Город страшных снов - Ежи Тумановский

Егерь прислушался. Кажется, откуда-то издалека действительно доносили редкие мощные раскаты. Но так тихо, словно пушка стреляла в спортзале, набитом подушками.

— Это из-за стенки, — правильно истолковав его сомнения, сказал черноволосый. — Глушит стенка звуки. Главное, как пойдешь насквозь — глаза закрывай. А то ослепнешь. У нас уже в первой роте один такой есть. И в четвертой — двое.

— Погоди, — нахмурился Егерь. — Давай еще раз. По складам. По буковкам. Нас атаковали химическим оружием, и мы заснули на тридцать лет. И вот теперь, именно через три десятилетия, когда мы начали просыпаться, американцы высадили посреди города, до которого им лететь через половину планеты, десант с боевыми машинами и оружием тридцатилетней давности. И где-то тут, недалеко, окопалось подразделение американской пехоты. Так?

— Все верно, — невозмутимо подтвердил черноволосый.

— Да брехня, — лениво проговорил молчавший до того рыжий парень, примерно одного с Егерем возраста. Он сидел, прислонившись к стволу молодого деревца и до этого, казалось, дремал.

— Никакие там не американцы, — продолжил он, открывая глаза. — Это китайцы, можешь поверить. Я жил несколько лет в Харбине, китайского солдата за версту отличу. Что у нас американцам делать? Не слушай глупости психа-полковника.

— Это с каких пор китайцы ездят на американских боевых машинах, стреляют из американских автоматов и говорят по-английски? — агрессивно спросил черноволосый.

— Какой там английский, — с чувством превосходства возразил рыжий. — По-китайски они базарили. Что я, китайский от английского не отличу?

— Погодите, — нахмурился Егерь. — Американцы, китайцы… Всё это просто нелепо. Вы уверены, что там сидят иностранные солдаты? Им что, заняться больше нечем, как оккупировать разрушенный город?

— Никакие это не американы, и не китаёзы, — донеслось из-за тонкой кирпичной стенки. Самого говорящего видно не было, лишь торчала нога, обутая в стоптанный грязный ботинок. — Арабы, растудыть их. Я ж двоих замочил. Разглядел в подробностях.

— Чушь! — фыркнул черноволосый. — Арабы в американском камуфляже?

— Да где там камуфляж-то? — лениво ответил человек из-за стенки. — Обычная ихняя одежда, арабская. Да платки клетчатые.

— Как это вы всё разглядели, если мы даже до их позиций ни разу не добежали? — усомнился кто-то, вообще невидимый среди обломков стен.

— Ну, если сидеть все время там, где сквозь стену прошел, тогда точно никого не увидишь, — насмешливо сказал черноволосый. — И до чужих позиций, лежа на пузе, добежать не получится.

— Да погодите вы! — взмолился Егерь, хватаясь руками за голову. — Я и раньше ничего не понимал, а теперь понимаю еще меньше…

Вокруг него явно собрались психи, но никакой возможности сбежать Егерь не видел: совсем недалеко стояло несколько солдат с автоматами на изготовку, настороженно следящих за шестой ротой.

— Каждый из вас видел совершенно не то, что видели другие, — внезапно догадался Егерь. — Это какое-то наваждение!

— У меня точно не было никакого наваждения, — донеслось из-за стенки. — Как мне в лицо кровь одного из них ударила — до сих пор чувствую.

— Угу, желтая, — язвительно сказал черноволосый. — Помним-помним.

— Ну и что!

— Что значит «желтая»… — тихо начал Егерь, но земля вдруг дрогнула.

Неподалеку огромный кусок стены вывалился из дома и со страшным грохотом обрушился вниз, заглушая и вопрос, и возможные ответы.

— Эй! — раздался из-за груды битого кирпича смутно знакомый голос. — Егор, это вы? Я ведь слышал ваш голос! Егор!

Егерь поднялся, с подозрением глядя на бородатого человека с оранжевой банданой на голове. Кого-то он ему напоминал…

— Ярослав! — обрадовался Егерь, узнав, наконец, бывшего дизайнера, товарища по работе, с которым ему доводилось встречаться на территории Уралобурга. — Какими судьбами? Не дождался своего гражданства?

— Я так рад вас видеть, — вздохнул Ярослав, приближаясь и явно не зная как себя вести. — Думал… больше и не увижу перед смертью ни одного знакомого лица…

— Что ты такое говоришь, Ярик! — успокоил его Егерь. — Как тебя сюда занесло?

— Всё эта тварь, — жалобно пробормотал Ярослав. — Вы, как его побили и сбежали, он стал на мне злобу вымещать. Каждый день бил.

— Погоди. Зверь, что ли?

— Зверь, ага. И знаете, что самое страшное? Он там! — Ярослав ткнул пальцем в сторону предполагаемых вражеских позиций.

— Как «там»? — удивился Егерь. — С чего ты взял?

— Да я сам его видел! Вчера! Там, среди развалин!

— Ты что-то путаешь, — осторожно сказал Егерь. — Зверя убили несколько дней назад, рядом с Верх-Исетским водохранилищем. Я сам видел его труп.

— Значит, вы ошиблись, — горько усмехнулся Ярослав.

— Исключено, — твердо ответил Егерь. — За несколько минут до этого я разговаривал с ним. Он узнал меня и угрожал. А потом я видел его труп. И этот труп мои люди закопали.

— Я точно видел его, — быстро заговорил Ярослав. — Он ждал меня там, среди развалин. А когда увидел, стал насмехаться и звать, как всегда это делал. Может… не до конца вы его убили? Или… выбрался из могилы… Но он там! Я готов поклясться чем угодно!

— Не знаю, что сказать, — растерянно пробормотал Егерь, понимая, что переубедить напуганного дизайнера ему не удастся. — Держись рядом со мной…

— Приготовиться! — громко закричал давешний лейтенант, появляясь рядом.

Люди начали медленно подниматься с земли, выбираться из полуразрушенных комнат, покидать укрытия в густой траве. Никто не пытался сбежать или протестовать, на лицах многих застыло обреченное или безразличное выражение.

— Вы хоть скажите, куда идти и что там делать? — громко спросил Егерь. — Хоть какую-нибудь цель обозначьте.

— Иди вместе со всеми, — хрипло велел лейтенант, сверкая совершенно безумными глазами. — И убивай каждого, кто не похож на своего. Это твоя главная и единственная задача.

— Так ведь нельзя! — в отчаянии закричал Егерь. — Драться, не зная, кто твой противник, чего он хочет, и чего хотим мы! Это же дикая форма самоубийства!

— Заткнись, трус! — Егерь и не заметил, как рядом появился полковник, облаченный в каску и плащ-накидку. С пистолетом в руке. — Жить ради того, чтобы жрать — вот самая дикая форма самоубийства! А мы выжигаем своей смертью клеймо в слабых душах трусов, что не смеют прогнать захватчика вон! Ты любишь свою Родину, солдат?

— Люблю… — Егерь почувствовал, как его накрывает ожесточение, схватил свою каску, нахлобучил ее на голову и принялся непослушными пальцами застегивать ремешок.

— Так пойди и сдохни за нее счастливым, раз представилась такая возможность, — неожиданно тихо сказал полковник, но Егерю показалось, что эти слова услышали все, кто был поблизости.

Лейтенант взмахнул рукой и первым пошел в глубину заросших травой улиц. Люди, рассыпавшись неровной цепью, двинулись следом…

Полковник шел наравне со всеми, и тяжелый пистолет в его руке не казался легкомысленным оружием даже рядом с десятками автоматов…

В голове у Егеря не осталось больше никаких мыслей. Внутри будто бы всё выжгло янтарным светом, дотла. Время, когда надо было размышлять, взвешивать и сомневаться, кончилось. Осталось самое простое: идти, куда скажут, испытать последнее неприятное ощущение боли и навсегда обрести абсолютный покой…

Егерь махнул рукой Ярославу и, больше не оборачиваясь, быстро пошел вслед за всеми. Ощущение свободы открылось, как глоток свежего воздуха после долгих часов, проведенных в душной комнате. И когда впереди замаячила желтая стена, перегородившая мир напополам, Егерь не колеблясь подошел ближе и шагнул в нее, едва успев зажмурить глаза…

Под веками полыхнуло червонным пламенем, пальцы рук пронизало неприятное покалывание, тело словно погрузилось на секунду в смолисто-вязкую субстанцию, и…

Все закончилось.

Егерь осторожно приоткрыл глаза.

Прямо перед ним, словно приглашая на прогулку, вдаль уходила улица. Как и все улицы, виденные до этого, она представляла собой печальное зрелище. Егерю даже показалось, что он уже бывал на этой улице когда-то, очень-очень давно, в другой жизни. Если бы не белая муть, мешавшая увидеть то, что находилось хотя бы в квартале, он, скорее всего, сумел бы опознать район города.

Туши полуразрушенных домов темнели в густом тумане. Этот туман был повсюду. Он скрадывал расстояния и глушил звуки, трогал холодным щупальцем за лицо и проникал под куртку, стелился под ногами ласковым зверем и скрывал близкую угрозу.

— Вперед! Вперед! — раздался справа гневный голос невидимого в белой каше полковника.

Одновременно слева лязгнуло, послышался топот и глухой матерок. Впереди мелькнул затылок черноволосого.