Паутина. Книга 3 - Андрей Стоев

— Разумно, — признал я. — Чувствуется, что процесс хорошо продуман. Могу предположить, что вы этим способом регулярно пользуетесь.

— Раз можешь предполагать — предполагай, кто ж тебе мешает, — улыбнулась Стефа.

План был начерчен, рисунки сверены, по пыли прокатилась новая волна, показывая подземный этаж, и чертёжники опять взялись за карандаши. Вот кого нам не хватало в тех пещерах — с ней мы, может быть, и без крыса бы обошлись. Хотя всё-таки вряд ли — для того, чтобы выжить в тех пещерах, одного плана маловато.

Я был уверен, что на этом всё и закончится, ну может быть, обнаружится ещё несколько комнат внизу, но пыль снова всколыхнулась, и на ней появился план ещё одного этажа, который оказался гораздо больше первого.

— Это что ещё такое? — ошарашенно пробормотал Станислав.

Я вопросительно посмотрел на Стефу.

— Это ещё не всё, потерпите с вопросами, — коротко ответила она, напряжённо вслушиваясь во что-то, нам неслышимое.

Наконец, с планом второго уровня было закончено, и пыль опять сдвинулась, показав следующий этаж — такой же большой, как и предыдущий, хотя бóльшая часть помещений на нём имела неправильную форму. Скорее всего, это были естественные пещеры.

— На этом всё, — объявила Стефа. — Ниже есть ещё отдельные полости, но они явно естественные и с основным комплексом никак не связанные.

— Бабушка, что это вообще значит? — спросил я, будучи в полном недоумении. — Откуда эти катакомбы взялись?

— Камень говорит, что они появились давно. Сначала люди построили часть первого этажа, потом сюда пришли боги. Видимо, имеется в виду, что здесь появился большой храмовый комплекс. Первый этаж расширили, построили второй и заложили третий. Потом боги внезапно отсюда исчезли, и некоторое время здесь никого не было. Затем пришли другие боги, и люди расширили третий уровень. Какое-то время здесь опять никого не было, потом снова пришли люди, но на третий уровень уже не спускались. Он сейчас полностью запечатан. Я сейчас отмечу для вас на планах, какие комнаты являются потайными, и где были заложены проходы.

— Как всегда, вместо нормального имущества я получил непонятно что, — закатил я глаза. — Ну вот зачем мне это, зачем? Старые капища какие-то… Я, кстати, не припоминаю в летописании никаких храмовых комплексов.

— Так ведь давно это было. Может, в летописях что-то мельком и упоминалось, а может, и нет. Вот, к примеру, если бы ты вдруг взялся записывать летопись, то не стал бы ведь описывать салон самобегов Вышатичей, верно? Он есть и есть, его издалека видно, все его знают и так. А для потомков это, может быть, важнейшая деталь, которая в летописях почему-то совершенно не упомянута.

— Но какие-то следы от зданий должны были остаться!

— Это было время деревянного зодчества, Кеннер. У нас на Севере каменные здания начали строить довольно поздно. А деревянные могли просто сжечь — мы только две смуты помним, а до них тоже чего только не было.

— Ну так-то да, — вздохнул я. — Всё логично. Но от этого не легче. Слушай, а ты можешь узнать, где там сейчас есть люди? Или, возможно, какие-то другие существа.

— Не могу, — отрицательно покачала головой Стефа. — Мы слишком быстрые для камня, он просто не замечает нашего мелькания. Если люди присутствуют в каком-то месте годы или даже скорее десятилетия, то он это заметит. Причём не отдельных людей, а то, что люди там присутствуют.

— Жаль, — расстроился я. — Мне не нравится этот запечатанный уровень. Что там такое? Не зря же его запечатали.

— Вряд ли там какие-то опасные существа, — скептически хмыкнула она. — Для опасного существа тонкая кирпичная стенка не препятствие. Может, там какой-нибудь газ скопился, вот и запечатали.

Это предположение тоже особой радости не внушало. Я подумал немного и распорядился:

— Станислав, все помещения, которые отмечает сиятельная, а особенно третий уровень, обследовать только штурмовыми группами. К каждой группе должна быть придана пара Владеющих. И чтобы никакого героизма — в случае любой непонятности немедленно отступать.

— Всё сделаем как надо, господин, — судя по его виду, он тоже проникся серьёзностью ситуации.

— Вот уж подарочек, — опять вздохнул я. — И как эти ходы вообще сохранились? У нас же здесь сплошная глина.

— Известняки и доломиты тоже есть, — поправила меня Стефа. — Но это и не важно, пусть бы даже и одна глина была. Не одни Ренские дружат с камнем.

— Могу себе представить, какие катакомбы у вас в поместье, — заметил я.

— А как ты думаешь мы тогда выжили? — с оттенком грусти в голосе сказала Стефа. — Мы только так и сумели спастись — камень нас спрятал, и убийцы Эйле не смогли нас найти. А там и Тирины подоспели.

— Слушай, бабушка, — осенило вдруг меня, — а Земля ведь тоже камень. Ты с ней тоже можешь общаться?

— И не просто камень, а камень, который ещё не заснул, — поправила меня она. — Да, могу общаться. Но с ней очень трудно разговаривать — во-первых, она слишком большая, трудно добиться, чтобы она тебя вообще заметила. Во-вторых, она хоть и не спит, но всё равно думает очень медленно. Ну а в третьих — о чём с ней разговаривать? Вот ты о чём бы её спросил?

— Не знаю, — честно признался я. — Скорее всего, ни о чём. Но согласись — сама возможность с ней общаться наводит на мысль о разуме.

— Я не знаю, что такое разум, Кеннер, — мягко сказала Стефа. — Мне неизвестны его признаки, и я не могу определить его наличие или отсутствие. Скажу тебе больше — я даже не знаю, зачем нужно его наличие определять. Если я узнаю, что у нашей планеты есть разум — что от этого изменится?

— Ну так-то ничего не изменится, конечно, — я неопределённо покрутил рукой, пытаясь как-то обосновать необходимость определять наличие разума, но как назло, ничего умного в голову не лезло.

— Я знаю, как спросить камень о чём-то, — продолжала она. — Я знаю, как попросить его сделать что-то для меня. Мне этого вполне хватает. Тебе на эту тему лучше поговорить с Ивлич, она тоже любит разную заумь. Вы с ней, по-моему, друг друга нашли — когда она начнёт читать у вас лекции, будешь ты получать «превосходно»