Обретая себя - Екатерина Котова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кровь тут же прилила к щекам, я неловко заправила прядь за ухо и опустила глаза в пол, зацепившись за «посылку» взглядом, точно за соломинку, которая «поможет» съехать с неловкого момента.
Сделала рваный жест, вытащила из коробки украшение и поспешила завершить переодевания. Честно говоря, я не знала, что следует отвечать на такие комплименты. И стоит ли вообще. Это ведь не уместно. Поэтому я промолчала.
Капля магического дымчатого турмалина имела до того мелкий замок, что даже мне с моими тонкими пальцами было трудно его зацепить. От какого-то запоздалого волнения пальцы почему-то стали жесткими, и я выронила драгоценность на пол. Вертлявая подвеска докатилась до начищенной туфли профессора.
— Похоже намечается семейный ужин? — с улыбкой спросил Далл, не успев нагнуться, так как я практически бросилась ему в ноги. Уверена, что потом я отрефлексирую, что делать этого не стоило вовсе. Спешно подняла запутавшуюся цепочку и мысленно застонала.
— Давай, а то сейчас порвешь. — протянул он руку, а второй вытащил белый платок из внутреннего кармана пиджака. Это поразило меня настолько, что я безропотно отдала кулон, следя как магистр педантично протирает «прыгучее» украшение.
— По вашим словам, мне вообще не стоит брать в руки ценные предметы. — вспомнила как-то кинутую им фразу в мой адрес. На что дэрн хмыкнул.
— Что уж тут скрывать, ты криворука.
— Спасибо. — возмущенный тон мне было не скрыть.
— И талантлива. — добавил он, опять цепляя какую-то странную струну неловкости этим свои колдовским взглядом и похвалой. — Идете в «Лиса и Льва»? — сам съехал со странного момента профессор.
Светских мероприятий я избегала, а на такие обеды-ужины приходилось ходить.
Он знал подоплеку моих отношений с родителями и посмеивался над крайней степенью юношеского максимализма, коим я сверкала, как начищенный флорин. По его словам, в мои годы он вел себя также, только в разы хуже.
Я сморщилась, представляя очередную пытку в отвратной ресторации.
— Опять не поем, зато услажу желание матери. — огладила я дымчатый шелк-подарок и повернулась к зеркалу. Посмотрела в вытянутое отражение, перекинула тяжелые пряди на одно плечо. Украдкой посмотрела на профессора. За мной отразилась крепкая мужская фигура в строгом темно-графитовом костюме-тройке. Широкие плечи и рост подчеркнули хрупкость, стоящей перед ним девушки. Я не считала себя какой-то экстра-класса красавицей, но, когда делала укладку и выбирала наряды «от матушки», всегда получала комплименты. Если бы Далл не был Даллом, то можно было бы сказать, что мы «красивая пара», как любила говорить Ливана, наблюдая как я таскаюсь за ним с документами. Единый, что за мысль вообще влезла в голову!?
Легким движением он положил каплю мне на грудь. И я поняла, что это было ошибкой: невинная помощь стала вдруг выглядеть как очень интимный жест. И это осознание вынудило смутиться от собственного решения.
Я кинула взгляд из-под ресниц. Картинка притягивала взгляд: светлые волосы, волевой подбородок с ухоженной кроткой бородой, как сейчас модно носить в столице. Крупные черты лица, про таких говорят «породистое», а еще эти бесы в глазах свели не одно поколение неискушенных, слабых на сильных мужчин девушек. Хорош, черт. Но для своей дьяволицы. И это не я. Не после того, что случилось…
Как это водится внешность обманчива. Коэн Далл был ярким тому примером, как красавец-мужчина может оказаться форменным мерзавцем.
И вопреки моим опасениям профессор не позволил себе ничего лишнего, немыслимым образом распутал и застегнул хитрый, да еще и мелкий, замок, и наши глаза вновь встретились в зеркале. Мои карие, практически желтые, и его серые, как грозовые осенние тучи над Эртой. Хотя, мне казалось, обычно они у него светлее. Только сейчас поняла, что внимательно разглядела его глаза.
— Красивая… побрякушка. — добавил он и отошел, сев на краешек стола и раскрыл первую папку. Прозвучало так, точно речь шла и вовсе не об украшении. Пекло!
Сережки вдевала со смешанными чувствами. Хорошо, что это крайний год. Последнее время Далл кидает на меня странные взгляды. И бесится, словно дикая виверна из-за всякой ерунды. Один раз, когда он был сильно не в духе, а я провалила заказ у Ревенсона, то на его хамство ляпнула, что ему нужно завести любовницу, потому что у него гормональный сбой! Как. Он. Орал. Надо было слышать. Потом я поняла, что была права. Ну не может столько дней подряд человек лаять без причины. Он выгнал меня, а потом через день прислал записку, чтобы приходила разбирать контрольные второгодок. А через пару недель, когда относила ему отчеты, увидела женскую заколку в уборной. Похоже он тогда внял моему совету. И до этого времени, честно говоря, мне не приходила мысль о том, что человек, который подвел меня к точке невозврата, знает обо мне факты, которых родная мать не знает. И это можно было назвать даже близким общением, хоть и официально обусловленным. А потом он раскаялся. Противоречивая история. Кто бы мог подумать.
Сейчас я смотрела на нее с другой стороны. Далл всегда считал меня той самой «побрякушкой». Он в целом так относился к людям в зависимости от власти, которой они обладали. Больше всего удивляло то, что ему нравится играть в эти травящие душу игры. Но в то же время ты почему-то оказываешься в такой позиции, что так сложно в них не втянуться. Мне действительно нужна была помощь. Я понимала, что он прав. И мне нужна протекция. Дело было только в том, что я не готова продавать душу во второй раз. Больше такой глупости я не совершу.
Разумеется, этот вопиющий поступок непременно разозлит Фрейгъерда. Если он заметил, конечно. А не заметить он не мог, хоть и делал серьезный вид, слушая императора.
Я какое-то время шарахалась по пустынным коридорам, одолеваемая злостью и воспоминаниями, пока не добрела до статуи с монументальным войном, стоящим на развилке шести анфилад. Обнаженный торс полуприкрыт доспехами прошлых времен, в руке на замахе копье. Динамичная поза. Потолок, уходящий в высь кидал тусклые лучи зимнего солнца на серый камень исполина. Я надрывно заорала и, стукнув ни в чем неповинный камень, просто сползла на пол. Мне казалось выхода не было и бессилие, которое накрывало медным тазом заставляло выть. Я утерла дорожку слез и просто сидела, смотря в стену, вытаскивая себя единственной мыслью, что, есть вещи более значимые чем моя жизнь. И если мне Боги оказали честь стать тем, кто сможет удержать магию в этом мире, то,
