Радость и страх - Джойс Кэри

Его супружеских чувств хватает почти на неделю, а потом его срочно вызывают в "Бельвю", и он остается там целый месяц. Каждый день он звонит по телефону и объясняет, почему не может вернуться: то обед с нужными людьми, то бал с приглашенным оркестром. - Как там моя Пупси? До чего же хотелось бы все время быть с ней в нашем гнездышке, в милом старом Амбарном доме.

Наконец он приезжает, привозит ей цветов, но через два дня его снова отзывают на неделю. И Табита уже знает от нескольких пайнмутских знакомых: занят он главным образом тем, что катает мисс Спринг по окрестностям в своем красном автомобиле.

"Наверно, так и с самого начала было, - думает Табита. - Меня он просто сбагрил сюда. Надеялся, что я утешусь соседством с Джоном. А чего я ждала? Я же старая".

Чем продолжительнее становятся отлучки Бонсера, тем роскошнее его подарки. Когда после двухмесячного отсутствия он привозит ей меховое манто, она говорит: - Не любишь ты меня, Дик. Просто я тебе нужна.

Он даже не обижается, он кричит: - Бог с тобой, Пупси, что бы я без тебя делал!

Она сердится, но, стоит ему уехать, начинает скучать, скучает даже по его громогласному бахвальству, по его сумасбродным выходкам. За это она презирает себя, а значит, неотступно о нем думает. Ей хочется ненавидеть его, но ненависть тает, потому что тот Бонсер, которого она ненавидит, совсем не тот, что возвращается к ней, разговорчивый, благодушный и абсолютно нечувствительный к ее настроениям. С таким человеком остается одно - надуться, но дуться на такого человека бессмысленно: только зря тратить время и себя унижать.

96

Джон и Кит восприняли успех отеля "Бельвю" с большой радостью. Они писали Табите ласковые письма, посылали к рождеству подарки. Считали, что она очень занята и отягощать их жизнь ей, слава богу, некогда. Поэтому известие, что Бонсер купил "Масоны", сразу их насторожило; а когда однажды в 1926 году Табита без предупреждения явилась к ним в гости и сразу же пожелала увидеть Нэнси, Кит не на шутку перепугалась, тем более что тон у Табиты был решительный, словно она хотела сказать: "Я от своих прав не откажусь".

И Кит, как она выразилась потом, сразу поняла, что Табита изменилась к худшему, прямо-таки бравирует своими чудачествами.

Кит ответила бы ей отказом. Но случилось так, что девочка была в соседней комнате, услышала незнакомый голос и из любопытства, из желания, чтобы ею занялись, сама явилась в гостиную.

Нэнси в четыре года - розовая толстушка с носом пуговкой. Своими голубыми глазками она косится на гостью кокетливо и выжидающе, что очень смешно, а потом, упершись короткими ручонками Табите в колени, тянется к ней толстыми мягкими губами - такими же, как у Табиты, - и в то же время лукаво поглядывает на мать. Она отлично знает, что мама недовольна, и назло ей громко и смачно чмокает - правда, не Табиту, а воздух. Целоваться ей не нравится, но нарушать запреты приятно.

Табита, поймав на себе взгляд невестки, не отвечает на поцелуй, а только обнимает девочку и привлекает к себе. Чуть не плача, она тихо приговаривает: - Маленькая моя, маленькая, любишь бабушку?

- Люблю. Ты конфеток принесла?

Табита, порывшись в сумке, извлекает бутылочку с леденцами и спрашивает: - А у тебя есть для бабушки подарок?

- Есть. - Она уже открыла рот и не сводит глаз с бутылочки.

- Прочитаешь мне какой-нибудь гимн?

В разговор вмешивается Кит: - К сожалению, Нэнси не знает гимнов.

Табита смотрит на нее вызывающе и не сдается. - Даже "Младенец Иисус" не знает?

- К сожалению, нет.

- А как же она молится?

- Она, к сожалению, и молитв не знает. Мы ее атому не учили. - И продолжает торопливо, словно моля о понимании: - Ведь нехорошо учить других тому, во что сам не веришь, вы не согласны?

Голос у Табиты дрожит. - Но повредить это ведь не может? - И, увидев, какое холодное у Кит лицо, мямлит что-то насчет того, что Иисус любил детей и как важно, чтобы дети знали, что бог их любит.

Кит терпеливо отвечает, что на этот счет существуют разные мнения, и подталкивает девочку к двери: - Беги пить чай.

Та визжит во весь голос: - Не хочу чаю! Хочу конфетку! Бабушка, бабушка, дай конфетку!

Кит, возмущенная таким поведением, уносит дочку в детскую, а Табита в страшном волнении начинает прощаться. Она ни слова больше не говорит о молитвах и гимнах, но для Кит ясно, что она только об этом и думает.

Табита места себе не находит. "Но как это понять? - недоумевает она. Совсем не приобщать ребенка к религии - это же ужасно, она, наверно, с ума сошла". Ужасает ее не только то, что Нэн будет лишена чего-то столь ценного и нужного ей, но и греховность Кит. "Как она только может? Неужели не видит, что получается, когда девушки не боятся бога, как эти ужасные создания, что пьют и готовы грешить с первым попавшимся мужчиной".

Теперь она уже не старается быть тактичной и не замыкается в праведном гневе. Она то и дело появляется у Джона в квартире. Дарит Нэнси иллюстрированные сборники библейских рассказов. Подстерегает ее в парке, кормит конфетами и рассказывает ей, что рождество - счастливое время, потому что на рождество родился Христос и принес в мир любовь. Она жалуется Джону, что из девочки растят язычницу, и требует его авторитетного вмешательства. - Как ты допускаешь, чтобы она у тебя на глазах губила ребенка?

Джон, отлично зная, что никаким авторитетом он не пользуется, бормочет что-то в ответ и спешит улизнуть. На Табиту он реагирует почти так же болезненно, как Кит.

В этом споре университетские друзья Джона и Кит, разумеется, целиком на их стороне. Большинство преподавателей младшего поколения, люди серьезные и мыслящие, без радости вспоминая собственное детство, решительно осуждают религиозное воспитание детей.

Разрыв между Табитой и родителями Нэнси явно назревает, но происходит он в конце концов совершенно неожиданно.

Среди близких друзей Кит выделяется некий Родуэл, молодой человек, дважды потерпевший поражение на местных выборах, но очень популярный среди студентов. Он химик, умный, живой, способный оратор и ярый поборник всевозможных реформ. Кит помогает ему в общественной работе, и он часто и подолгу бывает у них дома. На вечеринках, когда Джон собирает у себя своих студентов, а Кит - своих товарищей по социальным исследованиям, он - душа общества.

Он холост, высокий брюнет, красивый, точно с рекламы мужских воротничков, приятный в обхождении; и Табита, видя, как с ним считаются друзья Джона в квартире Джона, сразу проникается к нему резкой антипатией.

И вот однажды в конце декабря, когда человек пятнадцать слушают его сообщение о церковной собственности в Эрсли, Табита появляется в квартире с большим" свертком рождественских подарков для Нэнси и, как всегда игнорируя Родуэла, идет искать внучку сперва в детской, потом в спальне. А не найдя ее и только потревожив всех собравшихся, вдруг восклицает, ни к кому не обращаясь: - Церковь хотя бы пытается делать добро. Она не утверждает себя ложью!

- Как вы сказали? - переспрашивает Родуэл.

- Это неправда, что церковь наживается на трущобах. Она только владеет землей. Это не она выбрасывает людей на улицу, если они не следят за чистотой.

Всем ясно, что она вне себя от ярости. Родуэл, деликатно выждав паузу, предлагает помочь ей поискать Нэнси и находит-таки ее в квартире этажом ниже, где она играла с подружкой. Но Табита его не прощает. Она тут же одевает Нэнси и уводит в парк.

Кит не может простить бестактности по отношению к гостю, тем более к общему кумиру Родуэлу. В письме к Табите она просит ее не дарить Нэнси библейских рассказов. "Я знаю, как Вы смотрите на религиозное воспитание, но для Нэн слишком сложно, когда разные люди внушают ей разные взгляды". И добавляет в постскриптуме: "Мне кажется, не совсем справедливо обвинять мистера Родуэла в своекорыстии. Он уже давно был бы членом муниципалитета, если бы не вел борьбу с домовладельцами из-за трущоб".

После этого Табита перестает бывать у сына. Она чувствует себя вправе видеться с внучкой тайком и поджидает ее в парке. Нэнси, быстро сообразив, что к чему, входит с ней в сговор. Она с восторгом поглощает конфеты и сказки, а дома о их встречах не рассказывает.

Отпускать же Нэнси в "Масоны" ни Джон, ни Кит не считают возможным. Ибо гостиница уже приобрела дурную славу. Она первой в Эрсли стала обслуживать клиентов нового типа - молодежь в машинах, для которой главное - удрать из дому; и туда, естественно, устремилась всякая сомнительная публика.

Бонсер сам способствовал тому, что почтенные обыватели Эрсли на чем свет стоит клянут его гостиницу. Как и в Пайнмуте, он пытался найти сторонников среди столпов города. Он написал в местную газету письмо о том, что город страдает от недостатка разумных и невинных развлечений, он предложил два раза в месяц устраивать танцы и провести конкурс красоты на приз в виде легковой машины и месяца в Париже.