1941. Забытые победы Красной Армии (сборник) - Роман Ларинцев

Но между «хотелось» и оформленным замыслом лежит пропасть, которую невозможно преодолеть без знания авиационной специфики, летных ТТХ самолетов и так далее. Думается, что ни Н. Г. Кузнецов, ни начальник ГМШ Алафузов такими знаниями не обладали. К тому же представляется, что у наркома ВМФ летом 41-го было много куда более насущных задач, чем разработка различных прожектов. Флаг-штурман 1-го минноторпедного полка (мтап) ВВС Краснознаменного Балтийского флота (КБФ) майор П. И. Хохлов вспоминает, что предложения ударить по Берлину созрели у него вместе с командиром полка полковником Е. И. Преображенским в двадцатых числах июля, но еще раньше, чем они смогли доложить их наверх, к ним уже прибыл командующий ВВС ВМФ генерал-лейтенант С. С. Жаворонков, поставивший аналогичную задачу. Согласно Н. Г. Кузнецову, Жаворонков улетел под Ленинград где-то между 28 июля и 2 августа – уже после утверждения плана Ставкой. Таким образом, предложение все-таки исходило из Москвы. Но от кого конкретно? Наиболее вызывающая доверие версия изложена в мемуарах Хохлова со ссылкой на устную беседу с Н. Г. Кузнецовым после войны. Легко заметить, насколько эта версия отличается от той, что изложена в мемуарах самого бывшего наркома:

«В двадцатых числах июля 1941 года к адмиралу Н. Г. Кузнецову обратился генерал-лейтенант авиации С. Ф. Жаворонков, командующий ВВС Военно-Морского Флота:

–  Вношу на ваше рассмотрение вопрос об ответном бомбовом ударе по Берлину силами минно-торпедной и бомбардировочной авиации Краснознаменного Балтийского и Черноморского флотов.

В состав авиационной группы специального назначения предлагалось включить до 70 хорошо подготовленных экипажей самолетов Ил-4 [245] , причем без значительного ущерба для фронтов.

После того, как в штабе ВВС ВМФ были подготовлены соответствующие расчеты и карты, 26 июля Кузнецов доложил план И. В. Сталину

«Сталин посмотрел на карту. Устремил взгляд на жирно прочерченную линию, соединяющую эстонский остров Сааремаа со столицей Германии.

–  Операция выполнима, хотя и риск велик,  – комментировал нарком.  – Вот и наши расчеты.

Рядом с картой легла на стол табличка со всеми исходными данными специалистов, которым поручалось произвести тщательные расчеты.

Сталин внимательно просмотрел табличку, подумал и коротко сказал:

–  Оставьте все это у меня.

На другой день Н. Г. Кузнецова вызвали к Верховному Главнокомандующему.

– Вернемся к вашему предложению,  – сказал Сталин, как только адмирал подошел к его столу.  – Ставка разрешает вам, товарищ Кузнецов, нанести удар по Берлину в ответ на бомбардировку Москвы немецкой авиацией.

–  Морские летчики приложат все усилия, чтобы с честью выполнить ваше задание, товарищ Сталин.

–  Будем надеяться, товарищ Кузнецов. Но учтите – авиацию Черноморского флота трогать нецелесообразно. Обстановка на юге весьма сложная. Пошлите пока на Берлин две эскадрильи с Балтики. Потом пошлем еще.

Он задумчиво прошелся по кабинету и, что-то вспомнив, спросил:

–  Скажите, товарищ Кузнецов, кто конкретно высказал мысль о нанесении ответного удара по Берлину?

–  Это предложение, товарищ Сталин, внес генерал-лейтенант авиации Жаворонков – командующий ВВС Военно-Морского Флота.

Согласно записанным Хохловым словам Кузнецова, Жаворонков, узнав, что его назначают ответственным за операцию, просиял от радости. Если это действительно было так, то генерал, должно быть, предвкушал возможность хотя бы отчасти реабилитироваться за многочисленные провалы. Не попав под первый удар по аэродромам, на протяжении первого месяца войны морская авиация успела понести большие потери (до конца июля – около 350 самолетов, из них 225 – на Балтике) и потерпеть ряд громких провалов. Не имели результатов бомбовые удары по кораблям и аэродромам Финляндии и Румынии, по немецким танковым колоннам на реке Западная Двина. Наконец, из-за плохой организации воздушной разведки немецкие эсминцы внезапными ударами топили наши суда у побережья Кольского полуострова, а конвои безнаказанно проходили через Ирбенский пролив. Последнее стоило места командующему ВВС КБФ генерал-майору В. В. Ермаченкову.

Словом, такой шанс не следовало упускать.

Утром 1 августа группа из 15 ДБ-ЗБ 1-го мтап перелетела из Беззаботного на аэродром Кагул (остров Сааремаа). Под каждым самолетом было подвешено по десять стокилограммовых бомб, чтобы иметь на первый случай хотя бы по одной бомбовой зарядке. Для выполнения важного правительственного задания в Особую авиагруппу были отобраны лучшие экипажи, причем не только из состава 1-го авиаполка, но и из 57-го бап. Пока группа готовилась к выполнению ответственного задания, местное командование решило использовать ее в своих целях. Уже днем 2 августа тройка, ведомая Преображенским, вылетела на бомбардировку кораблей противника в порту Пярну. Каждый «ильюшин» нес под фюзеляжем по три ФАБ-500. Неясно, задумывались ли те, кто планировал вылет – сможет ли вообще самолет с такой нагрузкой взлететь со сравнительно короткой взлетной полосы островного аэродрома? В любом случае практический эксперимент чуть было не закончился катастрофой. Машина Преображенского с трудом оторвалась от полосы, но из-за перегрева и хлопков в одном из моторов ей сразу же пришлось садиться «под себя». Шасси выпустили, так как удар ФАБ-500 о землю не сулил ничего хорошего. Самолет чудом не скапотировал, снес забор, крышу с дома лесника и, пробежав по усеянному пнями и валунами болоту, замер. В результате флагманский самолет вышел из строя, и удар по Пярну нанесли только экипажи Ефремова и Беляева.

В ночь на 5 августа тройка бомбардировщиков (Плоткин, Гречишников, Леонов) совершила пробный разведывательный полет в направлении Берлина. Два самолета дошли до Данцига, каждый сбросил на город по шесть ФАБ-100, после чего они легли на обратный курс. Успех оказался смазанным – экипаж лейтенанта Леонова дошел только до Виндавы, при возвращении потерял ориентировку и решил садиться на куда более знакомом аэродроме Котлы под Ленинградом. Поскольку летчиков там не ждали, аэродром не был освещен и при посадке самолет со всем экипажем разбился. Это была первая, но далеко не последняя потеря Особой авиагруппы.