Химия смерти - Саймон Бекетт

– Черт тебя дери, Дэвид!

Коляска встала поперек коридора. Я же, обеими руками уцепившись за перила, сидел зажмурившись, потому что все вокруг вертелось и кружилось. Сверху хрипло слетели раздраженные слова:

– Ну хватит, Дэвид. Отпусти. Ты сам знаешь, что ничего не выйдет.

Открыв глаза, я обнаружил перед собой Генри. Вспотевший и взъерошенный, он опирался спиной на коридорную стену.

– Ну пожалуйста, Дэвид... – Похоже, он испытывал настоящую боль. – Ты только хуже делаешь. Для нас обоих.

Я упрямо держался за брус. Горестно вздыхая, он полез в карман и, выудив оттуда шприц, показал его мне. Н-да, полна коробочка...

– Здесь диаморфина хватит на целую лошадь. Не хотелось бы колоть снова. Тебе ведь не хуже меня известно, что тогда будет. И все же если ты не оставишь мне выхода...

Мозг вяло переваривал новую информацию. Диаморфин – обезболивающий наркотик. Дериват героина, способный вызвать галлюцинации и кому. Любимое средство Гарольда Шипмана, которым он навеки усыпил сотни своих пациентов.

А Генри накачал им меня до отказу.

Кусочки головоломки укладывались по местам. Ясно как день...

– Ты с ним... Это ты... с Мейсоном...

Даже сейчас я наполовину надеялся, что он станет все отрицать, что предложит какое-то логичное объяснение. Вместо этого Генри подарил мне долгий, задумчивый взгляд, затем опустил шприц.

– Мне очень жаль, Дэвид. Я никогда не думал, что дело зайдет так далеко.

Нет, это уже слишком.

– Почему, Генри?!

Он криво усмехнулся.

– Боюсь, ты так и не понял, что я и кто я. Эх, занимался бы ты своими трупами, и все. Они куда проще живых людей.

– Что... о чем ты говоришь?..

Морщины прорезались гримасой угрюмого презрения.

– Ты думаешь, мне нравилось быть калекой? Навечно застрявшим в этой дыре? Да еще чтоб на меня сверху вниз пялились эти... эти скоты? Тридцать лет игры в благородного врача! А что взамен?! Благодарность? Да они и понятия не имеют, что означает это слово!

Лицо Генри перекосила гримаса боли. Придерживаясь за стену, он доковылял до телефонного столика и плюхнулся там на стул. Заметив мой взгляд, он усмехнулся вновь:

– Неужто ты и впрямь поверил, что я так просто опущу руки, а? Сдамся? Да ведь я же всегда повторял, что утру нос всем вашим экспертам! – Голос его прервался, и он утомленно вытер пот со лба. – Поверь мне, быть калекой не сахар. Собственное бессилие – да напоказ! Каково?! Ты хоть вот на такусенькую чуточку понимаешь, как это унизительно? Как от этого душа мертвеет? Посмотри на себя сейчас и представь: каково это – остаться таким навсегда? А потом тебе вдруг дают шанс, власть – в буквальном смысле власть! – над жизнью и смертью. И ты... можешь стать... богом! – Он заговорщицки подмигнул. – Давай, Дэвид, признавайся. Ты же врач. Ведь было такое, а? Ты ведь чувствовал? Легкий такой шепоток искушения...

– Ты... ты убил их!

Он даже слегка оскорбился.

– Да я их и пальцем не трогал! Это все Мейсон. Я лишь снял с него поводок.

Потянуло закрыть глаза и отключиться. Только лишь мысль про Дженни, про ее судьбу, остановила меня. С другой стороны, как бы ни хотелось разузнать всю правду, прямо сейчас я не в состоянии помочь ни ей, ни самому себе. А чем дольше он разглагольствует, тем больше шансов, что успеет выветриться наркотик.

– И... и как долго?..

– В смысле, как долго я о нем знал? – Генри пожал плечами. – Первый раз дед его привел, когда он был еще мальчишкой. Тому, видишь ли, нравилось делать больно разным тварям. Он даже ритуалы выдумывал, как их поинтереснее прикончить. Только животных, конечно, в ту пору-то. Причем он даже не понимал, что творит зло. Ни малейшего понятия. Вообще поразительный случай, честное слово. Я предложил сохранить все в секрете и просто назначить транквилизаторы, чтобы как-то притупить его... э-э... наклонности. При условии, что я лично стану за ним наблюдать. Своего рода мой неофициальный проект, если угодно. – Он вскинул руки, пародируя смиренное признание вины. – Я знаю, знаю, не очень этично и так далее. Но помнишь, я тебе говорил, что хотел быть психологом? И стал бы – да еще каким! – кабы не переезд в эту дыру. По крайней мере Мейсон гораздо интереснее артрита или грибка на ногах. Да и справился я с ним не так уж плохо. Если бы не я, он давно бы слетел с катушек...

Страх за Дженни глодал изнутри, однако стоило креслу хоть чуть-чуть подвинуться, как все вокруг начинало вертеться, а к горлу подступала рвота. Я начал потихоньку напрягать мускулы рук и ног, чтобы силой воли вдохнуть в них немного жизни.

– Он... он и деда своего... убил?..

Генри, кажется, искренне возмутился:

– Что за чушь! Да он прямо-таки молился на старика! Нет-нет, то была естественная причина. Сердце, я полагаю. Однако со смертью Джорджа рядом с Томом не оказалось никого, кто заставлял бы его пить лекарства. Как врач, я вообще уже несколько лет перестал его наблюдать. Хочешь верь, хочешь нет, но бесконечные издевательства над животными начинают в конце концов приедаться. Я заботился, чтобы у Джорджа имелся достаточный запас таблеток, ну а в остальном... боюсь, я просто потерял всякий интерес. Пока одним вечером он не заявил мне с порога, что запер Салли Палмер в старой мастерской отца. – Тут Генри даже издал смешок. – Оказывается, он к ней неровно дышал с тех пор, как она разок наняла их с дедом, где-то с год назад. Ну, может, два. Ничего особенного, конечно, пока он сидел на своих транквилизаторах. Ну а потом – увы... Опять поехала крыша, начал следить за Салли... Наверное, он и сам не знал, чего хочет. Как-то вечерком собака Салли его заметила, подняла шум, он ей перерезал глотку, саданул хозяйке по темечку, чтоб не орала, а потом взял и утащил к себе.

Он чуть ли не в восхищении покачал головой. Трудно поверить, что вот этого человека я знал несколько лет, считал своим другом. Какая непреодолимая пропасть между тем, в кого я верил, и этим полоумным созданием, что сидело сейчас напротив...

– Побойся же Бога, Генри!

– А что ты на меня так уставился?! Да и поделом ей, поделом! Корова надутая! Вся из себя: «Ой-ой, я такая знаменитая»! А сама то с местной деревенщиной якшается, то закатит в Лондон или куда еще – и шляется там! Сука наглая! Аааа, черт, на нее только взглянешь и думаешь: «Вылитая Диана»!

При чем тут его покойная жена?!

Генри, конечно, заметил мое недоумение.

– Да нет, я же не про внешность, – пояснил он раздраженно. – У Дианы куда больше класса; что правда, то правда. Зато в остальном... Два сапога пара, ей-богу! Нахальные такие, думают, что лучше всех... Думали, точнее... Типичные самки... Да все бабы одинаковы! Насосутся твоей кровушки – и ржут прямо в лицо!

– Ты же любил Диану...

– Шлюха она! – рявкнул Генри. – Шлюха, шлюха, шлюха!

Лицо его перекосилось до неузнаваемости. Как вышло, что я столько лет не замечал в нем всей этой горечи? Дженис не раз намекала: дескать, их брак счастливым не назовешь. Я, впрочем, списывал ее слова на ревность.

Ох, как же я ошибался...

– А ведь я-то все бросил ради нее! – Генри сплюнул на пол. – Хочешь знать, почему я стал участковым врачом вместо психолога? Пожалуйста: она забеременела, и мне пришлось искать работу. А хочешь, скажу самое смешное? Я так торопился, что на все махнул рукой и даже бросил институт.

Кажется, он испытывал некое извращенное удовольствие, изливая душу.

– Вот именно. У меня и диплома-то настоящего нет. Как ты думаешь, с какой стати я вообще остался в этой дыре? Да потому просто, что у того старого забулдыги, что сидел здесь раньше, мозги вконец спеклись и он забыл проверить мои бумаги! – Генри горько хохотнул. – О, ирония судьбы! Думаешь, я не заметил ее, когда выяснилось, что искренности и в тебе – кот наплакал? Впрочем, есть между нами одна разница: я сюда попал как в мышеловку. Уехать никуда нельзя, новой работы не найти: а вдруг все всплывет? И тебя еще удивляет, почему я так ненавижу Манхэм? Да потому что это тюрьма!

Он иронически вздернул бровь и стал похож на больную, пародийную копию того, прежнего, Генри.

– И что же сделала моя дражайшая Диана? Подставила надежное, верное плечо своему супругу? О-о, нет! Это все я виноват! Выкидыш случился по моей вине! Из-за меня она не может больше иметь детей! Я сам виноват, что она пошла по мужикам!

Не знаю, может, именно наркотик сейчас обострил мои чувства, только я вдруг увидел, к чему он клонит.

– Та могила в лесу... мертвый студент...

Генри поперхнулся словами и даже как-то сдал внешне.

– Боже мой, когда они его нашли, после всех этих лет... – Он замотал головой, словно стряхивая воспоминания. – Ну да, один из ее списка. Я-то думал, будто к тому времени достаточно закалился, чего бы она ни вытворяла. Беда в том, что он слишком отличался от ее обычных, неотесанных, мужланов. Интеллигентный, симпатичный. И такой, черт бы его побрал, молодой... Вся жизнь, вся карьера впереди... А у меня?!

– И ты его убил...

– Так я же не специально! Я пришел к его палатке и предложил денег, чтобы он уехал. А он, дурачок, не взял. Вообразил, будто у них какая-то несусветная любовь... Естественно, я ему глазки-то раскрыл. Объяснил, что за сучья тварь эта Диана. Ну, повздорили... Слово за слово...