Водоворот - Питер Уоттс

— Океан, на большой глубине! Хуан де Фука, источник Чэннера, как мне...

— Суть пессимистичного сценария. Одна.

— Да сдохнет все, твою мать! Исчезнет просто...

Лабин его отпустил.

Дежарден покачнулся, опершись о ванну и хватая ртом воздух. Кен видел его лицо в зеркале: как уходит паника, как включаются высшие отделы мозга, как идет переоценка потенциальной угрозы, как до Ахилла не­ожиданно доходит...

Он только что три раза нарушил протокол безопасности. За такое Трип Вины уже давно бы поднялся из глубин и скрутил его жестче любого Лабина...

Дежарден повернулся и посмотрел на Кена с ужасом, по лицу его расползался страх.

— Maudite marde...[21]

— А я тебе говорил. Теперь ты — вольная птица. Vive le gardien libre [22].

***

— Как ты это сделал? — Угрюмый Дежарден плюхнулся на кушетку, рядом со своей одеждой. — И более того, зачем? Стоит мне в следующий раз показаться на работе, и все, мне конец. Роуэн об этом знает. Что она пытается доказать?

— А я не от Роуэн, — сказал Лабин. — Вообще-то, именно в ней и проблема. Я здесь от имени ее начальства.

— Да? — Ахиллу это, похоже, понравилось. Неудивительно. Патриция никогда не пользовалась любовью подчиненных.

— Есть подозрение, что часть информации, посту­пившей из ее офиса, искажена, — продолжил Лабин. — Я здесь, чтобы миновать посредника и получить чистую правду. И ты мне в этом поможешь.

— А толку от меня мало, если я буду биться в при­падке от каждого важного вопроса.

— Да.

Дежарден начал одеваться:

— А почему не сделать запрос по официальному каналу? Трип бы даже не пикнул, если бы знал, что приказ идет от вышестоящих в пищевой цепочке.

— Роуэн бы пикнула.

— А, ну да, — Ахилл натянул рубашку через голо­ву. — Так, скажи мне, если я все верно уловил: ты задашь мне кучу вопросов, и если я не отвечу со всей искренностью, то воткнешь мне иголку в ухо. А если отвечу, ты меня отпустишь, и, когда я в следующий раз пойду на работу, сирен завоет столько, что не сосчитать. Они меня разделают на кусочки, чтобы понять, в чем дело, и мне очень, очень повезет, если я просто окажусь на улице, став угрозой для безопасности. Я все правильно понимаю?

— Не совсем.

— И в чем ошибка?

— Я не маньяк, — ответил Лабин. На самом деле, именно так его кто-то обозвал года два назад. — Я не бегаю от двери до двери, с радостью убивая людей безо всякой причины. А тебе предстоит не просто ответить на мои вопросы. Ты возьмешь меня с собой на работу и покажешь все файлы.

— Но сначала...

Лабин протянул ему дерму, зажав ее между указательным и большим пальцами:

— Аналог Трипа. Кратковременного действия, практически инертный, но для ищеек выглядит практически так же. Засунь ее себе под язык за пятнадцать минут до работы и пройдешь все тесты. Если пойдешь мне навстречу, никто даже не узнает разницы.

— Пока ты не свалишь и не заберешь препарат с собой.

— Ты забываешь, как работает Трип, Дежарден. Вещество производят твои собственные клетки. Я не остановил процесс. Только накачал тебя одной штукой, которая разлагает конечный продукт, прежде чем тот ударит по твоим двигательным нервам. В конце концов мой коктейль израсходуется, и ты снова станешь маленьким и счастливым рабом.

— И как скоро?

— Через неделю или десять дней. Зависит от обмена веществ. Даже если я действительно свалю, ты всегда можешь сказаться больным, пока оно не перестанет действовать.

— Не могу, и ты об этом знаешь. Когда я вступил в Патруль, мне усилили иммунную систему. Я даже супергриппом заболеть не могу.

Лабин пожал плечами:

— Тогда тебе придется просто мне поверить.

***

На самом деле все это было ложью, начиная с «начальства Роуэн».

Лабин не освобождал Ахилла. Он всего лишь наткнулся на этот неожиданный факт, когда они оба лежали на полу, отключенные от себя самих и связанные воедино механическим допросником. Дерма, которую он показал, была усилителем ацетилхолина, она улучшала память, но по сути мало чем отличалась от конфеты. Кен придумал все на ходу, основываясь на реакциях правонарушителя под Ганцфельдом: Роуэн, да. Сильный эмоциональный отклик. Никакой реакции на имена рифтеров, но настоящий ужас при упоминании землетрясений, цунами и таинственных пожаров.

Дежарден искал правду, но отшатнулся от нее. Не он запустил эти жернова в действие. Насколько понял Лабин, Ахилл даже не знал, сколько их в машине.

Правонарушитель понятия не имел, что обладает иммунитетом к Трипу Вины, и это было особенно интересно. Ахилл не преувеличивал — в УЛН невозможно даже дня-другого протянуть, не попав под какую-нибудь про­верку. Навряд ли Дежарден приобрел невосприимчивость к препарату за последние несколько часов, а значит, его тело не только избавилось от Трипа, но еще каким-то образом умудрилось скрыть этот факт от ищеек.

Лабин даже не подозревал, что от Трипа можно освободиться. Эта новость открывала перспективы, о которых Кен никогда прежде не думал.

Марк Кваммен был готов и заряжен по полной.

В Пылевом Поясе заканчивался сезон торнадо; Марк целых три месяца ремонтировал маховики, и теперь в чипе, вшитом в бедро, скопилась шестизначная сумма, а до весны, когда начнут забиваться дамбы на севере, оставался целый месяц. Многочисленные возможности искушали. Можно было прокачать хлоропласты, обзавестись щитом против ультрафиолета и махнуть на Каролинские острова. Можно было завалиться в подводный «Клаб Мед» на мысе Гаттерас — говорят, там изолировали целую бухту большой полупроводящей мембраной, которая пропускала океан, но удерживала всякие отвратные синтетические макромолекулы и тяжелые металлы. Культивированные кораллы наконец взялись, и вроде бы их уже открыли для туристов. Вот это явно стоило повидать. Когда накрыло Ки-Уэст, диких рифов в Северной Америке не осталось.

Конечно, в наше время стоит высунуться наружу, и на тебя готова наброситься куча всякой дряни. К примеру, этот новый вирус, который занесли беженцы с Тихоокеанского побережья, — универсальная зараза, убивающая десятком разных способов. Может, лучше остаться в уютной темной кабинке уютного темного наркобара на краю Пояса? А обогащение опыта поручить «прорывам» да «мозгохимам»? Все равно в реальном мире такого Марк не испытает никогда. Возможность прельщала, к тому же тут он мог все начать прямо сейчас.

И уже начал. Кваммен потянулся и устроился поудобнее в мягком и удобном алькове, наблюдая за тем, как сверкают в воздухе бабочки. Наверху мир напоминал раскаленную духовку с запекшейся коркой; без защитных очков соляная слепота была делом времени, хотя обычно первым справлялся песчаный ветер, превращавший глаза в пористый желатин. Здесь же всегда царила тьма, а воздух едва двигался. Марк чувствовал себя как кот, из укромного уголка обозревающий свои подземные владения, темно-зеленую пещеру.