элам ещё мал, но у него достаточно времени до Прибоя, чтобы обзавестись потомком. Некоторые семьи обрывают свою историю и останавливаются в развитии как раз из-за того, что кто-то из их последних потомков не успевает вырасти до детородного возраста. Сколько в своё время поволновались Эламы, пока дождались детей от Четвёртого, а потом – от Семнадцатого. Ведь Прибой иногда может отбросить в такую пучину лет, что человек может состариться и умрёт, или, что вероятнее погибнет, прежде чем снова приблизится ко времени, когда сможет найти себе пару или вообще вернуться в семью. Так, наверное, исчезли Третий и Десятый Эламы. Не лучше, когда не имеющий ещё потомка, попадает в серию коротко временных отбросов от Пояса. Он всё время находится в состоянии недоросля. Да и частые удары о Пояс иногда приводят к смерти. Но Эламам пока что везло. Четвёртому однажды удалось прожить спокойно двадцать два года, а Семнадцатому – девятнадцать. И род Эламов не прервал своей истории. Немногие семьи могут похвастаться таким многолюдством…
Вопросы же Ивана о Подарках и их классификации на Первые, Предпоследние и Последние, об Анахоре, Напель и многие другие остались без ответа. Первый либо ничего о них не знал, либо преднамеренно умолчал.
Иван прожил у гостеприимных Эламов три дня. Отъедался, отсыпался, помогал по хозяйству. В основном, разминая плечи, колол дрова и складывал их под навес. На четвёртый день простился с Первопредком и его потомками и направился через поле ходьбы к Поясу Закрытых Веков.
Пояс Закрытых Веков
Поле ходьбы встретило Ивана новой своей интерпретацией.
Здесь, перед Поясом, оно имело значительно больше вариантов состояния. Сейчас его окружала полная тишина, так не похожая на ту, что сопровождала его всегда в предыдущих выходах на дорогу времени, и на ту, что таилась при выходе из глубокого прошлого после отката во времени. Создавалось впечатление: мир округи замер перед адским громом или прислушивался в ожидании необычной гармонии звуков.
Восковыми глыбами дыбились горы недоступности для ходьбы, отображая Пояс, созданный гением Пекты Великого.
После разговора с Эламом Первым Иван неожиданно для себя почему-то стал считать этого гения злобным человеком, в то время как сам Элам не выказал никаких отношений ни к создателю, ни к его творению.
Горы Пояса – это впереди, в будущем. А
