Возвращение - Даниэла Стил

– До встречи, Пег!

– О'кей, но если ты не вернешься к одиннадцати, я позвоню в полицию.

– Я вернусь! – Послав ей воздушный поцелуй, я захлопнула за собой дверь и окунулась в туман. Вдалеке завывал ревун, и я несколько минут просидела в машине, прислушиваясь к этому печальному звуку.

Глава 37

За стойкой у Хобсона сидела все та же бледная девица, в том же самом платье, так же попивая кофе и читая газету. Что ж, по крайней мере она умеет читать. Тут я что-то вспомнила.

– Можно посмотреть?

Она глянула на меня как кролик на удава. До сих пор все спрашивали ее только об одном: «Как пройти к миссис Джонс?» или «Где здесь греческий зал?». Девушка безропотно отдала газету, и я раскрыла ее на одиннадцатой странице. Черт побери, где это? Вот оно, в черной рамочке, в самом низу. «Вчера в Сэффорд-Филд, Окленд, насмерть разбился Кристофер Колдуэлл Мэтьюз, 33 лет, проживавший на Сакраменто-стрит, 2629. Он упал с крана во время съемок документального фильма. Пострадавшего доставили в оклендскую больницу, где он скончался, не приходя в сознание. Причиной смерти послужило повреждение шейного позвонка». Вот и все. Вполне достаточно, не правда ли? А люди читали и думали: «Да, скверно», или: «Эти чокнутые хиппи», или: «Никогда не знаешь, чего ожидать от киношников», или… О, дерьмо…

– Спасибо, – сказала я, возвращая газету. Девушка все еще ошеломленно смотрела на меня. Я улыбнулась, и она захлопала глазами. Подобную ситуацию инструкции Хобсона не предусматривали.

Я шла по коридору с таким чувством, словно хожу сюда всю жизнь. Как к старенькой тетушке в дом для престарелых. Крис всегда лежал здесь, и я всегда являлась в бюро, чтобы встретиться с ним. «Похоронная контора – самое удобное место для свиданий». Но Крис был мертв. Его душа вселилась в смятую простыню на нашей кровати, в тапочки, разбросанные по разным углам комнаты, в растрепанную зубную щетку, лежавшую рядом с раковиной, в студию, куда я не смогла заставить себя подняться…

Конечно, в моем стремлении не разлучаться с мертвым Крисом было что-то болезненное, но оно, как ни странно, спасало меня от безумия. Живой Крис будет еще долго являться мне в самый неожиданный момент – например, во время мытья посуды покажется, что кто-то закрыл дверь в студию… Живой Крис всегда останется со мной, но мысли о нем отныне будут неразрывно связаны с воспоминанием о человеке, лежащем в гробу на виду у людей, расписывающихся в книге соболезнований.

Войдя в георгианский зал, я заглянула в этот перечень. Он пополнился еще двумя фамилиями. Может, Мэрлин снова приходила? Я сняла пальто и начала подбирать цветочные лепестки, осыпавшиеся за последние часы. Не хотелось, чтобы в зале было грязно. Здесь не место беспорядку. И тут я стремительно обернулась, спиной почувствовав, что здесь находится кто-то еще. Привидение? Нет, это был Том Барди. Он тихо сидел в углу и покуривал сигарету.

– Хай…

– Хай. – И мы снова умолкли. Так было удобнее. Мне хотелось побыть с Крисом наедине, но то, что Том оказался здесь, даже к лучшему. Его присутствие мешало мне заглянуть в закрытый гроб и проверить, там ли Крис. Мы сидели, сидели и без конца курили. Никто не входил, никто не шел по коридору, всюду было тихо…

– Уже половина двенадцатого. Хотите домой, Джилл?

– Нет… Я… я останусь здесь на ночь. Может быть, это покажется вам странным, но такова наша традиция… семейная традиция… Я так хочу.

– Пег сказала, что так оно и будет.

– Пег? Когда? Она звонила вам? – Все прояснялось.

Он слишком быстро сказал «нет», слишком решительно покачал головой. Я знала, что он лжет. Пег позвонила, поэтому Том Барди и сидел здесь. Должно быть, он сразу же вскочил в машину, понесся прямо сюда и тихо уселся в уголке перед самым моим приездом. Пег, снова Пег! И Том. Что бы я делала без них? Меня бы возмутило это бесцеремонное вмешательство, если бы я могла без него обойтись. Но я не могла… Два часа… Три часа… Пять часов…

– Том…

Он дремал, положив голову на спинку дивана. Я хотела предупредить его. Если хочет, пусть уходит, но я все равно это сделаю. Я открою гроб. Надо убедиться, что там действительно Крис, что на нем та же одежда и что они не напялили на него костюм.

Я на цыпочках подошла к деревянному ящику, сняла с него букет роз, заказанный матерью Криса, и отступила назад, едва переводя дух. Было страшно, но я решилась. Теперь или никогда. Завтра будет поздно. Вернутся Мэтьюзы, придут в ужас, а потом он будет принадлежать им, священнику и людям, пришедшим в церковь. Но сегодня ночью он еще мой. Он еще Крис, а не «Кристофер Колдуэлл Мэтьюз, 33 лет, из дома номер 2629»… А я еще Джилл. Не одна из «собравшихся здесь родных и близких». Почему эти слова говорят только на свадьбах и похоронах? Родные и близкие… Кому? Господу? Если я ему близка, зачем он причинил мне такую боль? Я вспомнила слова Гордона: «Vaya con Dios». Должно быть, и господь иногда ошибается. Как в эту пятницу.

Я еще раз оглянулась на спящего Тома. О'кей, все в порядке. В скважине сбоку торчал замысловатый ключ. Он легко повернулся, и я попыталась снять обтянутую серым бархатом крышку. Это оказалось чертовски трудно, но я справилась. Да, в гробу лежал Крис… Крис… Он выглядел так же, как и в пятницу, в больнице Святой Марии, только на щеке уже не было песка. Но что-то было не так, что-то не так… Волосы! Они сделали ему другую прическу! Я вынула из сумки гребешок и причесала Криса так, как он привык. Волосы прикрывали уши, а впереди были слегка взлохмачены. Я наклонилась и поцеловала прядь волос на лбу так же, как целовала Сэм, закончив колдовать над ее прической. Потом я попробовала приподнять его руку, но та уже закоченела. Как у восковой куклы. Он был очень бледен. Я опустилась на колени и принялась следить. Сейчас он пошевелится, сейчас вздохнет… Затем я села, по-прежнему не отрывая от Криса глаз, а потом встала и обняла. Странно, его гибкое, податливое тело с нежной кожей не гнулось, оно перестало отзываться на мои прикосновения… На лицо упал луч света. Это был тот же Крис, лежавший со мной в одной постели, спящий мальчик, которым я так часто любовалась по утрам, когда начинала рассеиваться ночная мгла. Слезы падали на его руки и рубашку, текли у меня по шее. Тихие слезы, а не сдавленные рыдания двух последних дней. Теперь я оплакивала Криса, а не себя. Я целовала его щеки, глаза, руки, так странно и непривычно сложенные на груди, потом положила рядом крошечный белый цветок и сняла у него с шеи золотую цепочку. Не знаю, может быть, это было преступлением… Крис всегда носил ее, но он ни за что бы не заподозрил меня в воровстве. Я взяла цепочку вместо обручального кольца, чтобы не снимать ее всю оставшуюся жизнь. Опуская крышку на место, я отвернулась: не хотелось видеть, как под ней исчезает лицо Криса.