Фантастика 2025-71 - Надежда Валентиновна Первухина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Будучи очень сильно ограниченный во времени Беромир, решил строить деревянную «времянку». Несколько лет простоит — уже хлеб. За это время или ишак сдохнет, или падишах. То есть, он рассчитывал начать строительства более подходящего укрепления. Желательно кирпичного. А если не получится, то еще одну «времянку» можно будет поставить или эту подновить.
Все строилось вокруг башни.
Обычный такой большой сруб восьмигранный, только достаточно высокий. Порядка семи метров или восьми. Без крыши. Просто «туловище». Да с каждым изломом стены метров по пять. Из-за чего башня больше напоминала колоду… или бочку какую.
Первый этаж глухой.
Совсем.
В нем Беромир планировал оборудовать ледник и вырыть колодец аварийный. Вход в башню он планировал через второй этаж по высокому крыльцу. Такому, что и таран ручной не применишь из-за маленькой площадки. А на самом верху — этаж с выносной галереи и бойницами как во фронт, так и в низ.
От этой центральной башни — донжона — шло две стены метров по тридцать, сделанные как длинный сегментированный сруб. Глухой снаружи и окнами-дверьми только вовнутрь. Заканчивались эти стены двумя небольшими башенками квадратными и еще одной такой же стеной, только уже около двадцати метров, замыкающей этот треугольник. И вот как раз в этой короткой стене и находились ворота со штурмовой калиткой. Расположенные таким образом, чтобы от каждой из малых башен было до них не далее десяти метров. То есть, и пилум метнуть, и дротик — в самый раз.
Не самая лучшая конструкция.
С вопросами к ней немалыми. Но на большее пока было не замахнуться. Ни времени, ни строительных материалов не имелось. Даже если «лепить» из сырой древесины. И это-то получалось с великим скрипом…
— Унял гнев? — спросил подошедший Вернидуб.
— Иногда мне кажется, что они специально вот так поступают. Устали они от стройки.
— Дело тяжелое.
— Нет. Не в этом дело. — покачал головой Беромир. — Домой они хотят. Похвастаться. Ведь, как я и сказывал им — каждый ученик мой к пробуждению в железе оказался.
— Отнесись к ним с пониманием.
— Не могу, — покачал головой Беромир. — Ведь чем быстрее все сделаем, тем скорее они домой оборотятся. Зачем затягивать?
— Не со зла они. Будь уверен.
— Ну я же глаз не лишился?
— Ты и на нашего рыжего чуть с ножом не бросился там, у старого жилища. — хохотнул Вернидуб. — Ярый больно стал.
— Да вы и сами хороши. Догадались такое учудить… — покачал Беромир. — Словно с ребенком или с дурнем каким пытались сладить. Прямо бы сказали, зачем я вам тут надобен был. А то устроили… это хорошо еще все живы остались.
— Кто же знал, что ты такой кусачий. — улыбнувшись одними лишь глазами, произнес седой.
— Если бы не то, последнее нападение, я бы сюда не поехал. Даже посмотреть.
— Отчего же?
— А просили вы больно страстно. Выглядело очень странно, и казалось, что вы задумали какое-то дело дурное. Хотя… — Беромир скосился на Вернидуба. — Я и сейчас не шибко-то верю в ваши добрые намерения. Неужто решили в роще в жертву принести?
— Дурной, что ли⁈ — взвился Вернидуб.
— Ты чего? Словно ошпарили.
— Откуда в тебе только и берется эта скверна? — покачал седой головой, немного успокоившись. — Мы же к тебе всем сердцем.
— Поэтому устроили эту игру с отказом в пробуждении? Вы думаете, я не заметил, как этот «мухомор» легко уступил и согласился?
— Ой, да плюнь. — поспешно отмахнулся Вернидуб.
— Если бы плюнул, то не догадался бы, где и как роксоланов встречать. Сказывай давай.
— А чего тут сказывать? Не по обычаю. Он прав. Хотя и ты прав. Вообще, когда с тобой рядом находишься — понимаешь — ты не от мира сего. Другой. Чужой. Но свой.
— В твоих словах нет противоречия? Как можно быть чужим и своим одновременно?
— А как иначе сказать — не соображу. — неловко улыбнулся Вернидуб. — Красный лист тебя с рождения знает. Видел, как ты рос. Все ведь на глазах. И не только он. Так что ни у кого из нас нет сомнения в том, кто ты и откуда. Да только… ты настолько нам чужой и непонятный, что не пересказать.
— Влияние богов. — несколько неуверенно сказал Беромир.
— Без всякого сомнения, — предельно серьезно произнес Вернидуб. — У тебя даже внешность изменилась. Я-то не уразумел, а Красный лист сказал — словно другой человек сквозь тебя проступает.
— Да ну, — отмахнулся парень. — Придумаете тоже. Просто стал хорошо питаться и упражняться. Оттого и тело окрепло.
— Все, кто тебя ранее знал, говорят — изменился. Во всем. Вроде лицо старое, да только взгляд иной, и осанка, и манера держать себя, и движения… Ты сам на себя непохож. Ну и, как ты сказываешь, крепким стал. Много вокруг таких?
— Так и ты рядом окреп.
— Ну я не так сильно. Самую малость. Да и в остальном не менялся. А вот ты — до неузнаваемости.
— Что поделать, — пожал он плечами. — Видимо, такова плата за близость богов.
— Ты не подумай ничего дурного. Просто в Священной роще много вопросов. Особенно у людей, которые с тобой не общались и не виделись. Многое издали не разглядеть.
— Может, и так… Хотя мне от этого не легче.
— Тогда и голову себе не забивай. И не отвлекайся оттого, что делаешь, — улыбнулся Вернидуб. — Дело оно от любых тревог отваживает. А старики они всегда ворчат по любым поводам. Пойдем, люди уже ждут.
— Ждут они, конечно, вон зубоскалят…
Глава 3
168, червень (июнь), 5
— Тит! Давно тебя не видел. — произнес центурион.
— Два года. — мягким голосом ответил большой, излишне упитанный гость в дорогой одежде.
— Ты, кажется, стал еще больше.
— Мне нравится моя жизнь, а ей — я, — хохотнул он и хлопнул себя по пузу. — А ты, я смотрю, все бегаешь? Как был сухой в нашу юность, так
