На пороге Галактики - Юрий Леляков

— Вот именно, — согласился Мерционов. — Хотя как бы выглядело — если бы так изучали, например, химию? Вместо чётко изложенных схем, теорий, формул — уклончивые сентенции о неготовности сознания ученика, несовершенстве человеческой природы вообще, опасностях, подстерегающих того, кто пытается овладеть знанием сам, без учителя, притчи о взрывах и отравлениях… И студент наловчился искать тайный смысл, читать между строк — и думает, что уже чего-то достиг на таких путях, хотя по-прежнему не умеет провести и объяснить элементарную реакцию… Правда, абсурд? Но вот к постижению "аномального" нам почему-то предлагается идти так. И человек, вроде бы переворошив уйму литературы, толком не представляет, с чем связывается, и на что идёт! Как тот же химик, который пробует в лаборатории на вкус всё подряд — а в коридоре ждут с лопатами и гробом! Вот точно — есть иллюзия знаний, но нет их самих…

— И тысячелетиями земное человечества ходит кругами, боясь приблизиться к чему-то, — продолжал Ареев. — Будто — в инстинктивном, утробном страхе лишиться комфорта мнимого знания, с которым удобно жить, пока всё — как обычно. То есть — чего-то не хотят знать просто потому, что оно затрагивает комплексы, может подорвать устои? И тут уже любые находки — проще всего объявить подделками, свидетелей — шарлатанами, исследователей — еретиками… Хотя — чем так уж противоречат их "обыденной морали", основанной на полузнании, и те же метеориты, гены, хромосомы, обезьяньи предки человека, и теперь вот — НЛO и телепатия? Но вот есть вопросы, которых стоит коснуться, увидеть такое, самому быть носителем феномена — и тебе сразу начинают истерично доказывать, что это — ненормальность, болезнь. Будто ты уже мечен клеймом врага этой их "морали"…

— Морали… — повторил Мерционов с тем же затаённым гневом. — И в чём их мораль? В капризно-злобном неприятии всего, что выходит за какие-то пределы? В ненависти ко всякому, кто хоть чем-то непохож на них самих? И вообще, эта их "вера", это их "святое" — что, просто-напросто оборонительный рубеж привычного ото всего нового, и только? И тут уж — никакой логики, никаких доводов разума, только грубая сила, травля одного целой сворой, которая лишь тем и права, что свора, что — все на одного? И точно как на уроке с "высшей истиной": ты ждёшь действительно трансцендентального — а тебе начинают вдалбливать ненависть к чужим обычаям, к тем, кто не так себя ведёт, обоснования каких-то исторических претензий, упоминаются греховные цари, нечестивые богачи, рабыни, наложницы, блудницы… Хотя что было в истории, то я как историю не отрицаю — но нас заставляют искать там шифры высших цивилизаций чуть не из области квантовой механики! Термоядерные реакции между Авраамом, Исааком и Иаковом, которые суть три кварка, что ли… И зачем так глумиться над человеком, ищущим Истину?

— Оборонительный рубеж привычного ото всего нового… — с сомнением повторил Тубанов. — Но тогда получается, "привычное" — в том числе вера в конец света и в то, что эта жизнь — единственный и последний шанс, а за ней — вечность блаженного рабства, либо вечность страданий? И земной человек верит в это потому, что именно в это хочет верить? И в этом для него — комфорт мнимого знания?

— Нет, тут другое, — ответил Мерционов. — Если рухнет мир и у всех отнимется всё — никто ничем не будет богаче другого. Вот в это хотят верить — в справедливость уравнительности. А — что им до судьбы и устройства Вселенной…

— И этим земное человечество само загнало себя в ловушку, — согласился Ареев. — Землянам настолько важнее было — не как устроена Вселенная, а чтобы кто-то кого-то покарал — что в основном строили идеологии именно на этом. И так переусердствовали — все усилия развивающейся науки пришлось в первую очередь пустить на то, чтобы снять накопленной таким образом вековой ужас, дать надежду. Но — тут уже стали отрицать вообще всё, что вошло в этот крут представлений. Такими трагическими виражам шло развитие общественной мысли землян…

— Нет, но что получается, — попытался возразить Тубанов. — Древние земляне были настолько хуже и глупее нас, чтобы строить всё в первую очередь на низменных комплексах?

— Но не их ли духовное наследие мы обсуждаем? — переспросил Ареев. — И сам видишь, какое оно. Хотя признаться, и я не совсем понимаю: почему земляне так трудно шли к самому понятию объективной истины, почему веками настолько зависели от персональных воль и мнений?

— Да именно потому, что в роли высшей истины хотели видеть то, что обосновывает их претензии и принижает какого-то врага! — ответил Мерционов. — Потому что выводили смысл Вселенной из мифологии своего племени — и тут же сводили к тому, что именно они со своими обычаями, менталитетом, пройденным историческим путём наиболее ему соответствуют! Да, и было настолько важнее прочего — что тут уж не гнушались играть на вопросах жизни и смерти, предназначения личности, судеб народов… Ну так же, как нам ещё в младших доперестроечных классах действительно трепали душу этими сгоревшими на посту часовыми, треснутыми шпалами, отвагой на пожаре — и думал хоть кто-то, что возможно, тот же школьник в действительно критической ситуации встанет перед выбором: броситься туда, где никого реально не может спасти, и глупо погибнуть самому — или не пойти на бессмысленный риск, но всю жизнь презирать себя за слабость и трусость? С первого же класса заложена установка: разбираться с чрезвычайной ситуацией — дело именно случайных прохожих! И не вообще о возможно меньших жертвах надо думать — а чтобы не было впечатления, будто хотел спасти и себя! Это другие достойны жить, о себе думать — стыдно! И теперь идёт подсчёт жертв сталинизма — а кто знает, сколько было за все годы и таких бессмысленных жертв? А ложные подвиги на этой почве — когда человек по ошибке бросался туда, где ничего не происходило, а потом — позор, насмешки? Даже я вот сообразил соврать про гранату потому, что вдруг вспомнил, как у нас прямо в школе пытался повеситься один старшеклассник — ему подсунули игрушечную гранату, а он накрыл собой, думая, что спасает остальных. Правда, повезло, сорвался — но дальше тоже была психбольница… Хотя подбрось ту же гранату им в учительскую — что делали бы сами? Но нет, они взрослые, они достойны жить — этот школьник должен быть готов красиво умереть… И вообще, они по должности — воспитатели, их дело — пронять чем-то сильнодействующим дебила с задней парты, а что должен думать и чувствовать нормальный, порядочный ученик, оглушённый этой надрывной моралью — уже не их дело… И тут то же самое: играют на великом, глубинном, вселенском — ради чего? Что, в каких-то чисто человеческих спорах должен рухнуть весь мир? И современная пропаганда — тоже… Поднимают крик об упадке народа, государства, человечества, берут в сообщники кого попало — от Гумилёва и Нострадамуса до самого третьеразрядного антисоветчика, занимают десятки журнальных страниц какими-то несвязными излияниями — и попробуй пойми, что совсем не ищут решения мировых проблем, просто пытаются оправдать перед историей собственное убожество! Слабость выдают за праведность, недостаток образования — за какую-то особую мудрость, явные видимые неудачи — за успех в том, чтобы быть неудачниками из каких-то высших соображений… И при этом — навязывают обществу какую-то идейную борьбу, толкают на нравственный выбop, требуют жертв, отречения от чего-то! И хоть бы подумали: а может быть, есть вопросы, на которых нельзя играть в мелких, низких целях? Может быть… — Мерционов остановился, удивлённый какой-то мыслью. — Слушайте… А правда… Как похоже…

— Что именно? — не понял Тубанов.

— Да то, что сделали с нами — на то, что вообще сделали со страной, с народом… — объяснил Мерционов. — Завлекли сатирой на "административно-командную систему" — мол, общество, смеясь, расстаётся со своим прошлым — а потом пошли кошмары на темы нашей истории! В которых нам "открыли", что не было никакого героизма, энтузиазма, воли к устройству лучшей жизни — только доносительство, воровство, проблемы с выездом на Запад, спивающаяся деревня, цензура, лагеря и очереди. Жизненный путь целых поколений — одно сплошное падение, весь народ только доносил, раскулачивал, расстреливал и ссылал. 30-е годы состояли из одного голода и лагерей, война — из одних штрафбатов… Всё, во что мы верили, что знали как свою историю — постарались изгадить, испакостить так, чтобы совсем уже ничего святого не осталось. И каким бы хорошим и чистым ни хотел быть лично ты сам — всё равно тебе надрывают душу наркоманами, проститутками, смакуют ублюдочный криминал, от которого как только самих не стошнит и не вырвет, унижают сравнениями с Западом, ничего конкретно не предлагая — в общем, тупо и безысходно изводят чувством вины и позора. И мы уже не знаем, чьи мы теперь граждане, в каком качестве тут живём, где и кому нужны, кто о нас где помнит, и какая наша возможная деятельность не сможет быть поставлена в вину как служение ещё какой-то "системе", от которой кто-то пострадал — но и того, кажется, мало… Это пусть другие страны идут по пути прогресса, компьютеризации, наш удел — самокопание, самообвинение. Мы же — самые худшие за всю историю, самые виноватые на всей планете, у нас всё было в наипозорнейшем, наибезнравственнейшем варианте — войны, колониализм… Другим — за их работорговлю, инквизицию, фашизм, и прочее — история всё спишет, им всё сойдёт, это у нас — сплошное святотатство. И лично, сами — уже оккупанты в своём родном городе, где до сих пор мирно жили, не считая никого врагами… Как будто — всё общество подвергли гипнозу, внушили стыд и отвращение ко всему не только плохому, в первую очередь — именно хорошему, достойному, что было… А потом — вложить в получившуюся пустоту что-то совершенно иное… Но что именно — сами не знают, вот и мечутся, примеряя на себя первые попавшиеся идеалы — дворянские, казачьи, купеческие, кришнаитские, ещё какие-то… А ведь, не случись нам жить во времена, когда человек вынужден прислушиваться, по сути, к каждому бреду как какой-то судьбоносной, спасительной истине — попали бы мы в такую ситуацию?