Иерусалим: три религии - три мира - Татьяна Носенко

Оказавшись хозяйкой положения, Великобритания взяла на себя инициативу и в военных делах. В помощь султану против Мухаммеда Али она направила осенью 1840 г. полуторатысячный морской десант в Бейрут. Командующим турецкой армией в Сирии был назначен английский протеже генерал Иохмус. Сами турецкие военные признавали, что своими успехами в антиегипетской кампании 1840 г. турецкая армия была обязана служившим в ней европейским, преимущественно английским, офицерам.

Однако возросшая боеспособность армии султана была не главной причиной сокрушительного поражения Ибрагим-паши в Сирии и Палестине. Не менее значительную роль в разгроме египтян, потерявших в этом последнем отступлении половину своей 75-тысячной армии, сыграла тотальная враждебность населения, подогреваемая и поддерживаемая внешними силами. Англичане, например, снабдили восставших против Ибрагима сирийцев 30 тыс. винтовок.

Этот экскурс в историю Восточного кризиса 1839–1840 гг. и связанных с ним маневров европейской дипломатии не случаен. Он дает представление о том, почему египетское вторжение в ближневосточные провинции султана явилось прологом для включения Палестины в большую европейскую политику. А это, в свою очередь, кардинально меняло судьбу Иерусалима. Христианские державы, озабоченные дележом ближневосточного пирога, вновь вспомнили о Священной истории библейского города, которая теперь служила удобным предлогом для их проникновения в самую глубь Османской империи. Как образно выразился один из английских путешественников того времени, «следы Авраама пролегают там, где теперь проходит самая короткая дорога в Индию».[236]

В XIX в. библейская история, святые места очень явственно вплетаются в канву большой европейской политики, хотя и не становясь ее краеугольным камнем, как во времена Крестовых походов. Никто больше не собирается отвоевывать Гроб Господень у мусульман, но каждая держава «европейского концерта», включая Россию, не прочь использовать высокие духовные мотивы в своих сугубо прагматических, земных целях.

Не только европейские дипломаты и политики вновь открывали для себя ценность Святой Земли. В Великобритании в начале XIX в. получило широкое распространение направление протестантизма, которое исповедовало идею возвращения обращенных в христианство евреев на их историческую родину. Приверженцы этого течения свято верили, что вслед за переселением обращенных евреев в Палестину должно исполниться библейское пророчество о втором пришествии Христа и наступлении его тысячелетнего царства на земле. Созданное английскими евангелистами в 1808 г. Лондонское общество по распространению христианства среди евреев пользовалось влиянием в высших сферах политического истэблишмента. В первой половине XIX в. к его деятельности имели отношение члены королевской семьи, в его рядах числились маркизы и графы, виконты и высшие иерархи Англиканской церкви.

К 1850 г. Общество создало 32 миссии от Лондона до Иерусалима, в которых состояло 78 миссионеров. Правда, результаты их трудов были довольно скудные. За тридцать лет евангелистам удалось обратить в христианство 207 евреев в Лондоне. На Ближнем Востоке дела шли еще хуже: в Багдаде, где проживало 10 тыс. евреев и работало 3 миссионера, в христианство перешло 2 еврея, в Смирне с полуторатысячным еврейским населением не было ни одного обращенного, что и привело к закрытию миссии.

Несмотря на столь незначительные успехи, пыл сторонников этого религиозного течения не ослабевал. Одним из наиболее активных его приверженцев являлся представитель известной английской аристократической фамилии лорд А. Эшли, граф Шефтсбери. В то время, как лорд Г. Пальмерстон занимался разработкой хитроумных дипломатических ходов для нейтрализации успехов соперников, лорд Эшли строил планы возрождения государства Израиль под эгидой Англиканской церкви.

Эшли и его соратники находили отклик у тех, кто творил и проводил в жизнь британскую политику. Он хорошо знал Пальмерстона, нередко беседовал с ним о палестинских делах. Не без влияния английских евангелистов в заключенное с Портой в 1838 г. торговое соглашение был внесен пункт об открытии британского консульства в Иерусалиме. В 1839 г. Форин оффис направил в Иерусалим своего первого консула У. Т. Янга. Британскому консулу было вменено в обязанность опекать еврейское население Палестины. Пальмерстон полагал, что укрепившаяся на своей древней земле еврейская община может стать важной опорой британского влияния в Османской империи и способствовать сохранению ее целостности.

Назначением британского консула была открыта важная страница в истории Святого города. В течение следующих пятнадцати лет в нем появились консульства Франции, Пруссии, России и Австрии, которые сыграли большую роль в развитии экономики, образования, медицины в городе. При их непосредственном участии Иерусалим стал превращаться из захолустного восточного поселения, в котором едва теплилась жизнь, в город с европейскими постройками и современными бытовыми удобствами.

В сентябре 1841 г. благодаря совместным усилиям английских и немецких евангелистов британский парламент принял специальный билль об учреждении в Иерусалиме протестантского епископата. Первым епископом был назначен преподобный доктор Александр, еврей, обращенный в протестантизм, преподаватель иврита и арабского языка в элитном английском колледже. Церемонию его посвящения проводил сам архиепископ Кентерберийский в присутствии высокопоставленных служителей Англиканской церкви и известных английских политических деятелей, в том числе У. Гладстона. Лорд Эшли добился, чтобы новый епископ был отправлен в Иерусалим на правительственном пароходе, что придавало его миссии общенациональное звучание.

Под нажимом английского посла в Константинополе турецкие власти дали разрешение на строительство в Иерусалиме первой протестантской церкви. Церковь Христа вблизи английского консульства у Яффских ворот строилась несколько лет и была освящена в январе 1849 г. Она стала одним из первых храмов, положивших начало новому расцвету христианского строительства в Святом городе после длительного периода мусульманских запретов и гонений. С колокольни этой церкви впервые за десятилетия вновь зазвучал колокольный звон, прежде запрещенный мусульманскими властями.

В мае 1843 г. первые три еврея прошли в протестантской церкви обряд крещения. В еврейской общине Иерусалима деятельность английских миссионеров, обещавших евреям безопасность и благосостояние в случае их перехода в христианство, вызывала немалую панику. Однако эти опасения были преждевременными. Английский путешественник Э. Варбертон, посетивший епископа Александра в 1844 г., обнаружил в церкви 10 прихожан, 8 из которых были обращенными евреями, а 2 — туристами. «Какой еврей осмелится предать веру отцов на Сионской горе», — сказал тогда Варбертону один местный раввин.[237] В Англии, видимо, такие деликатные соображения никому не приходили в голову.

В связи с Восточным кризисом 1839–1840 гг. вопрос об ущемленном положении христиан в Османской империи оказался в фокусе европейской политики. Перед османскими властями встала задача проведения реформ в стране, не дожидаясь вмешательства в свои внутренние дела извне. В ноябре 1839 г. в знаменитом реформаторском декрете, известном под именем Гюльханейский хат-и-шериф, султан провозгласил равенство всех своих подданных независимо от их национальности и вероисповедания. Но спущенная сверху, из столицы, эмансипация неверных встретила яростное сопротивление мусульман на местном уровне. Христиане и их святые места по-прежнему не были избавлены от произвола и вымогательства паши, кади и прочих местных должностных лиц.

Прусский кайзер Фридрих Вильгельм IV выдвинул тогда проект первого в истории международного соглашения о святых местах в Иерусалиме, Вифлееме и Назарете. В нем предлагалось обеспечить экстерриториальность проживавшего в них христианского населения, не нарушая территориального статуса самих городов как части Османской империи. Каждая из христианских общин — католическая, православная, протестантская — выводилась из-под юрисдикции султана и ставилась под контроль так называемых резидентов, назначаемых соответственно Австрией и Францией, Россией, Англией и Пруссией. Святые места в трех городах также переходили во владение пяти христианских держав.

Главной противницей этого плана выступила Россия, для которой сохранение Палестины под контролем слабого Константинополя казалось предпочтительнее, чем передача даже небольшой ее части под управление европейских держав. Министр иностранных дел Нессельроде не без оснований полагал, что «братская любовь» к восточным христианам, вдруг обуявшая европейских партнеров, имеет не столько религиозные, сколько сугубо политические истоки. Россия в защите православных на Святой Земле предполагала идти уже проторенными путями, лавируя в константинопольских коридорах власти.