Огненное лето - Джилл Шелдон

— Сядьте, ради Бога! Я скажу доктору, что вы хотите еще раз с ним поговорить. И он выйдет к вам, как только сможет.

— Поймите, женщина, которая там лежит, значит для меня все на свете! Она без сознания и совсем одинока. Я хочу ее видеть. Должен видеть! Мне нужно ей сказать…

Ной почувствовал, что теряет рассудок. Ведь он рассказывает совершенно чужому человеку то, в чем еще не до конца уверен сам. Но гордость сейчас должна молчать! И он, с отчаянием глядя на медсестру, сказал:

— Я должен сказать этой женщине, что люблю ее и она должна стать моей женой!

— Понятно, — тихо и очень ласково ответила сестра. — Я знаю, как вам сейчас трудно.

— Вы не можете этого знать!

— Знаю. Но это совсем другой разговор. А сейчас я пойду к доктору. Что-то он скажет… У нас существует правило не допускать к пациентам с серьезными ожогами никого, кроме ближайших родственников.

Ной опешил. Разве он только что не сказал этой женщине, что собирается стать мужем Энн Лейверти? Так в чем же дело?!

— Видите ли, — начал он в запальчивости, — вы не…

— Ной! — неожиданно раздался чей-то голос за его спиной.

Он обернулся и увидел стоящую в дверях Розмари. Глаза ее были совсем нормальными — слава Богу! — но испуганными.

— Что происходит? — спросила старая женщина.

Медсестра воспользовалась моментом и юркнула в палату. Ной сделал было движение, чтобы ее удержать, но вовремя остановился.

— Я ничего не знаю, — ответил он Роз мари. — Абсолютно ничего!

На лице Розмари отражались грусть и глубокое волнение. Она с симпатией посмотрела на Ноя и, вздохнув, сказала:

— Я тоже очень расстроена всем этим!

Ной был уже не в состоянии говорить о чем-либо и отвернулся к окну. Но Розмари взяла его за руку и повернула лицом к себе.

— А ты сам как себя чувствуешь?

— Прекрасно! — резко ответил Ной, снова отвернувшись к окну. — Я беспокоюсь не за себя, а за Энн. Ей очень плохо!

Розмари с такой силой сжала обе его руки, что Ной был вынужден посмотреть ей в лицо.

— Мне очень жаль Энн, — сказала Розмари. — Но далеко не только из-за ран и ожогов, которые она получила. Дело тут гораздо серьезнее.

— Что вы имеете в виду, Розмари?

— Это долгий разговор.

Ной вдруг почувствовал необъяснимую боль и закрыл глаза, поняв, что иначе просто-напросто сойдет с ума.

— Я знаю, что ты не хочешь об этом говорить, Ной, — продолжала Розмари. — Но все же выслушай меня внимательно.

— Розмари! — в отчаянии воскликнул Ной.

— Умоляю тебя, Ной! Я не совсем здоровый человек. Тебе это отлично известно. Может быть, у меня больше не будет возможности поговорить с тобой так же серьезно…

Ной глубоко вздохнул.

— Выслушать что?

Розмари взяла его за руку, усадила на стул и села сама в стоявшее рядом глубокое кресло.

— Прости меня, Ной. Прости за очень многое. Я очень переживаю, что не дала тебе в полной мере материнской любви, которую ты заслужил. В том, что… не была добрее по отношению к тебе… — Розмари на секунду запнулась, безнадежно вздохнула и пожала плечами: — А еще я так и не смогла…

Голос Розмари сорвался, и она умолкла. Ной взял ее руку и нежно погладил ладонь.

— Не надо, Розмари! Ради Бога, успокойтесь. Я ведь знаю, что вы отдали мне все, что могли… И это главное!

— Нет, — энергично замотала головой Розмари. — Ты не прав! Неужели сам этого не видишь? Того, что я для тебя делала, было недостаточно. Ты заслуживал гораздо большего. А я не сумела этого дать! Я тебя просто-напросто упустила…

Ной подумал, что точно так же он упустил Энн. Мрачно улыбнувшись, он посмотрел в глаза Розмари и сказал:

— Не надо об этом. Самое главное, что мы вместе. Больше мне ничего не надо.

— Мне тоже, — прошептала старая женщина. — Значит, ты можешь меня простить?

— После всего того, что вы для меня сделали, об этом не нужно даже и спрашивать. Мне нечего прощать!

— Я хотела бы, чтобы ты нашел свое счастье, Ной. Этому, к сожалению, я не догадалась тебя научить.

Ной встал и посмотрел на дверь палаты.

— Мое счастье зависит от того, что происходит там.

Розмари тоже поднялась из кресла и крепко обняла Ноя.

— Там все будет в порядке, Ной. Ничего плохого случиться просто не может. Ты заслуживаешь того, чтобы стать счастливым…

Через восемь дней Энн вышла из больницы. Сердобольная медсестра долго не могла отвести взгляда от Ноя, а затем поручила сердитую, ослабевшую, еще не опомнившуюся от страшных болей Энн его заботам.

— Вы должны следить за тем, чтобы она побольше отдыхала и спала, — предупредила Ноя медсестра, помогая ему катить к двери инвалидную коляску. — Ей нужен строгий постельный режим.

— Обязательно! Я все сделаю, как надо, — ответил Ной.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась сестра, многозначительно посмотрев на него.

Ной тихонько засмеялся в ответ, к величайшему неудовольствию Энн. Подобный сексуальный намек вызвал у нее зубовный скрежет и гримасу отвращения на лице.

— Относитесь к ней очень внимательно, нежно, — продолжала медсестра. — И ни в коем случае не раздражайте.

— Я усердно буду следовать вашим рекомендациям, — уверил ее Ной.

— Повторяю, у меня нет на этот счет никаких сомнений!

Хорошо, что до двери было недалеко, иначе Энн просто выпрыгнула бы из коляски.

— И не забудьте, — закончила напутствия сестра, — что ей нужна будет помощь при перевязках. А их надо делать регулярно! В первую очередь — на плече и руке. Остальные бинты можно будет скоро снять.

Это переполнило чашу терпения Энн. Она чуть наклонилась вперед и процедила сквозь зубы:

— Я все-таки здесь, Ной! И хватит говорить так, будто я без сознания или крепко сплю и ничего не слышу. Кроме того, я отлично сумею сама перевязать эти проклятые раны и снять лишние бинты.

— Вы ошибаетесь, дорогая, — тут же откликнулась медсестра. — Большинство пациентов, выписавшихся из больницы после ожогов, нуждаются в постоянной помощи. Доктор Моллоу все объяснил Ною и миссис Тэйлор. Они будут вам помогать. Хорошо?

— Хорошо.

— А теперь поедем дальше.

Энн взглянула на дверь, ведущую на улицу. За ней был реальный мир, от которого она была отрезана больше недели. Вдруг ей стало страшно.

— Нет! — вскрикнула Энн, изо всех сил вцепившись в ручки коляски и закрыв глаза.

— Что с тобой? — встревоженно спросил Ной. — Посмотри на меня. Самое страшное позади. Теперь все будет хорошо. Обещаю! Ты можешь мне поверить?

— Нет, — еле слышно прошептала она, стараясь сдержать готовые хлынуть из глаз слезы.