Провинциал, о котором заговорил Париж - Александр Бушков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Т-с, не мешайте! — прошептал Пишегрю, когда д'Артаньян чересчур широко приоткрыл дверь. Оттащил гасконца назад в угол и тихонечко продолжал: — Вы слышали, что в Париж прибыли английские послы во главе с милордом Бекингэмом, которые будут сопровождать в Англию принцессу Генриетту Марию, невесту Карла Первого?
— Ну разумеется. По-моему, весь Париж уже об этом знает.
— Эти двое — из посольской свиты. Оба набиты золотом, словно маковая головка — зернышками. Англичане, люди подозрительные, боятся, что их обворуют в гостинице, и таскают все свои денежки с собой. Клянусь Пресвятой Девой, у них с собой не менее чем по тысяче пистолей на брата — по всему видно, собрались повеселиться в Париже на славу. Но играют они по маленькой, так, что смотреть нет никакой возможности… Вы слышите, д'Артаньян? Две тысячи пистолей на семерых… А то и на четверых — я намерен под каким-нибудь предлогом отослать эту троицу, — он кивнул в сторону троих курильщиков. — Все равно от них мало толку, да и делить две тысячи на четверых гораздо проще, чем на семерых, — это ясно для любого, кто освоил азы математики…
— Вы уверены, что нам удастся выиграть все?
— Вовсе нет, — уныло поведал Пишегрю. — я же говорю, что они играют по маленькой, скупердяи чертовы, ни настоящего азарта, ни удвоения ставок… Тоска берет! При самом удачном финале у них удастся выудить сотню пистолей, не более…
— Тогда я вас не понимаю…
— Да бросьте вы, д'Артаньян! — лихорадочно зашептал Пишегрю. — Что тут понимать? Четверо решительных людей на многое способны. Мы с вами находимся, слава богу, довольно далеко от Дворца правосудия…
Тут только до д'Артаньяна начал понемногу доходить смысл задуманного маркизом. К чести нашего гасконца стоит сказать, что все его существо решительно возмутилось против такого .
— Черт возьми, Пишегрю! — сказал он решительно. — Вы что, предлагаете их вульгарным образом ограбить?
— По совести говоря, я первоначально предполагал этим и ограничиться, — признался Пишегрю, щуря глаза. — Но потом хорошенько поразмыслил… Они не просто заезжие путешественники, а дворяне из посольства, побегут с жалобами, непременно будет наряжено следствие, не дай господи, дойдет до короля…
— Но тогда я решительно перестаю вас понимать…
— Да бросьте вы, д'Артаньян! — сказал Пишегрю, с многозначительным видом тыкая его в бок. — Что тут непонятного? Надо взять у них денежки — и сделать так, чтобы они никогда и никому не пожаловались на этом свете…
Д'Артаньян стоял как громом пораженный.
— Черт бы вас побрал, Пишегрю! — выдавил он наконец. — Не только ограбление, но еще и…
— Д'Артаньян, не стройте из себя невинного дитятю! Подумаешь, эка невидаль! Говорю вам, две тысячи пистолей на четверых! Я все обдумал, целую ночь сидел… Этот дом построили лет триста назад, и уже в те времена он играл примерно ту же роль, что и сейчас. В нижнем этаже и подвале найдется немало потайных уголков, где можно надежно спрятать… так, что до Страшного суда никто не найдет. Хозяин как-то проговорился мне под жутким секретом, что за эти триста лет в нашем гостеприимном домике не раз случалось подобное — и ни разу правда так и не всплыла на свет… Конечно, придется кое-чем поделиться с хозяином и парочкой слуг…
Д'Артаньян с неудовольствием сказал:
— Хорошенькие разговоры вы ведете в доме, где из окон фасада отчетливо видны и Гревская площадь, и Шатле…
Пишегрю хмыкнул с ухарским видом:
— То-то и оно, любезный друг, то-то и оно! Темнее всего под пламенем свечи! Подождите минутку…
Он проворно отбежал и принялся что-то шептать на ухо сидевшим за столом, порхал вокруг них с видом заправского демона-искусителя. Не прошло и минуты, как все трое вскочили, отложили трубки и почти бегом покинули комнату.
— Сработало, — удовлетворенно хохотнул Пишегрю, возвращаясь к д'Артаньяну. — я им сказал, что в «Крашеной бороде» только что остановился набитый луидорами парламентский советник из Бордо, ярый любитель карт и костей, всякий раз оставляющий в Париже решительно все денежки… Вот они и кинулись сломя голову, чтобы никто не опередил… Теперь нас только четверо, — сказал он, распахнул плащ и с решительным лицом проверил, легко ли выходит из ножен охотничий нож. — Две тысячи пистолей, а то и больше… Лучше всего, если те наши друзья там, в комнате, затеют с ними ссору, а мы чуть погодя ворвемся и уладим все быстренько…
— Нет уж, — твердо сказал д'Артаньян. — В таком деле на меня не рассчитывайте.
— Черт вас побери, д'Артаньян, с ума вы сошли? Две тысячи пистолей! И потом — это же англичане, проклятые еретики, за которых доброму католику непременно простится сорок грехов!
— Избавьте меня от ваших планов, — сказал д'Артаньян. — Конечно, я чувствую себя неловко оттого, что мне уже восемнадцать лет, а я до сих пор не убил ни одного англичанина…
— Вот видите! Где вы еще, прах и преисподняя, отыщете такой случай? Судьба нам сама посылает…
— Боюсь, любезный маркиз, мы плохо понимаем друг друга, — сказал д'Артаньян с непреклонной решимостью. — я имел в виду войну или дуэль. Ни за что в жизни не стану подло убивать людей, пусть даже англичан, ради пригоршни пистолей!
— Бросьте шутить, д'Артаньян! Время совершенно неподходящее. Я к вам давно присматриваюсь, отваги у вас хватит на троих, а шпагой вы владеете, как сам дьявол…
— Не спорю. Но разбойничьим ножом пользоваться не умею. И не собираюсь учиться.
— Но, д'Артаньян…
— Я, кажется, выразился достаточно ясно? — спросил гасконец с ледяным презрением. — Боже, как вы, оказывается, мелки и гнусны, Пишегрю, а я-то был к вам расположен…
— Ах вы, молокосос! — вспылил Пишегрю. — Да я вас…
Д'Артаньян отступил на шаг и положил руку на эфес шпаги:
— Ну что же, в эту игру я умею играть… Доставайте шпагу, вы, негодяй!
Пишегрю разрывался меж д'Артаньяном и соседней комнатой, в которой послышались громкие, возбужденные голоса. Он торопливо замахал руками, отшатнувшись, — маркиз, как давно убедился д'Артаньян, был мужества невеликого.
— Друг мой, друг мой, опомнитесь! — плаксивым голосом воскликнул Пишегрю. — Умоляю, простите, если я сказал что-то неподобающее… Я все же надеюсь убедить вас…
В соседней комнате с грохотом упало кресло. Пишегрю распахнул дверь и кинулся туда. Д'Артаньян несколько замешкался.
— Это черт знает что такое! — кричал с английским выговором обладатель решительного подбородка. — Ваши кости залиты свинцом! Вы, сударь, определенно из тех, кто не надеется на фортуну и пытается ее подправить собственными усилиями… Я достаточно ясно выразился, надеюсь?
