Франклин Рузвельт - Георгий Чернявский

Видимо, в ее увольнении сыграло роль и мнение Элеоноры, которая после вроде бы дружеской беседы с ней написала мужу, что она — очень приятная женщина. «Но ты должен решить, кто будет губернатором штата — ты или миссис Московиц. Если миссис Московиц останется твоим секретарем, она будет тобой управлять, причем так, что ты и сам не поймешь, что тобой управляют. Всё будет организовано так тонко, что, когда дело дойдет до тебя, покажется естественным то, что миссис Московиц уже решила»{218}.

Своим секретарем Рузвельт назначил молодого Гернси Кросса, о котором злые языки говорили, что единственным его позитивным качеством было то, что он, человек физически сильный, может оказывать помощь Рузвельту во время общественных мероприятий, попросту передвигая его с места на место{219}.

Вслед за этим Рузвельт стал частично заменять высшую администрацию штата, назначая на место уволенных своих людей, часто, как в случае с Б. Московиц, в ущерб делу. Вместо того чтобы оставить на своем посту великолепного специалиста по городским коммуникациям Р. Мозеса, он устранил его, переведя на должность, которую тот занимал раньше, — руководителя администрации парков. Мозес, человек небогатый, вынужден был принять это унизительное для него назначение, так как иначе попросту оказался бы без работы. «Он некрасиво пощекотал меня» — так пренебрежительно отозвался губернатор об этом чиновнике{220}. Оказавшись теперь в подчинении Рузвельта и вроде бы примирившись с этим, несдержанный на язык Мозес не раз доставлял ему неприятности. Он открыто говорил, что губернаторский особняк теперь занимает очаровательный джентльмен, но человек весьма посредственных способностей, «вшивый губернатор». Рузвельт вынужден был мириться с этим, так как подписал с Мозесом контракт, гарантировавший тому работу по руководству парками, однако при любой возможности ставил ему палки в колеса.

Среди черт Рузвельта-политика всё больше проявлялась нетерпимость к критике, которая удивительным образом сочеталась с внимательным выслушиванием и учетом мнений советников и помощников при подготовке решения. Но коль оно принято — отменить или пересмотреть его может только он сам. Профессор Колумбийского университета Р. Тагуэлл писал: «Франклин уже в то время был склонен, хотя на публике сохранял хорошую мину при плохой игре, рассматривать критику в лучшем случае как недружественную акцию, а в худшем как предательство. Он решительно не терпел даже попытки поставить под сомнение его намерение»{221}.

Губернатор назначил своим заместителем Эдварда Флинна, демократа из Бронкса, неплохого администратора, но известного только в пределах своего района, да и знавшего преимущественно эту часть Нью-Йорка. Еще одним заместителем губернатора стал видный и опытный банкир Герберт Леман, избранный на этот пост «в связке» с Рузвельтом. Это был активный член Демократической партии, руководитель ее финансового комитета. Должность Немана была выборной, сродни посту вице-президента в общегосударственном масштабе; он являлся своего рода резервной фигурой, чтобы замещать начальника, когда тот отсутствует. Действительно, Леман исполнял обязанности губернатора во время довольно частых выездов Рузвельта, особенно в Уорм-Спрингс. Но сколько-нибудь самостоятельной политики он не проводил, послушно исполняя все указания, которые получал от начальства. Когда Рузвельт станет президентом, Леман будет избран губернатором штата Нью-Йорк, и его курс окажется полностью соответствующим всем программам Рузвельта.

Так что новый губернатор имел теперь вполне верных помощников.

Правда, большинство руководителей отделов были оставлены на своих постах, но и это лишь демонстрировало жесткое намерение Рузвельта стать «хозяином в собственном доме». Удачным было назначение Френсис Перкинс руководителем отдела промышленности.

Смит всё больше ощущал, что его сознательно игнорируют. Чашу его терпения переполнило предложение Рузвельта, вроде бы вполне серьезное, назначить его начальником «Порт Осорити» — центральной нью-йоркской автобусной станции, что конечно же было отъявленным издевательством.

Через два года в состоянии глубокого раздражения, топая ногой от переполнявших его чувств, Эл говорил собеседникам: «Он никогда не консультировался со мной ни об одной чертовой мелочи с тех пор, как стал губернатором»{222}. Вторя ему с другого полюса, Ф. Перкинс вспоминала, что Рузвельт не раз делился с ней решимостью стать действительным губернатором Нью-Йорка. «И я намерен быть им самостоятельно», — повторяла Френсис его слова{223}.

Рузвельт поставил перед собой весьма амбициозную задачу превзойти достижения предшественника, который был подлинным рачительным хозяином незаботливым руководителем огромного штата. Жители Нью-Йорка и его апстейта были благодарны Смиту за меры по ограничению квартплаты в перенаселенных городах, за строительство на железнодорожных переездах мостов и тоннелей, устранивших опасность столкновений и катастроф, за разбивку парков и прокладку шоссейных дорог, за капиталовложения в медицинское обслуживание, за существенное сокращение прямых налогов.

Впрочем, склонные к критицизму американцы подсмеивались над Смитом, говоря, что он был настолько типичным горожанином, что не мог отличить домашнюю лошадь от мустанга и, увидев из окна вагона «лошадь» где-то в чистом поле, задал кондуктору вопрос: «А как же она доберется домой?»

Но это были мелочи. Когда Смит вступил на губернаторскую должность, он унаследовал почти 190 административных агентств, значительная часть которых была фактически независима от высшей власти штата. За годы своего правления этот талантливый руководитель сократил аппарат до восемнадцати отделов, непосредственно отвечавших перед губернатором. В результате Рузвельт получил после него такой эффективный исполнительный механизм, что его не было необходимости реорганизовывать — теперь он служил исполнению тех решений, которые новый руководитель штата намечал и неуклонно стремился провести в жизнь.

Планируя свои действия, Рузвельт должен был считаться с тем огромным препятствием, которое на протяжении ряда лет портило кровь его предшественнику: в легислатуре штата сохранялось республиканское большинство и некоторые мероприятия приходилось проводить с огромным трудом, часто с существенными уступками и изъятиями. Поэтому первый весомый поворот, который вскоре ощутили жители штата, состоял в том, что новый губернатор, сохраняя внимание к городским проблемам, одновременно стал подчеркивать важность решения вопросов, волновавших мелкие населенные пункты в провинции.