Чума на оба ваши дома - Сюзанна Грегори

Бартоломью зашагал по Хай-стрит. В голове у него роились вопросы, оставшиеся без ответов. Он приблизился к пансиону Бенета и поежился, вспомнив о часах, которые провел на подоконнике над грязным двором. Не успел он постучать в дверь, как ему отворил студент с сальными рыжими волосами. Студент сказал, что Абиньи вышел и неизвестно когда вернется, но предложил подождать. Бартоломью неохотно согласился: ему неприятно было находиться здесь, но желание увидеть Филиппу пересиливало неудовольствие. Он ждал, что его проводят в зал, но взгляд сквозь притворенную дверь показал, что студенты с головой поглощены запрещенной игрой в кости и не обрадуются, если он будет стоять у них над душой. Его провели в тесную и холодную комнатушку на верхнем этаже и оставили там, с жизнерадостными уверениями, что Абиньи не заставит себя ждать.

Он уже начал задумываться, не оставить ли Жилю записку с просьбой заглянуть в Майкл-хауз, когда услышал, что дверь открылась и снова захлопнулась. Он выскочил из каморки и выглянул с лестницы вниз.

Но по ступенькам поднимался не Абиньи, а Стивен, впереди которого шагал Барвелл. Бартоломью уже совсем было собрался обнаружить свое присутствие, когда услышал собственное имя, промелькнувшее в разговоре. Он замер, перегнувшись через перила, все его тело вдруг необъяснимо напряглось.

— …он слишком близко подобрался к правде, — говорил Стивен, — и не верит в оксфордский заговор. Я по глазам видел, что он сомневается.

— Проклятье! — выругался Барвелл, останавливаясь и оборачиваясь к Стивену. — И что нам теперь делать?

— Убить его, — раздался третий голос, показавшийся Бартоломью странно знакомым. — Это несложно. Послать еще одну записку якобы от Эдит и устроить засаду на Трампингтонской дороге.

С бешено колотящимся сердцем Бартоломью нырнул обратно в промозглую клетушку; Барвелл добрался до верхней площадки. Незачем устраивать засаду: они могут убить его сейчас, в пансионе Бенета. К горлу подступила тошнота, руки стали липкими и холодными. К безмерному облегчению Бартоломью, все трое вошли в соседнюю комнату и плотно закрыли за собой двери. На миг уткнувшись лбом в холодную стену, чтобы успокоиться, Бартоломью выскользнул из своего укрытия и прокрался по коридору, чтобы послушать. Старая дверь была сделана на совесть, и ему пришлось напрягать слух, чтобы разобрать, что за ней говорилось.

— Еще одна смерть в Майкл-хаузе может показаться подозрительной, — говорил Стивен.

— Напротив, — возразил третий голос, ровный и убедительный. — Она может оказать неоценимую поддержку нашему делу. Мы заронили зерна идеи в умы этих легковерных людей, заставили их поверить, что Майкл-хауз — паршивая овца в стаде. Существует ли лучший способ заставить эту идею укорениться, нежели еще одна безвременная смерть в его стенах? Какие семьи станут посылать своих сыновей в Майкл-хауз, где профессора мрут со столь пугающей регулярностью? Тогда наш оксфордский заговор станет казаться все более реальным и все более ужасающим.

Бартоломью силился преодолеть слабость в коленях и пытался привести смятенные мысли в порядок. Выходит, он все это время был прав в своих сомнениях относительно оксфордского заговора? Он никогда до конца не соглашался с этой гипотезой, как Элфрит, Уилсон и даже сэр Джон. Может, существует еще заговор внутри заговора? Представители пансионов обратились к Стэнмору и обманули его россказнями о плане, который якобы вынашивают оксфордцы, чтобы ниспровергнуть Кембридж. Или нет? И что здесь делает Стивен? И кто этот третий человек, чей голос показался таким знакомым? Это не Стэнмор и не Ричард. Какой-то профессор из Майкл-хауза? Бартоломью ломал голову, стараясь вспомнить эту плавную интонацию, но мысль ускользала от него.

— А что с Освальдом? — продолжал Стивен.

— Вот это настоящая загвоздка, — послышался тот самый знакомый голос. — У Невилла Стейна хватило глупости упомянуть о Бартоломью в присутствии Освальда. Теперь, если с ним что-нибудь случится, это немедленно возбудит подозрения, и все наши труды пойдут прахом.

— Мы не можем этого допустить после всего, что сделали! — решительно воскликнул Стивен. — Пять человек из Майкл-хауза умерли ради осуществления нашего плана, и мы заботливо взрастили столько слухов. На это ушли месяцы!

— Спокойно, — послышался уверенный голос Барвелла. — Мы не позволим твоему братцу и его настырному шурину путаться у нас под ногами. Слишком многое поставлено на кон.

Стивен, похоже, согласился с доводами Барвелла, поскольку никаких замечаний с его стороны больше не последовало. Третий продолжил говорить и в общих чертах обрисовал план, как заманить в ловушку разом Бартоломью и Стэнмора. Мэттью сжимал кулаки, его подмывало пинком распахнуть дверь и стиснуть жалкое лживое горло Стивена, выдавить из него жизнь. Но это не привело бы ни к чему хорошему — лишь дало бы Барвеллу и третьему возможность убить Бартоломью. А потом они без помех умертвят Стэнмора.

Его переполняло такое отвращение к Стивену, что он едва не пропустил шаги, приближающиеся к двери. Он метнулся обратно в каморку, в спешке вышиб свечу из подсвечника, поморщился… Троица, однако, ничего не услышала и остановилась на пороге, переговариваясь вполголоса.

— Значит, сегодня, — послышался знакомый голос.

Бартоломью отважился немного приоткрыть дверь, чтобы взглянуть на лицо этого человека, но тот уже зашагал вниз по лестнице, и Бартоломью увидел лишь край плаща.

Ему не терпелось уйти отсюда и предупредить Стэнмора об угрозе, нависшей над их жизнями, но Стивен и Барвелл, как назло, медлили на лестничной площадке, толкуя о возможности поднять плату за комнаты в пансионе. Бартоломью безмолвно умолял их завершить свою нудную беседу, чтобы он мог выйти. В голову ему вдруг пришла ужасная мысль. А вдруг появится Абиньи и обнаружит его? Тогда его смерть будет мгновенной, они не отпустят его после того, что он слышал. Абиньи, должно быть, тоже замешан в этом деле, подумал Бартоломью, ведь не мог же он проводить столько времени в пансионе Бенета и оставаться в неведении относительно происходящего.

— Держи.

Послышался звон — монеты перешли от Барвелла к Стивену, затем шуршание — Стивен спрятал их в своем плаще.

— Это важно для тебя, — сказал вдруг Барвелл. — Больше, чем просто богатство.

Бартоломью отважился взглянуть на них сквозь щелку в двери. Стивен кивнул, но Бартоломью заметил, что в глаза Барвеллу он не смотрит.

— Я гнул спину на брата всю свою жизнь, — сказал он, — но когда он умрет, все достанется не мне, а Ричарду. И что тогда? Что станет с моими детьми? Черная смерть вынудила меня задуматься о других источниках дохода.

Барвелл явно удивился.

— Но я думал, юный Ричард жаждет пойти по стопам дядюшки и стать лекарем.

Стивен на миг заколебался.

— Люди меняются, — сказал он. — А я не хочу, не могу до конца своих дней полагаться на милость племянника. А вдруг и меня тоже унесет мор? Я должен оставить какие-то средства, чтобы обеспечить будущее своих детей. Нынче нельзя надеяться на родных и друзей. Только это не подведет. — Он зажал между большим и указательным пальцем золотую монету и показал ее Барвеллу.

— И ты пожертвуешь ради золота своим братом? — задумчиво произнес Барвелл.

Бартоломью в полумраке каморки закрыл глаза и уткнулся головой в стену.

— Да, — ответил Стивен тихо, — потому что завтра в это самое время я могу оказаться в чумной яме. А вдруг мы с Освальдом умрем, и Ричард тоже? Разве смогут женщины вести торговлю? Даже если бы им и позволили попробовать свои силы, что само по себе невероятно, гильдии этого не допустят — они стали бы легкой добычей для разнообразных мошенников. И месяца не пройдет, как они окажутся под забором. — Он обернулся к Барвеллу. — Мне не по душе то, как я собираюсь поступить, но мое будущее и будущее моих детей важнее Освальда.

Голоса отдалились. Бартоломью весь извелся. Куда делся третий, пока Стивен болтал с Барвеллом? Может, Освальд уже в беде? Двое снова остановились поговорить перед входной дверью, прежде чем окончательно распрощаться. Бартоломью заставил себя выждать еще несколько минут, прежде чем кинулся вниз по лестнице. На Хай-стрит он увидел, что к нему направляется Абиньи. Бартоломью сделал вид, что не заметил его, и бросился в противоположном направлении — к лавке зятя.

Бартоломью ввалился во двор к Стэнмору, едва не поскользнувшись на подмерзшей грязи. Он совсем уже собрался отправиться в дом на поиски Освальда, но увидел, как тот входит в конюшню в сопровождении высокого мужчины, который показался Бартоломью очень знакомым. Это был Роберт Суинфорд.

Бартоломью испытал безмерное облегчение. Прекрасно. Суинфорд вернулся, он встанет во главе колледжа, и Элкот избежит оговора или, того хуже, расправы со стороны представителей пансионов. Запыхавшись, он подбежал к конюшне, распахнул дверь и влетел внутрь. Стэнмор стоял у порога спиной к входу, но обернулся на грохот. У Бартоломью оборвалось сердце: это не Стэнмор, а Стивен. На нем все еще был плащ брата, и Бартоломью в душе выругал себя за глупость. Стивен и Суинфорд при виде Бартоломью, похоже, испытали точно такое же замешательство, как и он сам при виде Стивена, но Суинфорд мгновенно нашелся и пожал Бартоломью руку. Он проговорил, как рад вернуться в город, и спрашивал о делах в колледже.