Интуит. Арка 1. Том 2 - Дмитрий Янтарный

полтора метра каждая. И, судя по всему, это были какие то нажимные пластины-ловушки. На одной из них лежал ещё один скелет, и шипы, вышедшие из пластины, весьма живописно проткнули его. Через несколько секунд скелет, повернув в мою сторону голову, встал и невозмутимо пошёл ко мне напролом. Шипы то и дело вырывались, протыкая его, но скелету на них было, мягко говоря, плевать. Впрочем, пару раз они сбили его с ног, но сильно это ему не помешало. Наконец, он подошёл ко мне и что-то проговорил на непонятном языке. Я примерно прикинул, что это должен быть китайский или японский.

— Боюсь, я не понимаю вас, — сказал я на общеимперском Авиала.

— Очень жаль, — невозмутимо ответила скелет. Поскольку говорил он женским голосом, то я начал ассоциировать скелет как «её».

— Я услышала тебя почти сразу. Я очень многое могу слышать. Хотя сначала и не поверила. Я давно уже потеряла надежду, что сюда кто-то придёт. Но ты здесь.

— Да, я здесь, — осторожно ответил я, — а ты, значит, умела… слышать?

— Да, — ответила она, протягивая ладонь и касаясь моей щеки, — тебе стоит посмотреть, как это было.

* * *

(Воспоминания Хи)

Китай, 1278 год. Прошло семь лет с тех пор, как монгольский хан Хубилай начал стремительный захват Китая. Ходят слухи, что последние представители династии Сун ещё ведут отчаянную борьбу с Хубилаем, но для города Паньчжоу, а в частности, для поселка Хон Ви, всё давно было кончено.

Хи Та, дочь двух крестьян (третий ребенок в семье), шла к своему учителю музыки Мио Тао в самом прекрасном расположении духа. Ещё бы, ведь уроки музыки — единственная отрада для неё. Дома ей приходилось почти всё время хлопотать по хозяйству вместе с матерью, а порой и трудиться на рисовых полях, помогая отцу и двум братьям. И хотя мужчины делали всё, чтобы девушке не приходилось гнуть спину на плантации, порой даже их совместных усилий оказывалось недостаточно.

Проходя по улице, Хи Та привычно скользила взглядом вдоль стареньких, покосившихся домиков соседей. Но дом Мио Тао резко отличался от прочих: старик бережно ухаживал за ним, всегда вовремя подкрашивая и ремонтируя, так что каждый прохожий мог немного порадоваться ярким краскам и замысловатым узорам. Еще на полпути Хи услышала, как он играет на флейте, как легонько притопывает ногой в такт мелодии, как скрипит его старое кресло… Она многое умела слышать. Всё началось, когда девочке было девять лет. Во время свадебного празднования у одной из подружек невесты с головы ветром сорвало красивую ленту, которая зацепилась за высокое дерево. Естественно, сразу нашёлся доброволец, готовый вернуть ленту красавице. И вот, когда он под одобрительные комментарии проделал две трети пути, маленькая Хи вдруг закричала:

— Нет, не наступай на эту ветку, я слышала, как она хрустнула.

Естественно, никто ей не поверил, да ещё на смех подняли: как можно в таком шуме расслышать хруст ветки на высоком дереве? Пожав плечами, ухажёр полез дальше. И уже через несколько секунд сидел на земле с ушибленной задницей. Пока окружающие переваривали сей факт, Мио Тао, уже тогда преподававший музыку, заявил:

— Раз у этой девочки такой сильный слух, я беру её себе в ученицы.

А через два года эта ученица сделала то, что спасло всю деревню…

* * *

Она знала, что страшные люди идут — ветер донёс их голоса, злые, жестокие… звериные. И тогда она поняла, что у неё один шанс. Всего один шанс. Маленькая одиннадцатилетняя девочка сделала то, что защитило всех от гнева монголов.

На рассвете, когда все спали (ибо лишь она знала о том, что плохие люди идут сюда), Хи наскоро оделась, взяла флейту и вышла навстречу полутысячной армии Хубилая. Ей было очень-очень страшно, но ласковый и спокойный голос уверял девочку, что она всё делает правильно, и всё обязательно будет хорошо. И с первыми лучами солнца она заиграла. Она играла, вплетая свои звуки в звуки просыпающейся природы. Это было ни на что не похоже. Её уникальный слух позволял так тонко чувствовать малейшие звуковые нюансы, что мелодия казалась божественной. Дважды кто-то поднимал лук, намереваясь пристрелить её, но всякий раз его одергивали. Потому что мелодия брала за душу. Потому что многие в войске плакали. Стыдились, тайком утирали слёзы, которые, однако, невозможно сдержать, если ты человек с живой душой.

Ни у кого так и не поднялась рука на маленькую девочку. Ни у кого не хватило духу прервать божественную музыку. Она играла почти двадцать минут — и никто в войске не пошевелился. Наконец, закончив мелодию, она отняла флейту от губ и опустила глаза. Она слышала, как предводитель тяжело спешился и подошёл к ней. Он протянул руку и на удивление осторожно приподнял её личико, чтобы получше его рассмотреть.

— Весьма… весьма недурно, — сказал он, с трудом выдавливая из себя слова. Ему было очень трудно говорить, потому что на поле брани не место разговорам. Можно лишь громким рыком отдавать приказы, чтобы тебя услышали все, и ни у кого не возникло сомнений ослушаться команды.

— Как же тебя зовут, дитя? — спросил он. Хи, напрягая все силы для того, чтобы её голос не задрожал, назвала свое имя.

— Ты очень храбрая, раз не побоялась выйти одна против всего моего воинства, — продолжил монгольский хан, — ты… ты будешь достойной женой для одного из моих сыновей. Мы не тронем твою деревню, но знай: когда придёт время — я вспомню о тебе… Хи Та…

И они ушли. Как и обещал Хубилай. А маленькая и бледная Хи смотрела, как к ней с холма бежит Мио Тао. Он обнимает её, и они оба плачут от счастья…

Семь лет пролетели, как один миг, и Хи всё чаще тревожили слова Хубилая. Да, тогда обошлось без кровопролития, но она помнила, что должна была разделить судьбу с одним из его сыновей. И всё это было бы не так ужасно… если бы Хи уже не испытала настоящей любви.

Его звали Тун Би. Жил он в соседнем посёлке, который,