Ребята Скобского дворца - Василий Смирнов

А поздно вечером, когда ребята уже спали в соседней комнате, она держала в руках гимнастерку Типки и зашивала порванный ворот.

«Сирота, — думала Липа Николаевна, — неухоженный, у чужих людей. Не то что мой...»

Вышла в соседнюю комнату. Посмотрела. Поправила одеяло. Спали ребята вместе на одной кровати, как братья, оба светловолосые, стриженые. А Ванюшка, повернувшись лицом к Царю, даже обнял его.

Утром, так и не передав письма. Царь явился в дежурку завода. Он шатался, поднялась температура, под сбившейся повязкой распухла простреленная рука. Рабочие на извозчике отвезли Царя, как солдата, в лазарет.

Врач только покачал седой головой, осматривая рану.

— Заражение, — сказал он, — кабы руку не пришлось отнимать.

Царя оставили в лазарете.

Больше месяца Фроська пролежала в тифозном отделении больницы. Когда же она выписалась и. пошатываясь, вышла первый раз на двор. Ванюшка с трудом узнал ее. Была она наголо острижена, как мальчишка, и желта, как лимон. От прежней Фроськи остались только большущие глаза. Но все же это была она, та самая Фроська. Острая до слез жалость облила сердце Ванюшки. И странное дело: худенькая, как былинка, стриженая, пожелтевшая Фроська вдруг снова стала бесконечно дорога ему.

— Чего глядишь-то? — сразу упрекнула его Фроська. — Наговорили вам тут. А я вот назло тебе умирала, да не умерла.

Она с прежним задором тряхнула стриженой головой.

— Почему? — совершенно невпопад спросил Ванюшка, сбитый с толку начавшимся разговором.

— А ты хотел, чтобы я умерла?

— Не-ет.

— Тебе жалко было бы, если бы я умерла? — продолжала свой допрос Фроська.

— Жалко, — признался Ванюшка. И, не желая давать повода Фроське снова взять власть над ним, добавил: — Так, немножко...

— А я все равно с того света пришла бы и глаза тебе выцарапала, — пообещала Фроська.

Ванюшка невольно поежился. После такой длительной разлуки разговор снова ему не нравился.

— За что же? — спросил он.

— А ты не знаешь?

Ванюшка недоумевающе пожал плечами.

— Ты Катьке сахар давал, когда я умирала?

«Все знает, все», — с невольным удивлением подумал Ванюшка. Он не стал кривить душой, признался.

— Давал, просто так. Один, нет, три раза. Только по кусочку. Хочешь, я тебе сразу пять кусков принесу?

— Нужен мне твой сахар. — Фроська пошатнулась: закружилась голова. Долго гулять она еще не могла.

Ванюшка попридержал ее.

— Проводить тебя? — предложил он. Если бы она согласилась, он взял бы ее на руки и дотащил бы до дома.

Силы у него были, для Фроськи он не пожалел бы себя. Но Фроська не захотела, чтобы кто-то ее провожал, и одна поплелась домой. Ванюшка все же догнал ее и осторожно повел под руку.

На другой день Фроська снопа появилась на дворе. Ванюшка уже с нетерпением ждал ее. Он заботливо усадил Фроську на лавочку, поправил у нее на голове платок и протянул сразу три куска сахара.

— Поправляйся, — сказал он.

Фроська взяла сахар. Незамедлительно вокруг собрались девчонки.

Ванюшка скромно отошел в сторону и присел на лежавший у стены ящик, надеясь еще чем-нибудь помочь Фроське. Доверить ее девчонкам он не решился и невольно слушал, как она жаловалась своим подружкам:

— Чуть не пропала моя жизня. Всеми болезнями я переболела. А напоследок легкие у меня воспалились...

— Отчего же? — удивлялась Дунечка Пузина.

— От невеселой жизни, — поясняла Фроська тихим, задушевным голосом. — Думала я очень много. От думы.

Проходили дни, Фроська заметно поправлялась. У нее уже проглядывал слабый румянец на впалых щеках. Черные с просинью глаза глядели яснее. Голос звучал громче и звонче.

— Ну, мой Ермолай да Марья опять неразлучны, — шутила мать Ванюшки.

Вместе они часто стояли в «хвостах», которые с раннего утра змеились по улицам возле продовольственных лавок. Постоянно возле них увивался и Цветок.

Ванюшка краем уха слышал, как он шептал Фроське:

— Наш Чайник чичас без кипяточка...

«Пускай брешет», — думал Ванюшка, настроенный миролюбиво. Ростом он обогнал Петьку Цветка да и кулаки имел покрепче. В нужную минуту всегда мог постоять за себя.

Дружба с Фроськой все более крепла. А он старался чем-нибудь помочь, услужить ей и даже смирился с неизбежными насмешками Цветка, который день ото дня становился все более злоязычным. Как-то Фроська вышла с чайником. Ванюшка немедленно подлетел к ней, завладел чайником, взял у Фроськи пятак и сам помчался на кухню чайной. Когда же он возвращался, его встретил Цветок.

— Хи-и... — запрыгал он на месте и, как пономарь, запричитал: — Чайник чайничек несет и за ручку трясет... Ручка оторвется... Фроська отвернется... Чайник разобьется... — Хотел он, очевидно, больнее уколоть Ванюшку, но вышло наоборот.

Фроська подошла к Цветку, что-то сказала и, взяв чайник, пошла к себе. А Цветок, как козел, затряс головой и, не взглянув на Ванюшку, поспешно зашагал домой.

Выпадали дни, когда вдвоем с Фроськой они уходили шататься по улицам.

Митинги. Листовки. Заклеенные объявлениями и воззваниями афишные киоски и стены домов. Громадные заголовки в газетах, обвинявшие в измене, в предательстве то Временное правительство, то Ленина, то Керенского, то большевиков... Чуть ли не ежедневно возникавшие новые политические партии вносили еще большую сумятицу.

Ванюшка из-за упрямства по-прежнему стоял за Керенского, а Фроська все более склонялась на сторону Ленина.

— Он за рабочий народ, — поясняла она.

— Чего ты понимаешь-то? — сердился Ванюшка.

— А ты чего понимаешь? — ни в чем не уступая, дерзила Фроська.

А немного спустя она отходила, становилась тихой и ласковой, не возражала, если Ванюшка приносил сахар.

— Чего там, бери, — говорил он. — У нас есть. Как продали чайную, целый мешок еще в коридоре стоит.

Правда, Ванюшка немного преувеличивал. От мешка оставалась только половина.

— А в больницу ко мне не пришел. Не спроведал, — все же считала нужным упрекнуть Фроська.

— Разве я знал, куда приходить? — оправдывался Ванюшка.

— Только мамка ко мне и приходила, — вспоминала Фроська. — А я ждала. Не знаешь, Тип поправился или нет?

Ванюшка сразу замолкал.

Было известно, Царь лежал в лазарете. Про Царя Ванюшка воздерживался что-либо говорить.

И вдруг все изменилось.

Ночью 27 августа тревожно загудели заводские гудки. Зашумела возле Скобского дворца булыжная мостовая от гула рабочих шагов, ощетинились лесом штыков красногвардейские отряды.

Утром стало известно, что выступил против Временного правительства верховный главнокомандующий на фронте генерал Корнилов и идет с большим войском усмирять рабочий парод в Питере.

А днем на дворе Скобского дворца появился выздоровевший Типка Царь.

Пришел он, к восторгу скобарей, с винтовкой за плечами. На рукаве гимнастерки у него краснела повязка с надписью:

Красная гвардия Василеостровского района.

Вместе с ребятами глядела на Царя и обрадованная Фроська, удивляясь, как тот вытянулся, побледнел и возмужал. Возможно, это винтовка красила его.

Царь поглядывал на Фроську и тоже удивлялся. После болезни она еще не совсем оправилась, остриженная, худенькая и тоненькая. Царю нужно было уходить. Но он медлил.

— Скоро вернешься? — спросила Фроська.

— Корнилова разобьем, и вернусь. — Голос у Царя звучал как у взрослого.

Рядом с Фроськой стоял Ванюшка, он мешал ей.

Так и не поговорив толком после долгой разлуки с Фроськой, они расстались. Провожаемый ребятами, Царь ушел.

После разгрома корниловского мятежа вернулся в Скобской дворец и Володя Коршунов, выпущенный из тюрьмы. Царь снова поселился у него в комнате на пятом этаже.

Володя больше не работал на заводе. Где он работал, Антип толком так и не знал. На вопросы Володя многозначительно и кратко отвечал:

— В партии...

Он уходил рано, возвращался поздно. Иногда и не ночевал.

Тогда Царь хозяйничал один. Сам себе варил картошку, стирал рубашку и жалел, что винтовку на заводе у него снова отобрали. Оружия не хватало взрослым красногвардейцам.

Заглянул к ним как-то по старой памяти и Максимов, загорелый, обветренный, с большим кульком спелых яблок, которые он торжественно поставил перед Царем на столе.

— Наши, рязанские, — сообщил он, радуясь, что снова увидел друзей. — Только что приехал из провинции. Два месяца в Петрограде отсутствовал и не узнал. Пролетарским Питер стал, пролетарским!

«А зачем ездил? Ленин послал?» — хотел спросить Царь, но постеснялся. Схватив чайник, он помчался в чайную за кипятком. Вместе пили чай с яблоками, без сахара. Закусывали холодцом, горбушкой хлеба и ржавой селедкой, которую Царь накануне достал в очереди в магазине. Шел у Володи с Максимовым оживленный разговор.