МЖ. Роман-жизнь от первого лица - Алексей Колышевский

И телефон не отключили. И связь не прервалась. И все это для того, чтобы безукоризненно вежливая сотрудница отдела Латинской Америки, мисс Сара Ли, сказала мне следующее:

– Сэр?

– Да, да, я здесь! Я слушаю!

– Сэр, я очень сожалею, но ваш транзитный платеж заблокирован.

– Что? Как? Я не расслышал! Повторите, прошу вас!

– Я сказала, что ваш платеж заблокирован, и поэтому вы не можете получить свои деньги в Мадриде или где бы то ни было.

– Но на каких основаниях он заблокирован? Кто имеет право блокировать мои деньги?! Что это за нелепость?! Ответьте мне: кем заблокирован, когда, на каком основании. Это мой гоно… моя премия, моя… мои деньги! Что с ними случилось?

– С ними ничего не случилось, просто… – Она понизила голос и несколько испуганно сказала: – Просто на ваши деньги наложен арест, сэр.

– Кем?! Как это вообще может быть?! У вас банк или цирк, и вы меня сейчас, очевидно, разыгрываете?! Что, черт побери, происходит?! Сара Ли, ответьте мне!

– У нас банк, сэр. Один из самых серьезных банков мира. И мы также очень серьезно и оперативно реагируем на предписания Федерального бюро расследований, сэр.

– Чего?! Кого?! ФБР?! А при чем здесь ФБР?!

– Сэр, я и так сказала вам то, чего говорить не имела права. Если у вас еще есть какие-то вопросы, то вы можете связаться с людьми из штаб-квартиры ФБР. Я сожалею, что все произошло именно так. Надеюсь, что все разъяснится. Удачи, сэр…

И Сара Ли положила трубку. Вокруг повисла тишина, даже ветер стал дуть бесшумно. Одна сплошная мировая тишина. Словно я попал в какой-то нановременной размер. Влез в крошечную долю секунды и застрял там. Мои руки отказывались повиноваться мне. Одна все еще держала у правого уха телефон, а левая сжалась в кулак, бессознательно летящий в гранит колонны. В следующий момент все вернулось в обыкновенный временной масштаб: кулак достиг своей цели и ударился о камень так, что хрустнули и мгновенно заныли костяшки пальцев. Я охнул и осел вниз. Долго сидел на корточках, подметая полами пальто равнодушные каменные плиты и машинально слизывая языком кровь с разбитых суставов левой руки. ФБР… Федеральное бюро расследований Соединенных Штатов Америки арестовало мои деньги. Мою мечту. Мою квартирку, кровать с балдахином и прозрачную гидромассажную ванну, все, на что положено дрочить мещанину. И надеяться на то, что эти Томми Ли Джонсы, Джуди Фостер, Киану Ривзы, все эти голливудские идолы, которые воплотили на экране образ агента ФБР, когда-нибудь вернут мои деньги, было бы верхом бессмысленной самонадеянности, бесплотной мечтой. Все. Конечная станция. Просим освободить вагоны. Поезд, мать его, дальше не пойдет. Никогда. Хоть лоб разбей об эту монументальную колонну. Клаудия виновата? Возможно… А может быть, и нет. Что могло произойти? Легко предположить, что, обнаружив труп Струкова, ребятишки из «Гитлерюгенд» первым делом кинулись проверять, на месте ли их денежки. А денежки, судя по всему, все исчезли. Значит, Клаудия пожадничала? Значит, обнулила счета? Я с сожалением отметил, что на все эти вопросы у меня сами по себе образуются положительные ответы. Так, и что дальше? Предположим, что они поняли, что кто-то очень лихо и профессионально обчистил их? Угу. И поняв, стали наводить справки. Не удивлюсь, что именно мои деньги Клаудия отправила в последний момент. А все, что полагалось ей, в первую очередь. А то как же? Что мое, то мое, а вы как хотите?! А как дела у Андрея? Позвонить? И что спросить? «Ты получил деньги, Андрей?» – а если он скажет, что нет, не получил, и начнет интересоваться, где все же его шестнадцать с лишним миллионов долларов? Ведь он уже наверняка знает от Виктора Петровича, что Струкова я действительно убрал и деньги мне помогала перевести какая-то испанка. Андрей вполне может предположить, что я вместе с некоей испанской аферисткой обчистил его. Хотя Клаудия сказала, что лишь мои деньги ушли именно в BONY, а все остальные она рассортировала так, что концов, по крайней мере сразу, не найти. Ну и придурок же я! Почему я ее не послушал?! Ведь это ясно, как божий день, что мой перевод обнаружить было легче легкого, а затем заявить в полицию. Та, в свою очередь, заявила в Интерпол, Интерпол связался с ФБР, а те, рады стараться, арестовали мой платеж. Вот так. Теперь все на своих местах вроде. Позвоню Андрею, все равно терять особенно нечего:

– Андрей, привет.

– О, Марк, дорогой! Я только что собирался тебе звонить! Спасибо тебе огромное, дружище, благодарю тебя от всей души! Я все получил еще вчера! Ты просто гений! Давай подкатывай в «Эльдорадо»! Выпьем за твое здоровье!

– Получил?.. Ну, слава Богу. Мне немного нездоровится, акклиматизация, понимаешь… В другой раз, старик. Я перезвоню.

– Ну, ты даешь. Как знаешь, тебе решать. Если болеешь, то лучше отлежаться. Тебе много пришлось пережить за последние дни. Поправляйся!

Отлично. Все при деньгах, кроме меня. Впрочем, как всегда. Как там Глеб Жеглов говорил? «Кому повезет, у того и петух снесет?» А у меня и куры-то не несутся. Позвонить Клаудии? Интересно, что она скажет? Я набрал ее номер. Телефон был выключен. Тогда я перезвонил банкиру. Тот вежливо выслушал меня, выразил сожаление, поцокал языком, пообещал передать Клаудии, чтобы та «нашла» меня, и попрощался, сославшись на неотложные дела. Мимо проходила какая-то студентка, она курила длинную тонкую сигарету. Я извинился и попросил ее дать мне закурить. Она остановилась, протянула мне пачку «Davidoff» и, пока я скрюченными от мороза пальцами вытаскивал сигарету, с интересом рассматривала меня.

– Дайте зажигалку, пожалуйста.

– Вот, возьмите.

– Спасибо.

– Вам плохо?

– С чего вы взяли?

– Вы такой грустный. У вас что-то случилось? Ведь до сессии еще так далеко.

Она приняла меня за студента. Отчасти она права, я действительно похож на студента, который раз за разом проваливает один и тот же экзамен.

– Да, вы правы. «От сессии до сессии…

– …живут студенты весело», – подхватила она, взяла зажигалку и отправилась дальше.

– «А сессия всего два раза в год», – закончили мы хором.

– Вы с какого факультета?

– С социологического.

– А я с экономического.

– Здорово. Желаю вам вырасти и поступить на работу в «Price Waterhouse Coopers».

– Почему именно туда?

– Однажды можно неплохо заработать, главное – не стараться прыгнуть выше своей головы. Спасибо за сигарету. Извините, что задержал вас.

– Нет, нет, что вы! Вы меня совершенно не задержали. Я как раз шла и думала о том, чем занять сегодняшний скучный вечер, и, представьте себе, ничего в моей голове так и не родилось.

– Но ведь вы уже потратили часть вечера на разговор со мной, не так ли?

– Ха-ха-ха, да, вы правы, так оно и есть. И вы знаете что, я боюсь показаться нескромной, но я с удовольствием потратила бы весь оставшийся вечер на разговор с вами. Как вы к этому относитесь?

– Без возражений совершенно. И позвольте мне пригласить вас куда-нибудь, где наш разговор обрел бы особенную душевность. Только вот придется нам с вами идти по холоду до самой смотровой площадки и там ловить такси.

– Не волнуйтесь на этот счет. Я на машине.

– Меня зовут Марк.

– Алиса.

– Редкое имя.

– У вас… у тебя… можно на «ты»?

– Нужно.

– Твое имя тоже не часто встречается.

– Ну, тогда нам сам Бог велел поговорить сегодня.

В машине, маленьком уютном «AUDI 3», я с комфортом расположился на переднем сиденье: отодвинул его до упора назад, откинул спинку, согрелся. Блаженно потянулся. Мы говорили обо всем, о чем говорят люди, когда встречаются впервые и понимают, что встреча эта, скорее всего, никогда не будет иметь продолжения. Я сказал, что я поэт. Она засмеялась. Я поклялся, что не лгу.

– Почитай мне что-нибудь?

– А хочешь экспромт?

– Конечно, хочу.

– Знаешь, у меня сегодня произошел один жестокий финансовый облом, и поэтому стихи будут об этом.

– Ну, давай же, не томи!

В молчании снегов безбрежномЯ подрочил в сугробе нежном,И снеговик был мной зачат.Теперь живет в моей халупе,С тремя прыщами на залупе,Весь белый и холодный гад.Одно приятно, есть не просит:От молока его поносит,И в доме вихри снега мчат.Мне снеговик испортил стенку,Ковер, машину, бабку ЛеркуИ пятерых внучат.Я трачу все свое здоровье,Но у меня оно моржовье,Я сам тому не рад.снеговик со мной ночует,И холодом мне в уши дует,И отморозил зад.А я люблю его: больного,Немого, бедного такого.Прости, Снежок, мой мат.Я принесу тебе в карманеЛаваш, что жарили армяне,И сахар-рафинад.И, улыбаясь, умиляться,когда ты будешь обжираться,Ударив лбом в набат.И нет мне больше в мире места,В снегу увязли мои чресла,И нет пути назад.Скользя по утреннему снегу,Друг милый, предадимся бегу неторопливого хмыря,И сейфы навестим пустые, столы, недавно столь густые,И тот сугроб паскудный, бля…

Менеджер на свой карман – 2. Паша