Исторические очерки Дона - Петр Краснов

Наконец, третье течение едва намечалось. В ту пору в Россию из заграницы было принесено много вольных, свободных мыслей; «вольные каменщики» (масонство) крепли в России; готовилось бунтливое, республиканское движение. Оно интересовалось Доном. Начатая при атамане Платове Поповым работа по составлению истории войска Донского развивалась. Атаман Денисов привлек к этой работе одного из самых образованных Донцов того времени В. Д. Сухорукова. Сухоруков пригласил участвовать в работе донских офицеров, окончивших университет — Кучерова, Кушнарева, Поснова; им помогали Русские молодые ученые П. М. Строев, А. О. Малиновский и К. О. Калайдович. Донская молодежь объездила и обшарила архивы Астраханского, Царицынского, Дубовского, Ростовского-на-Дону, Новохоперского и других городов. Их Русские сотрудники присылали им свои изыскания из Московских и Петербургских архивов. Эта молодежь разгоралась по мере того, как все шире и шире развертывались перед нею картины жизни былого свободного Дона. Вольные набеги донских казаков на Турцию, Кавказ и Персию; пленительные образы Ермака, Азовских сидельцев и Фрола Минаева; буйный задор Степана Разина, смелость замыслов Булавина и ширь Пугачева — все это смущало молодые головы, не могущие мириться с засыпанием Дона в Петербургских канцеляриях… Мечты!.. мечты!.. О Круге!!.. О свободной от России республике; о том, чтобы стать только казаками…

Три эти течения не были связаны между собою. Каждое работало — вернее, мечтало — само по себе.

Казаки — станичники и хуторяне — были вне этих течений. Занятые почти непрерывной, тяжелой службой в полках, связанные суровой военной дисциплиной; в промежутке между отбываниями своих «терминов» едва успевающие привести в порядок расстроенное хозяйство, все более беднеющие, казаки уповали на Бога и на Царя, и терпеливо, с казачьим упорством и выносливостью, тянули тяжелую лямку пограничной боевой службы.

Глава XXXVII

Еще в бытность при атамане Платове наказным атаманом на Дону, Денисов после отправления осенью 1812-го года ополчения на войну, объехал станицы, «дабы в оных поселить хотя некоторое утешение», — как записал он в своих записках, — «потому что оставшиеся — сущие старики, жени и дети наполняли воздух стенанием и воплем»…

Став атаманом, Денисов пришел к тому заключению, что необходима существенная ломка того, что было нагромождено жизнью за неимением твердых законов.

Войсковые земли расхищались; все, кто только мог дорваться до них, брали большие угодья. Казаки были перемешаны с пришлым крепостным крестьянством. Грозно встал перед старым годами атаманом земельный вопрос. Нужно было произвести правильное размежевание юртовых наделов; отобрать земли у тех, кто не по праву ими владел. Все это сильно затрагивало самое сильное течение на Дону — старшинское — дворянское. Нужно было вступить в борьбу с ним.

Военное дело Денисов нашел в упадке. Наряды казаков на службу делались неправильно. Широко было развито взяточничество. Бедный казак шел без очереди, богатый откупался. Ясно увидел атаман, как и записал он в своих записках: «Что, не имея твердых и утвержденных государями и военною коллегиею правил, а, применяя оные различно, казачьи начальники действовали каждый по-своему…»

Не было воинских уставов и наставлений. Полковые командиры пытались вводить армейские (Русские) построения и порядки — «вытяжку и узкие мундиры». Казаки же в откровенной беседе со стариком-атаманом сожалели и смущались, что «не по древнему обычаю ими управляют…»

Войсковая казна была пуста…

В 1818-м году, первый раз после царя Петра I, Российский Император посетил Дон. 23-го мая Государь Александр Павлович прибыл в Новочеркасск. Государь проехал к собору, где отстоял молебен. Вечером Государь был на балу, данном Донским дворянством в доме генерала Курнакова. Ночевал Государь в доме генерал-лейтенанта Николая Васильевича Иловайского. 24-го мая Государь посетил госпиталь, аптеку, острог и новый собор. В тот же день Государь уехал из Новочеркасска.

Как ни кратко было посещение Государем Донского войска, Денисову удалось переговорить с государем о необходимости создания особого «положения о войске Донском».

21-го сентября 1818-го года Денисов напомнил Императору о разговоре на Дону, и просил об учреждении особой комиссии из четырех членов для «удобнейшего и равномерного распределения земельных угодий; устройства финансовой части в Войске с тем, чтобы расход был не на волю случая и желания, а на непреложных правилах. Разные войсковые по внутренности распорядки (древние обычаи) размножить письменно, дополнив правилами, с настоящим временем согласными и сохранив всю древность их установления».

10 марта 1819-го года последовал ответ на просьбу Денисова. Государь полагал устроить на Дону «особливый Комитет, который рассмотрел бы все ранее изданные для войска указы и постановления, и, сообразуясь с ними, составил бы „новое войсковое положение…“» Во главе комитета ставился Русский генерал-адъютант Чернышев. Чернышев был чужой войску. Он соприкасался с Донцами только во время заграничного похода, когда к отрядам, ему вверяемым, придавались донские казачьи полки. При Чернышеве был назначен состоять чиновник, статский советник Болгарский.

Денисов откровенно отписал Государю, что, «по крайней простоте здешнего народа, введение посторонних членов может повергнуть его в рассуждения, простым людям свойственные, ибо сколь бы комиссия ни тайно производила суждения и положения свои, но забираемые о делах справки и обозрения дадут случай к заключению по уму их…»

Денисов считал, что комиссия из одних «местных жителей», то есть казаков, чисто казачья, лучше исполнила бы работу. К его слову не прислушались, и 1-го мая 1819-го года «Комитет об устройстве Войска Донского» открыл свои действия. Председателем Комитета был атаман, членами — генерал-адъютант Чернышев, генерал-лейтенант Карпов, генерал-майор Черевков, полковник Андриянов, подполковник Шамшев и статский чиновник Болгарский.

Сейчас же по Дону поползли слухи, неблагоприятные комитету. Все три донские «течения» заволновались. Зашептались о превращении войска Донского в общерусскую губернию, а казаков в крестьяне и закреплении их на земле. Шептали и об отобрании земель у дворян. Дворянство было восстановлено против комитета и против атамана.

Заседания комитета были тайные. Тем более самых разнообразных слухов ходило по Новочеркасску. Говорили, что Чернышев указывал на незаконность дворянской организации на Дону, на чрезмерное размножение донского дворянства и на отстранение дворянами казаков от участия в местном управлении. Говорили, что Чернышев доказывал, что «пространство земель и вод, владеемое Донским войском, есть древняя общественная его собственность, дарованная от Монарших щедрот за верную службу и составляющая главную Донских казаков привилегию».

И точно — Чернышев указывал Комиссии на грамоты Петра Великого от 21-го сентября 1704-го года и Екатерины Великой от 28-го мая 1775-го года, освящавшие неприкосновенность этой привилегии. Чернышев писал в Петербург: «Сие общественное достояние никогда не принадлежало частно лицам, Донское войско составляющим, но всему обществу казаков». Чернышев не хотел мириться с тем, что до 1000 и более десятин было у помещика, а у казака 10, 8, 7 и даже менее десятин. Чернышев писал: «Донской народ угнетен беззакониями всякого рода… Сей народ полагает всю свою надежду только на нас…» То есть, на него и на Болгарского, чужих войску лиц.

Комитет раскрыл и довел до сведения Государя много крестьянских жалоб на притеснения и угнетение от помещиков. На запрос по поводу этих жалоб атаман произвел следствие и донес, что «крестьяне не изобилуют хлебом, но бедности нет; они впали в бедность от лености и пьянства, и на господ работают только три дня в неделю…»

В ответ на эту отписку Денисова Комитет министров поручил атаману наблюдать, чтобы «помещики на Дону не налагали на крестьян работы более положенного, и не дозволяли себе жестокого обращения».

Денисов по «древнему войсковому обычаю» разослал полученный им через Комитет министров рескрипт для руководства по станицам.

Он стал известен крестьянам. Те поняли его, как объявление «воли», как свободу от помещиков. Начался ряд открытых бунтов против помещиков.

Весною 1820 года поднялись крестьяне князей Орловых. Усмирять их были посланы полки, собранные для отправления на смену на Кавказ. Во время их отсутствия возмутились крепостные у Мартыновых в слободе Голодаевке Миусского округа. Несколько тысяч крестьян, вооруженных чем попало, ушло из слободы и стали лагерем вне селения. Туда был отправлен Атаманский полк. Генерал-адъютант Чернышев решил показать личный пример и поскакал с полками, возвращавшимися после усмирения крестьян князей Орловых, эскадроном Лейб-гвардии казачьего полка и солдатским пехотным полком к Голодаевке. При приближении этого отряда крестьяне разошлись по домам и смирились.