Королева красоты. Большая книга романов о любви для девочек - Екатерина Неволина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Журнал пропал бесследно, будто в воду канул, и даже кругов не оставил.
– Позор! И это в моем классе! – жаловалась всем Зоя Александровна.
Коллеги сочувственно кивали, а толстая физичка, известная в школе под прозвищем Свинья, о чем знали все, кажется, кроме нее самой, не упустила возможности позлорадствовать:
– Разбаловали вы их, милочка. Вот до чего либерализм доводит!
Ну да, Зоя Александровна и сама знала, что разбаловала, но дети нынче пошли такие неуправляемые, что справиться с ними нет никакой возможности. Что делает умный человек при сильном ветре? Правильно, поворачивается к нему спиной и позволяет ему нести себя. Иными словами, подстраивается, а не лезет на рожон. Зоя Александровна так и делала, временами заигрывая с учениками, показывая, что считает их равными себе. Дима не нравился ей еще до того случая с журналом. Особенно раздражала эта его ужасная манера сидеть на уроке с мерзкой улыбочкой, будто то, что она рассказывает, глупо и смешно. А вот новенькие – Коробейниковы, – бесспорно, завоевали ее расположение. Настя казалась идеалом ученицы. И слушает внимательно, и урок отвечает по учебнику и указанным ею, Зоей Александровной, источникам – без всякой там отсебятины. И дружелюбна, открыта. Ну и вкус хороший. Презентованные ею духи и конфеты пришлись Зое Александровне по душе. Почему бы по-дружески не принять подарок от ученицы?! Это же не какая-нибудь вульгарная взятка – Настя и так учится хорошо, – а знак искреннего уважения. И брат ее, Андрей, тоже мальчик положительный. Такой же вежливый, дружелюбный и открытый, как и сестра. С литературой у него, правда, похуже. Но ничего, для мальчика это не столь уж важно. Лучше уж так, чем как самоуверенный Белов, не раз уличенный в поверхностном знакомстве с учебником. В буквальном смысле поверхностном – не дальше обложки.
Мысль о Диме Белове снова привела Зою Александровну в раздраженное состояние. Ну вот, из школы его не выгонишь, а дружки небось его еще и героем считают. А ей, нечего делать, придется терпеть. И заводить новый журнал, куда собственноручно переписывать все оценки из дневников всего девятого «Б». На это явно уйдет целый вечер. Ее личное время, между прочим. Но пусть потрудится и девятый «Б». Нужно придумать им задание посложнее.
Весь день Алька пыталась поймать Димкин взгляд. Кого же она видела: его или все-таки нет? Но Димка держался стойко и так и не взглянул на нее.
Последним уроком был русский язык.
Зоя вошла в класс мрачная, словно грозовая туча, и голосом, в котором прозвучала, наверное, вся мировая скорбь, заявила:
– Как вы помните, у нас в школе произошло чрезвычайное событие: исчез ваш классный журнал. В связи с этим я вынуждена завести новый. Но это вовсе не значит, что мы оставим поиски и виновный останется безнаказанным! Дежурные, соберите у всех дневники и положите ко мне на стол. Тишина в классе! А мы тем временем начнем урок…
Когда урок закончился, Зоя Александровна вновь потребовала тишины.
– Наш класс, к сожалению, сейчас на плохом счету. Скажу сразу, что само наше участие в конкурсе ставится под вопрос. – Все девочки запаниковали, но она как ни в чем не бывало продолжила: – Но этот вопрос мы решим. Тем более если вы проявите себя как взрослые, творческие люди. Слушайте задание. Завтра на уроке литературы мы будем беседовать о наших любимых книгах. Подготовьтесь, пожалуйста, у доски рассказать классу о своем любимом литературном произведении так, чтобы остальные обязательно захотели его прочитать. Задание поняли? Ну, тогда на сегодня все свободны. Дневники получите завтра.
– Алька, ты о чем рассказывать будешь? – окликнула подругу Ирка, едва Зоя в сопровождении дежурных, волочащих огромную стопку дневников, вышла из класса и двинулась к учительской.
– Не знаю пока. Хотя… я недавно такую вещь прочла замечательную. О ней и расскажу.
– Наверное, надо бы что-то по программе… Зоя любит, когда по учебнику отвечают, – предположила Ирка.
– Да нет, ты же слышала задание. Нужно рассказать так, чтобы заинтересовать других. А школьной программой кого заинтересуешь? Хотя тут хочешь не хочешь, а читать ее все равно придется…
Тем временем класс опустел. Ирка собрала сумку и уже было шагнула к двери, но теперь уже Алька остановила ее:
– Погоди. Мне надо с тобой поговорить. Вернее, рассказать кое о чем…
– Рассказывай! Ну! Не томи же!
– Понимаешь, – от смущения Алька не знала, куда девать глаза, и машинально мяла в пальцах уголок тетрадной обложки, – Андрей мне тут встречаться с ним предложил…
– А ты? – Ирка, как всегда, от волнения пошла красными пятнами и стала нервно теребить ремешок своей веселенькой оранжевой сумки.
– А я… Я ходила с ним в кафе. И на дискотеку… Ты прости…
– Предательница! – оборвала ее Ирка и выскочила из класса.
Алька осталась одна. Без подруги. Той самой, с которой они неразлучно дружили с самого первого класса. Сидели за одной партой. Бегали тайком на пляж купаться. Делали «секретики», закапывая в песок яркие фантики и накрывая их прозрачным стеклышком. Той, которая всегда рядом. Шумная, болтливая, но такая… нужная?
Легко ли человеку быть одному?
Алька сунула вконец измятую тетрадку в сумку и, понурившись, побрела к выходу. У дверей школы ее ждал Андрей.
– Привет! Пойдем сегодня куда-нибудь? – спросил он.
– Нет, у меня не то настроение. И на дом много задали. Не провожай меня, пожалуйста, – бросила Алька и, не оглядываясь, зашагала по дороге.
На следующий день первым уроком у девятого «Б» была литература.
Зоя Александровна велела дежурным раздать дневники и, раскрыв новенький журнал, пробежалась по фамилиям.
– Может, у нас есть желающие рассказать о своей любимой книге? – Она подняла взгляд от журнала и оглядела класс. – Ну прямо лес рук!
– Можно я? – вызвалась Алька.
– Шустова? Ну пожалуй к доске. Итак, о чем ты хочешь нам рассказать?
– Я хочу рассказать об одиночестве. И птицы, и люди сбиваются в стаи. Так проще, легче и сытнее. Они боятся оторваться от коллектива. Выделиться, быть не таким, как все. Потому что они не хотят стать изгоями. Об этом повесть Ричарда Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». В то время как вся стая только и думала о кормежке, он мечтал о небе, радости полета. Немногие могут позволить себе мечтать. А он мог. Не потому, что был Совершенной или Особенной Чайкой. Просто он не боялся быть собой. Джонатан Ливингстон целыми днями совершал тренировочные полеты и даже научился летать так быстро, как не летала ни одна чайка. За это соплеменники прогнали его. Они всегда прогоняли тех, кто не похож на них. Но он не сдался. Не опустил крыльев. И тогда прилетели две сверкающие чайки, чтобы показать ему удивительный мир, чтобы научить его летать по-настоящему…
– Достаточно, Шустова. – Для пущей убедительности Зоя Александровна даже стукнула по столу ручкой. – Ты плохо подготовилась к уроку. Какой у нас сейчас урок? Правильно, русской литературы. А ты о чем? О фантастике какой-то. Еще бы про «Гарри Поттера» нам рассказала. Садись, пожалуйста, на место. Удовлетворительно. За старание.
Алька почувствовала, как на глаза навернулись горькие слезы. Стараясь, чтобы никто не заметил ее состояния, она тихонько села за парту.
– А мне понравился рассказ Шустовой! – вдруг прозвучал рядом с ней знакомый голос. Димкин голос. – Обязательно почитаю Ричарда Баха.
Зоя Александровна от возмущения даже всплеснула руками:
– А вот на твоем, Белов, месте я бы вообще молчала! С твоим шатким положением в школе… Лучше о себе позаботься. Продолжаем урок. А что нам расскажет Настя Коробейникова?
Настя улыбнулась, неторопливо поднялась из-за парты и, как королева, прошествовала к доске.
– Мой любимый писатель – Иван Сергеевич Тургенев, – уверенно начала она. – Иван Сергеевич родился в 1818-м и умер в 1883 году. Его мать, самовластная крепостница, превратила усадебную жизнь семьи в сущий ад не только для дворовых, но и для сына. Это настроило юного писателя против старого быта и старых нравов. Один из моих любимых романов Ивана Сергеевича Тургенева «Дворянское гнездо» был написан в 1858 году. Главная сюжетная линия романа связана с любовью. Но это не единственное, что есть в романе. Герои романа ищут ответы прежде всего на вопросы, которые их судьба ставит перед ними, – о личном счастье, о долге перед близкими, о самоотречении, о своем месте в жизни…
Алька слушала приевшиеся за годы обучения слова о композиции, художественных образах, внутреннем драматизме романа. Пустые, ненужные слова, блестящие, как омытые морской водой круглые камушки. И такие же бесполезные…
– Молодец, Коробейникова. Продолжай, – похвалила меж тем Зоя Александровна. – А тебе, Шустова, не грех бы и поучиться у Насти.
Когда урок закончился, к Альке подскочила Настя:
– Ну ты и дурочка! Зачем тебе вздумалось о каком-то Бахе рассказывать? Наша Зоя небось и сама его не читала. Зачем ты ее перед всем классом позоришь. Рассказывала бы что-нибудь по программе. И ей приятно, и тебе пятерка. Спросила бы хоть у меня, раз сама в таких простых вещах не разбираешься.
