Дэлл - Вероника Мелан

– Береги себя, ладно? Всё будет хорошо. Ты… когда ты улыбаешься… – произнося это, я ощутила прилив нежности, от которой что-то перевернулось внутри, а мои глаза наполнила вся любовь, которую я чувствовала к этому мужчине. – …За это можно мир отдать. Так чудесно…

Я погладила его щеку и грустно улыбнулась.

– Всё. Ушла.

Вернулась к двери, обулась. Каждое движение теперь будто отсекало друг от друга наши реальности. Сейчас я возьму сумки, выйду на улицу, сяду в такси, и два мира, пытавшиеся срастись, разъединятся навсегда. Они уже распадаются, расходятся в стороны, отдаляются друг от друга, и каждая клетка тела трещит по швам. Надо просто пережить еще несколько секунд…

Там, впереди, – мутные очертания будущего, а позади – не дорисованный цветными карандашами набросок счастливой жизни. Видимо, художнику не хватило сил, и теперь чья-то рука сомнет не нужный более листок – сложатся пополам домик, солнце, цветы на клумбе и два человечка, держащиеся за руку. Они какое-то время еще будут смотреть на мир из мусорной корзины, скомканные и застывшие не воплотившейся в жизнь мечтой, но художник уже забыл о них, решил, что картинка того не стоит. Теперь он, наверное, будет рисовать что-то еще.

Привычно щелкнул замок – эта дверь много раз впускала меня внутрь, но так до конца и не впустила. Застучали по капюшону холодные дождевые капли; выкинул недокуренную сигарету через приоткрытое окно таксист.

Весь день Дэлл провел в лаборатории: отмерял порошки, осторожно ссыпал их в емкости, смешивал химикаты, нагревал, переливал, заполнял ими капсюли. И весь день он думал о Меган. Не столько думал, сколько ощущал ее отсутствие, словно не каменное строение позади бункера, а он сам вдруг стал домом, в комнатах которого больше не слышалось ее шагов.

«Когда ты улыбаешься, за это можно мир отдать…» Красный провод припаять сюда, синий – рядом…

Рос на столе длинный ряд из взрывчатых боеприпасов. Всего должно быть двадцать мин, готово семнадцать. На задание выдвигаться в половине второго, Аллертон с Декстером заедут в час ночи. Цель: обезвредить вооруженную группировку на десятом Уровне, готовящую атаку на торговый центр, отыскать глав террористов, поставщиков оружия и проверить, нет ли других формирований, действующих по той же схеме. Всего на выполнение – три дня.

Значит, этой ночью он покинет дом. И хорошо. Находиться в нем становилось всё тяжелее: слишком много мыслей, оброненных фраз и воспоминаний, к которым то и дело возвращалось сознание. Бродило по осколкам разговоров, пыталось брать в руки острые куски и складывать их вместе, грустило от хруста битого стекла под ногами.

Руки автоматически мастерили очередную мину.

Дэлл усилием воли унимал мысли, затем вновь принимался думать, снова унимал и опять ловил себя на чувстве тоски.

«Я могу спать с тобой в одной спальне?»

Что случилось бы, ответь он положительно? Тогда не ответил, не смог.

А сейчас?..

Чертов матрас, на котором она ночевала, чертова маленькая комната…

Одриард почувствовал, что его заносит – чувства, словно взрывная смесь в неправильном составе, грозили разнести душевную склянку, в которой закипали. Если сейчас туда добавить еще пару щепоток горечи, раскаяния, самобичевания и сожаления, месиво рванет так, что не спасет никакой бункер.

Хватит.

Это просто день, когда что-то изменилось. Она ушла, он сам хотел этого. Человек привыкает к определенному укладу вещей, даже если этот уклад ему неприятен. Привычка – это комфорт определенности, уверенности в том, что будет дальше, через минуту, час, день, а терять этот комфорт, пусть даже мнимый, не любит никто.

Дэлл придирчиво осмотрел последний экземпляр, приставил его в конец очереди на столе и потер бровь – на коже остался темный развод.

Она не истратила ни доллара с той карты, что он ей дал.

На что в таком случае она жила, покупала подарки и устраивала вчерашний банкет? Ни единой транзакции – девственно чистая выписка. Во сколько обошелся ей «Брандт» и на что ей пришлось пойти, чтобы заполучить эту игрушку? Сколько усилий приложить?

«Не важно, – ответила она, – важно то, что они тебя порадовали…»

Хитрая лиса! Почему обнять тебя захотелось только после того, как ты ушла?

В дом он вернулся только к половине одиннадцатого.

Принял душ, переоделся, проверил сумки, стоящие у двери, – всё готово к погрузке, – и поднялся наверх, в кабинет. Какое-то время читал информацию, присланную Комиссией, запоминал, анализировал, делал пометки. Закончив с этим, поднялся с кресла, подошел к стене и долго смотрел на коллекцию оружия, куда так гармонично влились два новых пистолета, заполнив собой пустое место в центре. Коллекция обрела завершенность. Заполнилась одна брешь, оголилась другая…

На столе поверх папок лежал сложенный вдвое листок – «Инструкция по изготовлению петард». Дэлл взял его в руки. Ровные строчки, выведенные синей пастой; колышущиеся над бумагой рыжие пряди, хитрый вид, колпачок ручки, закушенный в задумчивости…

Пальцы погладили угол бумаги.

Пусть будет с собой. Может, как талисман, а может, безо всякой причины – просто будет.

Листок отправился в нагрудный карман.

Следующие двое суток без сна смешались в комок стальных нервов, отработанных рефлексов и путаных картинок: шершавая поверхность стены – пальцы ощупывают место для закрепления взрывчатки, пикнувший таймер, протянувшийся по коридору луч, звук взрыва, крики, автоматная очередь. Сосредоточенный взгляд молчаливого Чейзера, сконцентрированный на очередной жертве; летящая по шоссе сквозь сумерки машина; Рен, сжимающий окурок большим и указательным пальцами…

Иногда на час или около того удавалось прислониться головой к стеклу и провалиться в беспокойную дрему, чтобы вынырнуть из нее в неясное время суток, принудительно очистить голову и приготовиться к новому бою. Комната отеля, разложенный на столе чертеж незнакомых помещений, голос Аллертона, повторяющий шаги предстоящего плана. Задернутая пыльная занавеска, темный выпуклый экран телевизора, стопка жестких белых полотенец… А после – снова запах дыма, гарь и трупы. После Декстера их всегда оставалось много.

Одни жизни обменивались на другие. Спасая – убиваешь, и убивая – спасаешь… Четкие грани давно стерлись – белое превратилось в серое, а чернота разбавилась мутными всполохами.

В те же часы, когда требовалось просто сидеть и ждать, Дэлл позволял себе вспоминать. Ситуации, разговоры, ощущение, что она там, рядом с ним… то взбалмошная, то притихшая, то загрустившая, то с блеском в глазах от очередной сумасшедшей идеи. Сколько их было, этих идей? Каким образом ей всегда удавалось удивлять, заставать врасплох, будоражить?

Внутри постепенно формировалось новое чувство; ему пока не было названия, но с каждой минутой, не занятой перебежками, установкой мин или отстрелом того, кто стреляет в тебя, Дэлл всё сильнее ощущал его. Что это было? Отголосок решимости?.. Именно ее он потерял некоторое время назад, а теперь, стоило покинуть тихую гавань, стал потихоньку обретать вновь – так стенки пересохшего колодца наслаждаются прикосновением вновь появившейся из земли влаги, жадно тонут в ней, позволяя облизывать каждую впадинку. Каждая свистящая у уха пуля словно прочищала сознание и помогала приоритетам встать на свои места.

Еще чуть-чуть… еще немного. Главное – не давить, не форсировать, и тогда кусочки пазла наконец сложатся. Нужно просто дать время…

– Мисс Райз, это снова Келли Наваши из «Норд-Электроникс». Мы хотели бы поговорить с вами о работе. Вчера я оставила вам сообщение, но вы не перезвонили. Пожалуйста, наберите мой номер, когда вам будет удобно…

Я наберу. Наберу… вот только отдохну еще чуть-чуть. Мне нужно отдохнуть, неужели вы не понимаете?

В холодильнике закончилась еда. Полки в гостиной покрылись пылью; квартира давила плотным тяжелым коконом тишины. Равномерно мигала на телефоне лампочка.

«Позвоните нам… позвоните нам… позвоните нам…»

Очередное голосовое сообщение, очередная просьба, которую нужно бы выполнить.

Я отложила телефон и закрыла глаза. Подушка примялась, приняла форму головы; не хотелось ни вставать, ни выглядывать в окно, ни выходить на улицу. Кровать обнимала, как саван, одеяло превратилось в белую пещеру, в которой хотелось хорониться как можно дольше. Урчание пустого желудка, бессилие и апатия; бесконечные часы в попытках собраться, встать и сделаться снова живой.

Дайте мне немного времени. Я перезвоню завтра… Завтра.

– Держи тряпку, я сказал! Прижимай! – Декстер рычал, пытаясь остановить кровотечение. – И не закрывай глаза! Вот доедешь до Лагерфельда, там расслабишься!.. Одриард, мать твою!

Боль жарко пульсировала, пожирала внутренности, чавкала и расползалась по всему телу. Дэлл хрипел. Пуля, засевшая в животе, агонией травила пульсирующее на грани затухания сознание.