Мидлмарч - Джордж Элиот

К Фреду Винси она относилась по-матерински и была склонна извинять его ошибки, хотя, вероятно, не извинила бы Мэри, если бы та с ним обручилась, — ее требовательность к женскому полу распространялась и на дочь. Однако самая ее снисходительность стала для Фреда еще одним источником терзаний ведь теперь он неизбежно упадет в ее мнении. И визит этот оказался даже еще более тягостным, чем он предполагал, так как Кэлеба Гарта не было дома: тот с раннего утра отправился закончить неподалеку какую-то починку. Эти часы миссис Гарт всегда проводила на кухне и теперь была занята там несколькими делами сразу: лепила пирожки на чисто выскобленном столе в углу у окна, следила через открытую дверь за тем, как Салли хлопочет у духовки и кадушки с тестом, и давала урок младшему сыну и дочке, которые с учебниками и грифельными досками стояли у стола напротив нее. Лохань и бельевая корзина в другом конце кухни позволяли заключить, что одновременно происходит стирка всяких мелочей.

Миссис Гарт, которая, засучив рукава, ловко орудовала скалкой, красиво прищипывала законченные пирожки и с жаром излагала правила согласования глаголов «с именами существительными, означающими множественность», являла собой забавное, но очень приятное зрелище. Мэри унаследовала вьющиеся волосы и квадратный подбородок матери, но миссис Гарт была красивей более изящные черты лица, матовая кожа и статная фигура, гармонировавшая с величавой твердостью взгляда. В белоснежном плоеном чепце она напоминала одну из тех восхитительных француженок, которые с корзинкой на локте шествуют на базар. Глядя на мать, хотелось думать, что дочь с возрастом станет такой же — жребий, вполне заменяющий приданое: ведь как часто мать рядом с дочерью выглядит зловещим пророчеством, гласящим: «Вот какой она будет вскоре».

— Ну-ка, повторим еще раз, — сказала миссис Гарт, прищипывая яблочную пышку, которая как будто мешала Бену, подвижному мальчугану с выпуклым лбом, следить за уроком. — «Но следуя смыслу слов, как передающему идею единства и множественности». Бен, объясни мне опять, что это значит.

(Миссис Гарт, подобно более прославленным педагогам, имела свои любимые тропы и в случае крушения общества до последнего мига держала бы над волнами своего Линдли Меррея.)

— Ну, это значит… это значит, что надо думать о смысле слов, которые ты употребляешь, — неохотно ответил Бен. — Ненавижу грамматику. Для чего она нужна?

— Чтобы ты научился говорить и писать правильно, чтобы тебя можно было понять, — строго сказала миссис Гарт. — Ведь ты же не хочешь говорить так, как старик Джоб?

— Нет, хочу, — твердо заявил Бен. — Так интереснее. Он говорит «итить». Почему это хуже, чем «идти»?

— Зато когда он говорит «крыса», у него получается «крыша», и можно подумать, что кошка поймала крышу, — высокомерно заявила Летти.

— Если ты не дурочка, так не подумаешь, — отрезал Бен. — Как это кошка может поймать крышу?

— Все это относится только к правильному выговору, наименее важной части грамматики, — сказала миссис Гарт. — Яблочную кожуру я оставила для свиней, Бен. Если ее съешь ты, придется отдать им твои пирожки. Джоб разговаривает только о самых простых вещах. А как ты сможешь говорить или писать о чем-то более сложном, если так же не будешь знать грамматики, как он? Ты станешь употреблять неправильные слова, ставить их на неверное место, так что люди не будут тебя понимать и никто не захочет говорить с таким скучным человеком. Что ты тогда будешь делать?

— Ну и пусть. Я возьму и уйду, — ответил Бен, не сомневаясь, что это все-таки приятнее, чем изучать грамматику.

— Я вижу, ты устал и говоришь глупости, Бен, — сказала миссис Гарт, привыкшая к ниспровергательным возражениям своего отпрыска. Она покончила с пирожками и направилась к бельевой корзине, распорядившись на ходу: Пойди сюда и повтори историю про Цинцинната,[99] которую я рассказывала вам в среду.

— Знаю! Он был фермером, — объявил Бен.

— Нет, Бен, он был римлянином… Дай я расскажу, — потребовала Летти, пуская в ход локоток.

— Дурочка, он был римским фермером и пахал.

— Да, но до этого… Это было потом… Его потребовал народ, — перебила Летти.

— Да, только прежде надо сказать, какой он был человек, — не отступал Бен. — Он был очень мудрый, как папа, и потому люди просили у него советов. И он был храбрый и умел хорошо сражаться. Папа ведь тоже умеет, правда, мама?

— Ну, Бен, дай я расскажу все так, как мама рассказывала, нахмурившись, настаивала Летти. — Мамочка, пожалуйста, скажи Бену, чтобы он замолчал.

— Летти, мне стыдно за тебя! — воскликнула ее мать, выжимая чепчик. Когда твой брат начал, ты должна была подождать, дать ему договорить. Как грубо ты себя ведешь — хмуришься, толкаешься, словно хочешь добиться победы с помощью локтей! Цинциннат, конечно, очень огорчился бы, если бы его дочь вела себя таким образом. (Миссис Гарт произнесла этот ужасный приговор с величавой чеканностью, и Летти почувствовала, что жизнь очень тяжела и печальна, когда тебе не дают сказать ни слова и все тебя осуждают, включая римлян.) Итак, Бен!

— Ну… а… ну… им все время нужно было сражаться, а они все были дураки и… Я не могу рассказывать, как ты, только им нужен был человек, в полководцы, что ли, или в цари, ну, и вообще…

— В диктаторы, — обиженно вставила Летти не без надежды пробудить раскаяние в материнской груди.

— Ну, пусть в диктаторы! — пренебрежительно сказал Бен. — Только это неправильное слово, он не говорил им, что писать на грифельных досках.

— Послушай, Бен, ты все-таки не такой неуч, — заметила миссис Гарт, старательно сохраняя серьезность. — Кажется, кто-то стучит. Летти, сбегай открой дверь.

Стучал Фред, и когда Летти объявила ему, что папы нет дома, а мама на кухне, у него не оставалось выбора — ведь он обязательно заглядывал к миссис Гарт на кухню, когда она хлопотала там. Он молча обнял Летти за плечи и пошел с ней в кухню, против обыкновения не поддразнивая ее и не лаская.

Появление Фреда в такой час удивило миссис Гарт, но она умела скрывать свое удивление и сказала только, спокойно продолжая выжимать белье:

— Что это ты так рано, Фред? И ты очень бледен. Что-нибудь случилось?

— Я хотел бы поговорить с мистером Гартом, — ответил Фред, предпочитая пока ограничиться этим, но после паузы добавил: — И с вами тоже.

Он не сомневался, что миссис Гарт осведомлена о векселе и ему придется говорить обо всем при ней, если не с ней одной.

— Кэлеб должен сейчас вернуться, — сказала миссис Гарт, решив, что Фред поссорился с отцом. — Он не задержится, потому что дома его ждет работа, которую он должен закончить сегодня же. Ты подождешь со мной тут, пока я не кончу?

— И можно больше про Цинцинната не рассказывать, ведь правда? — сказал Бен, забрав у Фреда хлыст и пробуя его на кошке.

— Да, можешь идти гулять. И положи хлыст. Как это гадко — бить бедную старую Пятнашку! Пожалуйста, Фред, забери у него хлыст.

— Ну-ка, старина, отдай его мне, — потребовал Фред, протягивая руку.

— А ты покатаешь меня на твоей лошади? — спросил Бен, отдавая хлыст с таким видом, будто мог этого и не делать.

— Не сегодня… Как-нибудь в другой раз. Я приехал не на своей лошади.

— А ты сегодня увидишь Мэри?

— Наверное, — ответил Фред, и сердце его мучительно сжалось.

— Скажи, чтобы она поскорее приехала играть в фанты, а то без нее скучно.

— Ну, довольно, Бен, иди гулять, — вмешалась миссис Гарт, заметив, что Фреду эта болтовня неприятна.

— У вас теперь, кроме Летти и Бена, других учеников нет, миссис Гарт? спросил Фред, когда они остались одни и надо было начать какой-то разговор. Он еще не решил, ждать ли мистера Гарта или признаться во всем миссис Гарт, отдать ей деньги и уехать.

— Есть еще одна ученица, всего одна. Фанни Хекбат приходит в половине двенадцатого. Прежнего огромного дохода я не получаю, — ответила миссис Гарт, улыбаясь. — С учениками дело обстоит плохо. Но я успела кое-что скопить на взнос за обучение Альфреда. У меня есть девяносто два фунта, и он может теперь поступить к мистеру Хэнмеру. А ему как раз пора начинать учение.

Это был неподходящий момент для сообщения, что мистеру Гарту предстоит лишиться не девяноста двух фунтов, а заметно большей суммы. И Фред промолчал.

— Молодые джентльмены, поступающие в университет, обходятся родителям много дороже, — расправляя оборку чепца, продолжала миссис Гарт без всякой задней мысли. — Кэлеб думает, что Альфред станет отличным инженером, и не хочет, чтобы мальчик упустил такую возможность. А вот и он! Это его шаги. Пойдем к нему.

Кэлеб уже снял шляпу и сидел за письменным столом.

— А! Фред, мой мальчик! — воскликнул он с легким удивлением, держа в руке перо, которое еще не успел обмакнуть в чернила. — Что-то ты раненько пожаловал! — Но заметив, что лицо Фреда против обыкновения осталось сумрачным, он поспешил спросить: — Что-нибудь дома? Какие-то неприятности?