Ставка - жизнь. Владимир Маяковский и его круг(Без иллюстраций) - Бенгт Янгфельдт

Поэма "Про это” вышла отдельной книгой с фотомонтажами Александра Родченко летом 1923 г. Коллаж, иллюстрирующий “Человека на мосту”.

Эта тема день истемнила, в темень колотись — велела — строчками лбов. Имя

этой

теме:

!

Название первой части поэмы “Баллада Редингской тюрьмы” заимствовано у Оскара Уайльда, чья знаменитая баллада, переведенная на русский Валерием Брюсовым, произвела на Маяковского сильное впечатление:

Возлюбленных все убивают, —

Так повелось в веках, —

Тот — с дикой злобою во взоре,

Тот — с лестью на устах;

Кто трус — с коварным поцелуем,

Кто смел — с клинком в руках.

У Уайльда приговаривается к смерти солдат, убивший свою любимую, — Маяковский же обречен на смерть за то, что убил свою любовь тем, что любил слишком сильно, за свою мрачность и ревность. Хотя фигурировавшая в черновике “Лиля” в окончательной версии заменена местоимением “она”, автобиографический характер поэмы очевиден.

В постели она.

Она лежит.

Он.

На столе телефон.

“Он” и “она” баллада моя.

Не страшно нов я.

Страшно то,

что “он” — это я

и то, что “она” —

моя.

19 февраля Маяковский отправил Лили письмо с обратным адресом: “Москва. Редингская тюрьма” — отсылка к балладе Оскара Уайльда. Письмо подписано “Твой Щен, он же Оскар Уайльд, он же шильонский узник” — отсылка к поэме Байрона “Шильонский узник”.

Сочельник. Комната Маяковского в Лубянском проезде превращена в тюремную камеру, последняя соломинка — телефон. Маяковский просит телефонистку соединить его с номером Лили: 67–10. “Две стрелки яркие” (торговая марка "Эриксон”) раскаляют добела не только аппарат, но и всю поэму. Звонок сотрясает Москву, как землетрясение. Сонная кухарка, которая сообщает, что Лили не желает с ним говорить, мгновенно превращается в Дантеса, трубка телефона — в заряженный пистолет, а сам Маяковский — в плачущего медведя. (“Медвежья” метафора заимствована у Гёте, который в стихотворении “Парк Лили” представляет себя ревнивым медведем.) Его слезы текут “ручьищами красной меди”, а сам он плывет по Неве на “льдине-подушке”. На мосту он видит себя таким, каким был семь лет назад, когда готов был броситься в воду, — картина заимствована из поэмы “Человек”. Он слышит собственный голос, который “молит” и “просится”:

Владимир!

Остановись!

Не покинь!

Зачем ты тогда не позволил мне

броситься!

С размаху сердце разбить о быки?

Семь лет я стою*.

Я смотрю в эти воды, к перилам прикручен канатами строк.

Семь лет с меня глаз эти воды не сводят.

Когда ж,

когда ж избавления срок?

Поэт на мосту спрашивает, может быть, и его нынешнее “я” не удержалось от соблазна обывательского семейного счастья, — и угрожает:

Не думай бежать!

Это я

вызвал.

Найду.

Загоню.

Доконаю.

Замучу!

Как и автор поэмы “Про это”, человек на мосту, “человек из-за семи лет”, будет скитаться в ожидании “спасителя-любви”: “По гроб запомни переплеск, / плескавшийся в “Человеке”.

Во второй части, “Ночь под рождество”, описаны попытки Маяковского привлечь семью и друзей для спасения человека на мосту — то есть его самого. Тщетно. Его не понимают. И когда “от заставы идет” молодой человек, на него все надежды: “Это — спаситель! / Вид Иисуса”. Но это комсомолец, который на его глазах кончает с собой из-за несчастной любви, — еще один двойник: “До чего ж / на меня похож!” Через семь лет у Маяковского будет повод вспомнить про-

B черновике поэмы указан правильный период — “пять лет”. Поэма “Про это” вышла ровно через пять лет после поэмы “Человек”. Но к этому времени Маяковский уже опубликовал автобиографию “Я сам”, где датировал поэму “Человек” 1916 г. — из чисто политических соображений: эту притчу об Иисусе надо было хронологически отделить от Октябрьской революции.

Прощальное письмо молодого человека (“Прощайте… / Кончаю…/ Прошу не винить…

Маяковский взывает к семье, матери и сестрам, просит их пойти с ним к мосту. И, не встретив понимания и у них, укоряюще спрашивает:

Любовь заменяете чаем?

Любовь заменяете штопкой носков?

Он берет мать в кругосветное путешествие — чай пьют повсюду: “Сахара, / и здесь / с негритоской курчавой / лакает семейкой чаи негритос… ” После грома революции обыватели опять “расставились, / разложили посудины”. Помощи ждать неоткуда. Наконец он видит самого себя “с подарками под мышками” — и понимает, что стал одним их “них”. Он приходит домой к “Фекле Давидовне с мужем” и видит, что, несмотря на революцию, ничего не изменилось. На стенах рядом с иконами — спаситель нового времени: “Маркс, впряженный в алую рамку, / и то тащил обывательства лямку”. И пьют чай: “Весь самовар рассиялся в лучики — / хочет обнять в самоварные ручки”.

Хуже всего то, что он узнает самого себя:

Но самое страшное:

по росту,

по коже

одеждой,

сама походка моя! —

в одном

узнал —

близнецами похожи —

себя самого —

сам

я.

Снова мотив двойника! Спасение, иными словами, можно искать только в себе самом. И единственное место, где Маяковский может его найти, — это у нее. В главе “Деваться некуда” поэт

подкрадывается к дому Лили, поднимается по лестнице к ее квартире, чтобы заставить ее уберечь оставшегося на мосту кандидата в самоубийцы:

Плевками,

снявши башмаки, вступаю на ступеньки.

Не молкнет в сердце боль никак, кует к звену звено.

Вот так,

убив,

Раскольников пришел звенеть в звонок.

Отсылка к Раскольникову неслучайна — “Про это” полна скрытых и явных цитат из Достоевского, любимого писателя Маяковского. Это касается и собственно названия, которое заимствовано из “Преступления и наказания”. Когда Раскольников говорил про это (курсивом), он имел в виду свое преступление. В Раскольникове Маяковский узнавал себя: безудержная увлеченность идеей, страсть совершать действия, изменяющие мир, отказ мириться с обыденщиной.

У Лили гости, они танцуют, шумят. Обрывки разговоров, которые поэт слышит сквозь приоткрытую дверь, банальны и неинтересны, его охватывает страшная догадка, что она тоже принадлежит к “ним” — как героиня “Облака в штанах”, как рыжеволосая женщина из “Флейты”, с “настоящим мужем” и “человечьими нотами” на рояле. И все-таки именно она спасла его от самоубийства:

Он

жизнь дымком квартирошным выел.