Год 1914-й. До первого листопада - Александр Борисович Михайловский

на столе. Генерал Горбатовский вздохнул, перекрестился и, как можно аккуратней сложив волшебный предмет, кликнул денщика, чтобы тот помог приготовиться отходить ко сну. Да уж, воистину страшные времена настали на Земле, если уж Господень посланец вынужден так неприкрыто вмешиваться в людские дела…

Часть 52

Ясным августовским утром усиленная дивизия генерала Неверовского вступила в Сольдау. Открывать портал внутри самого городка я не стал, отступил на пару километров в сторону Млавы. Ветераны Бородинской битвы впечатление на господ офицеров произвели, конечно, сногсшибательное. В начале девятнадцатого века Россия не вылезала из войн, и боевого опыта у победителей Наполеона хоть отбавляй: было видно, что идут не юные мальчики, только вчера оторванные от материнской юбки, а ветераны множества сражений. Однако тут такого боевого опыта ни у кого нет.

Внешний вид тоже как на картинке: мундиры цвета хаки, высокие рейдовые рюкзаки с притороченными стегаными куртками, стальные шлемы (советского образца), винтовки «Арисака» тип 30 через правое плечо, сабельные штык-ножи в ножнах, висящие на поясах с левой стороны, разгрузочные жилеты, кармашки которых набиты пятипатронными обоймами. Огневой мощи на поле боя у дивизии Неверовского как у дурака махорки – на каждое отделение по два пулемета Мадсена под тот же японский патрон, изготовленных в Дании 1904 года по моему срочному заказу. За каждым батальоном двигаются батарея огневой поддержки, шесть трофейных японских 75-мм полевых пушек «тип 31», зарядные ящики, конногренадерская рота непосредственного прикрытия, а затем хозвзвод с полевыми кухнями и всем тем, что необходимо батальону в нелегкой походной жизни.

Трофеи «японского похода» для первой мировой вполне приемлемы: дальность стрельбы снарядом улучшенной аэродинамики сопоставима с дальностью трехдюймовки, граната с триалинитовой начинкой способна поражать любые цели, какие только можно вообразить в это время, а малый вес и низкий профиль делают из нее незаменимое средство поддержки пехоты «огнем и колесами». Но тем не менее я понимаю, что для моих «четырехфунтовых» самоделок и трофеев «японского похода» это последняя война, на которой они будут хоть частично адекватны. Перед рывком на самый верх нужен промышленный эксклав, где я мог бы остановиться и без использования дополнительных возможностей перевооружить армию артиллерией, соответствующей середине двадцатого века. От мастерских «Неумолимого» я в первую очередь требую восстановления боеготовности бортовой группировки поддержки десанта, во вторую – восстановления дееспособности самого линкора, а все остальные нужды идут по разделу «прочее». Правда, есть «пиратская» идея отжать у немцев все, что им за две недели приграничной катастрофы сдаст придурок Павлов. Но это, как говорится, будем поглядеть, а пока вернемся к дивизии генерала Неверовского, марширующей навстречу славе.

Таких усиленных батальонов в ней восемнадцать, то есть три бригады шестибатальонного состава. Каждая бригада усилена артиллерийским дивизионом, состоящим из двух шестиорудийных батарей 10,5 см гаубиц Круппа, одной батареи французских 120-мм гаубиц и одной батареи 75-мм полевых пушек Шнейдера. Замыкает колонну артиллерийский полк усиления в составе двух дивизионов пятнадцатисантиметровых гаубиц и одного дивизиона дальнобойных пушек калибром в десять с половиной сантиметров (и то, и другое производства Круппа). Все это богатство было закуплено японцами «на пробу»[22] у Франции и Германии, и к началу первой мировой войны не особо устарело, все эти типы тяжелого вооружения пока считаются самыми современными в своих классах. Исключение составляет только французская 120-мм гаубица образца 1890 года (следующее орудие в этом калибре и того же назначения будет помечено 1915 годом, но его построят по готовым чертежам 122-мм гаубицы образца 1909 года, спроектированной во Франции по заказу Российской империи). Первоначально французы к калибру крупнее трех дюймов отнеслись с пренебрежением – мол, в маневренной войне им не найдется применения, все это крепостные и осадные орудия. Но когда на поля сражений выкатились многочисленные и маневренные гаубицы Второго Рейха, в Париже забегали, но было поздно: начальный этап войны на Западном фронте немцы выиграли, в том числе и за счет превосходства в тяжелой полевой артиллерии. Ну так и я, отобрав у японцев французские и немецкие игрушки, тоже прибарахлился, чтобы достойно потягаться с кайзером Вилли.

Правда, дивизия Неверовского, зубастая от артиллерии и обилия ручных пулеметов (станкачами я планирую обзавестись во время этой кампании) – это был еще далеко не полный наряд сил. Вслед за пехотой потянулась кавалерия – дивизия полковника Зиганшина: отборные ветеранши, значительная часть которых присоединилась к моей армии еще после Битвы у Дороги. Вот тут уже вооружение с контейнеровоза и вместо винтовок «Арисака» и пулеметов Мадсена – «супермосины» и пулеметы Мосина-Калашникова. Тяжелого вооружения у кавалеристов нет, но оно им и не нужно: их задача – вместе с кавалерией девятнадцатого корпуса составить разведку и завесу на тех направлениях, где мы не собираемся вести активные действия. Но и на кавалерии все еще далеко не закончилось. Следом за всадницами, лязгая гусеницами, из портала появился танковый батальон, усиленный броневым десантом, а также вылетел эскадрон «Шершней» в полном обвесе, и, наконец, последним – штурмоносец моей супруги.

– Все, – сказал я генералу Горбатовскому, вместе со своими офицерами с легким обалдением наблюдавшему этот импровизированный парад на лугу за рекой Вкра, – сегодня больше никого не ждем. Остальные силы пока пребывают в резерве, с прикладом у ноги. Кстати, разрешите представить вам прославленного героя Бородинского сражения – генерал-лейтенанта Дмитрия Петровича Неверовского, кавалера ордена святого Георгия четвертой и третьей степеней, кавалера ордена Святого Владимира третьей степени, кавалера ордена Святой Анны первой степени, бывшего командира прославленной двадцать седьмой пехотной дивизии, яростно дравшейся с французами за Шевардинский редут и Багратионовы флеши.

Генерал Неверовский спрыгивает с коня и направляется в нашу сторону. В артанском обмундировании, равняющем рядового солдата и генерала, его очень трудно узнать, выдают только характерные для начала девятнадцатого века генеральские бакенбарды и камуфлированные погоны с зигзагообразным шитьем и тремя темно-зелеными звездочками. Генералы встречаются, жмут друг другу руки, и ясные небеса над ними разражаются раскатом сухого грома.

– Весьма рад видеть прославленного героя Бородинского сражения, – говорит Горбатовский после рукопожатия. – Будьте уверены, память о ваших подвигах живет в веках.

– У нас тут все герои – и генералы, и нижние чины, – ответил Неверовский, – и готовы сражаться за Россию и православную веру хоть с Наполеоном, хоть с султаном магометан, хоть с самим Сатаной. И дым горящего Стамбула в тот момент, когда тот по повелению Бича Божьего превращался обратно в Константинополь, был нам сладок и приятен. По сравнению с этим чувством как-то меркнет даже разгром Наполеона, который Сергей Сергеевич произвел, не особо напрягая силы своей армии.

– Это, Дмитрий Петрович, была иллюзия, – возразил я, – которая сложилась из-за того, что мое