Смутные времена Лепрозория (СИ) - Вайя Ариса

Тора только покачала головой, бережно обнимая его за плечи.

— Успокойся, со мной все в полном порядке, — вздохнул Райга, перехватывая руки Торы.

И рухнул в ее объятья, как подкошенный.

#27. Кровь моя сохранится в веках — и не важно, на чьих она будет руках

В этот день священные жернова стояли нетронутыми. В них не было никакой нужды.

Кошки по первой же просьбе выдали обугленные крылатые тела и помогли завершить начатое, обратив их в прах.

Крылатый жрец двенадцатого храма Самсавеила ссыпал серый пепел умерших в их часы смерти один за другим.

Никаких лиловых сердец. Никаких ритуалов. Никакого кормления мертвыми амфисбен.

Серая служба божьих херувимов с серыми лицами. Серые часы смерти на серых плитах.

Кайно с трудом стоял на ослабших ногах — большая потеря крови плохо на нем сказывалась, и уже третью неделю он не мог восстановиться после боя. Нижние крылья были изувечены, обломки замотаны в серые бинты.

Императора за руку держала глава Охотниц — медведица Берси. Иногда подбадривающе гладила по тыльной стороне ладони большим пальцем — Кайно только сжимал ее руку сильнее и делал глубокий печальный вздох.

Часы мертвых ангелов выставили по алтарю в один ряд. Следом — второй. И несколько часов напоследок.

Херувимов осталось восемьдесят один вместе с самим императором.

Всех остальных уничтожил священный огонь.

А среди кошек не погиб ни один.

— Брат мой ворон, — Семиазас положил руку императору на плечо, и тот нехотя повернулся к нему.

— Ты опять со своими советами, советник? — скривив губы, спросил Кайно.

— Я обязан призвать тебя к мудрости. Не как брата, не как херувима, но как императора, как правителя, — Семиазас дождался, когда жрец уйдет вместе со своими помощниками, оставив в храме только херувимов и охотницу.

Кайно в ответ только коротко хмыкнул и кивнул — продолжай.

— Мы умираем, — Семиазас обвел рукой ряды часов смерти. — Мы умираем из-за тебя, Каин. Из-за гордыни, застилающей тебе глаза. СперваШет, теперь наша драгоценная Азура и пара десятков наших братьев и сестер. Так продолжаться дальше не может! Мы же все погибнем по твоей вине, все до единого! Дай кошкам то, что они просят, тебе ведь это ничего не стоит.

— Нет! — отмахнулся Кайно, будто отрубил наотмашь.

— Мы не победим их, неужели ты не понял? — взмолился Семиазас. — Пожалуйста, измени свое решение, им ведь большего не нужно — какие-то крылья, которые тебе самому не сдались! — советник махнул рукой в сторону Райского сада. — Война с кошками не сделает тебя великим. Только мир с ними позволит тебе править долго и счастливо.

— Нет! НЕТ! — взревел Кайно, хватая брата за грудки. — Моя статуя будет стоять на кладбище при моей жизни! Как Люцифера! Как Феликс! Я такой же, как они!

— Нет, брат, — Семиазас поджал губы, придерживая руки Кайно. — Пойми, Самсавеил не вернется, если узнает про статую тебя, он не полюбит тебя как сына за твое величие, он никогда…

Слова смазало отточенным ударом в нос. Брызнула алая кровь — на черную форму, на серые плиты.

— Ты никогда и ничем не сможешь заслужить даже капельку его любви и участия, — Семиазас сплюнул под ноги и вытер рукавом кровь.

Следующий удар пришелся в челюсть.

И никто не повис на локте, жалобно причитая и умоляя смилостивится.

Только серые часы смерти Азуры как будто «смотрели» с немым укором.

Кайно опустил сжатые кулаки, за локоть тут же подхватила Берси.

— Мы должны показать кошкам их место, — прошипел сквозь зубы Император. — Нельзя спускать убийство священных херувимов и покушение на мою жизнь.

— Мы не священные, Каин, — покачал головой Семиазас и пошевелил рукой ноющую челюсть. — И это мы покусились на их жизни, они защищались от нас, как могли.

— Ты, видимо, на их стороне, — зло прорычал Кайно.

— Знаешь, брат, я не на их стороне. Но и не на твоей, — достав из нагрудного кармана платок, Семиазас вытер кровь с лица.

— Тогда проваливай. Сегодня уже не важно, потерял ли я двадцать шесть херувимов или двадцать семь. Одним больше, одним меньше, лишь бы не было предателей за моей спиной, — Кайно презрительно посмотрел на брата сверху вниз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я не один считаю, что ты не прав. И тебе придется с этим смириться.

— Ха! И кто еще думает, как ты? — Кайно обернулся к херувимам, стоящим за его спиной.

Одна за другой поднимались руки. Десять, двадцать, сорок…

Кайно с вызовом посмотрел на Берси:

— А ты?! Тоже думаешь, что кошки правы?!

Медведица замотала головой.

— Ну хоть ты меня понимаешь, — облегченно выдохнул Кайно и сжал ее руку в своей.

— Мы уходим, Кайно. Мы хотим жить в мире… кумо… мы просто хотим жить! А ты нас всех в часы смерти сведешь, и от нас даже сердца не останется — только пепел!

— Проваливай, предатель! — закричал Император. — И таких же подонков своих забирай! Бегите пресмыкаться перед кошками и лапы им лобызать!

— Мы покинем империю, мы улетим за океан, за Нойко. За миром и жизнью без твоей войны за любовь отца. В этом нет никакого смысла, только боль, — Семиазас покачал головой и, развернувшись, направился к выходу. — Прощай, брат.

— Не брат ты мне больше.

***

В старом волчьем шатре пахло звериным потом, кровью и лекарственными травами. Запах косульего бульона смешивался с этими ароматами, растворяясь в нем.

— Питание Ирмы оставляет желать лучшего. Когда меня начнут кормить по-человечески? — простонал Райга, заглядывая в миску Нэм. Там плавало мясо! И немного овощей. Но мясо — косулье ребрышко, нежное, сочное, м-м-м…

— Она медик, ей виднее, — Нэм на всякий случай отодвинулась дальше по кровати.

— Я тоже медик, и я хочу мяса! — незлобно огрызнулся Райга.

— Ты только второй день как пришел в себя, — Нэм отхлебнула бульон и довольно улыбнулась — кошки умели вкусно готовить, не хватало только галет коробочку.

Райга, вмиг помрачнев, уставился в содержимое своей миски.

— И это очень плохо. Я и подумать не мог, что заплачу за огненный дождь так дорого, — мотнул он головой и пригубил горячий суп — в его руках он и не думал остывать.

— Тора сказала, ты почти что умер.

Райга молча кивнул. Почти что — буквально на волосок от смерти. И каких-то три недели вместо почти года. И все равно — много! Непозволительно дорого. А если бы этого огненного дождя не хватило? Если бы пришлось сражаться дальше, а он — без создания на земле. Будь противником Самсавеил, а не его дети, все кончилось бы быстро и навсегда. Нельзя допустить подобное, просто нельзя! В следующий раз все может закончиться плохо, и наверняка так закончится — нельзя одну свечу сжечь дважды.

— Жалко было бы отдать свою жизнь за дождик, — горько усмехнулся Райга.

— А за что не жалко? — Нэм забралась с ногами на постель и повертела головой в поисках опоры.

Райга согнул лапы, и Нэм села, опершись о них спиной.

— Ни за что, — хмыкнул Верховный шисаи. — Нет ничего, за что я отдал бы жизнь. Зачем это что-то мне мертвому?

Охотница озадаченно уставилась в свой суп.

— И никого? — тихо спросила она. — Нет никого, за кого бы ты отдал жизнь?

— Нет. Никого, — мотнул головой Райга.

— Нет ни идеи, ни человека…

— …заслуживающих моей смерти? Ты так хотела спросить? — Райга прищурился, смотря на нее поверх миски. — Ответ — нет.

Нэм поджала губы и уткнулась в них краем миски. В горло не лезло, хоть вылей. И вроде она ждала другого ответа от него… Или все же — именно этого?

— А ты? — Райга пошевелил лапой, отвлекая ее. — Ты бы отдала жизнь за что-то или кого-то? И что это, кто это, заслуживающий твоей смерти?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Охотница отняла миску от губ и провела большими пальцами по ее краю. Раньше ответ на этот вопрос был прост. И наивен. А сейчас там внутри был один лишь непонятный хаос.

— Я всегда думала, что да. Что что-то такое есть, должно быть, — Нэм облизнула губы, снова вернулся вкус бульона из косули. — Но сейчас я не знаю. Я могу рисковать жизнью, мне не привыкать. Но я никогда всерьез не воспринимала, что я действительно могу погибнуть. И что эта смерть будет «за что-то», «за кого-то».