Я – истребитель - Владимир Поселягин

— «Пестик». Понял тебя. Приказываю возвращаться. Как поняли меня?

— «Тычинка», я «Пестик», понял вас. Возвращаюсь. Отбой!

Развернувшись, я направил истребитель вглубь наших позиций. Обратно летел я над дорогой, так было легче ориентироваться, поднявшись на километр.

Вдали уже показался ров, который продолжали углублять все кто мог придти туда для работ. Через ров был перекинут деревянный мост по которому двигалась техника и люди. Техника к фронту, люди, в основном гражданские, от него.

Этот мост я уже видел, когда пролетал тут, но в этот раз все было иначе.

Откуда взялась эта пара мессеров, я не знаю, даже в первые секунды не испугался, а больше удивился, пытаясь понять откуда они вынырнули.

Пара «худых» с отчетливыми повадками охотников, внезапно на бреющем атаковала этот самый мост, и после резко ушли вверх, оставив гореть на мосту две машины.

Я в это время пролетал в полукилометре левее, и проморгал их появление.

Пара мессеров, обстреляв мост, переходит в плавный набор высоты, завершающийся крутой горкой в двух километрах от него. В конце горки они делают левый вираж, переходя в плавное пикирование на мост. Ручку в бок, полный газ, и короткая очередь из пушки по замершему на миг при выходе из виража беспомощному «худому». Вспыхнув, он пошел вниз. Судя по тому как он вел себя пилот был цел и пытался посадить машину. Прыгать на такой высоте было смерти подобно, так что он принял правильное решение. Ведомый шарахнулся в сторону, но у него была слишком малая скорость, и единственным выходом для немца, пока я разворачиваюсь для второй атаки, это уйти вниз с последующим набором высоты, и вглубь нашей территории, с последующим набором высоты и скорости что он и сделал.

— «Тычинка, я «Пестик» веду бой в квадрате сорок два-пятнадцать. Сбил один мессер, веду бой со вторым, — успел я быстро отчитаться, пикируя вниз пытаясь перехватить немца на боковом векторе.

— «Пестик», я «Тычинка», приказываю прекратить бой и уходить, как понял меня?

Немец попытался уйти вверх и в бок, но я ждал от него именно этого, и он сам влетел под мои снаряды. Задымив, мессер попытался на бреющем уйти в свою сторону, но я развернувшись после атаки снова пошел на него. Дав очередь из пулеметов, по мотору, я все-таки сбил его, не выходя из пике он воткнулся в землю в нескольких метрах от рва, откуда за нами с недоумением наблюдали работники. Пролетев над ними, я свечой пошел в небо, крутнувшись вокруг своей оси. Первый мессер не очень удачно плюхнулся на пузо, метрах в трехстах от моста.

— «Тычинка», я «Пестик». Сбил второго, возвращаюсь…Твою мать!!!!! — успел крикнуть я, увернувшись от атаки очередной пары немцев.

— «Пестик», я «Тычинка», внезапно атакован еще одной парой мессеров, веду бой-й-й, — последнее слова я простонал от перегрузок, уходя от очередной атки. Немцы разделились по одному и беспрерывно атаковали, уводя меня на свою сторону. Под нами снова был ров, от которого я успел отлететь, когда на меня снова напали.

— «Пестик», уходи это приказ! — услышал я голос Никитина.

— Не могу зажали, опытные твари. Асы.

— «Пестик», жди. Помощь вылетела.

— Не успеете. Сам справлюсь, я тоже не пальцем деланный… — испуганно бравируя, ответил я.

Я испугался. Честно. Немцы были выше меня по уровню и технике пилотированию, чтобы я не пытался сделать, там меня уже ждали. Просто чудом, что меня еще не сбили, хотя плоскости крыльев уже лохматились пробоинами.

«Ах так твари? Ну получите!»

Этот способ боя наши летчики прозвали «клубком». Там была совсем другая техника пилотирования. Я если честно ею так и не овладел, хотя и пытался… на симуляторах. Но теперь это было на грани жизни и смерти, так что я с безумной улыбкой бросился в очередную атаку. Понятное дело, что второй мессер меня перехватил, но я не отвернул, и мой трофей затрясся от попаданий, но я не обращал внимание, было поздно, атакованный мною истребитель уже был в прицеле.

Вспыхнув от короткой пушечной очереди, он вонзился в близкую землю. Бой мы уже вели на бреющем, чуть ли не касаясь крыльями земли при разворотах.

Мотор работал с перебоями, судя по всему попадания были фатальными, пока была скорость я перевел трофей в горизонтальный полет, и не поверил своим глазам, подомной был тот же ров, и тот же мост, со следами пожара на настиле все-таки машины успели стащить с деревянного моста.

Я крутил головой пытаясь определить где противник. Спасли меня зеркальные очки, я сразу заметил что он классически заходит со стороны солнца.

«Упертая и мстительная сволочь!» — подумал я.

Не знаю, что на меня нашло, может быть, это был тот самый боевой азарт, в котором не боятся смерти, но я сделал то, чего никак от себя не ожидал. Скорости хватило, чтобы повернуть ему навстречу и открыть огонь.

Конечно же, я не попал, вибрировавший от поврежденного мотора корпус не дал мне прицелиться, и очереди ушли выше. То есть впритирку к фонарю, мне даже показалось, что задели вертикальное оперение хвоста.

Судя по тому что произошло дальше, немец от неожиданности не только наложил в штаны, попробуй не вздрогни когда чуть не впритирку над твоей головой пролетают пушечные и пулеметные очереди, но и на миг оцепенел, иначе он бы не чиркнул крылом по земле на выходе из пике с уходом вправо.

Дальше я не следил за немцем, пытаясь посадить машину, у которой наконец, стукнув, заглох мотор, но то, что мессер скрылся в поднятой пыли, и как разлетаются части крыла, видел.

Впереди был овраг, и садиться там было смерти подобно, поэтому я сделал полукруг и плюхнулся на пузо, скользя параллельно танковому рву, метрах в пятидесяти от него.

Отстегнув ремни как только разбитый трофей замер, я откинул фонарь и вывалился на обсыпанное землей и травой крыло. В нос ударил запах пролитого горючего и гарь от остывающего мотора.

«Блин. Валить надо! Как бы не вспыхнул!» — подумал я.

Быстрыми движениями я привычно стал скидывать парашют и, споткнувшись о вывернутую наружу часть крыла, полетел в пыль у хвоста, запутавшись ногами в ремнях парашюта.

Вскочив, я стал распутываться, бросив быстрый взгляд вокруг. Почти сразу я прекратил свое занятие и разогнувшись, осмотрелся уже более внимательно. Увиденное меня больше позабавило, чем удивило. На всем протяжении рва лежали кучками личные вещи рабочих, что копали ров, но не это привлекло мое внимание, а сотни голов людей, в основном своем – женщин, что выглядывали изо рва и внимательно смотрели на меня.

— БАБОНЬКИ, ТАК ЭТО ЖЕ НЕМЕЦ!!! — услышал я тонкий вопль какой-то истерички.

— Вы что охренели? — пробормотал я, еще не понимая в какую ситуацию попал.

Крик как будто всколыхнул строй голов. Наверх выскочила толстая женщина потрясая своими телесами, и криком профессиональной активистки крикнула:

— Бей гада! Это он вчера по нам стрелял, столько девок побил! Бей сволочь!!!

— Да русский я!!! — заорал я в ответ.

Между нами было всего метров шестьдесят, так что слышали мы друг друга прекрасно.

— Так он еще и немцам служит?!!! Бей предателя.

После ее крика толпа с ревом рванула наверх.

Быстро посмотрев на свастику на хвостовом оперении, потом на толпу, уже вынесшуюся из рва, на свой летный комбинезон, снова на хвост и опять на толпу.

— Да ну на хрен, — крикнул я, и развернувшись, побежал от толпы, пытаясь на бегу скинуть ремень волочившегося за мной парашюта. Достучаться до мозгов этой толпы было невозможно, так что я сделал единственный правильный выбор. Побежал.

Споткнувшись о кочку и кувыркнувшись через голову, я освободился от «якоря», и рванул дальше с усиленной скоростью, пытаясь перейти на форсаж. Помогал мне в этом множественный топот ног и азартные крики загонщиков.

По дороге ехала «эмка» в сопровождении броневика с пушкой в маленькой башенке, вот они пропустили колонну грузовиков и спустились на проселочную дорогу, где объехав группу бойцов, остановились у разбитого немецкого самолета, который с моего места наблюдения выглядел грудой мусора. Первый мой сбитый сумел таки посадить машину, хоть и врезался в земляной бугор, но как ни странно, немец был жив, я видел, что другая группа из работников-копателей вытаскивали его из кабины и хорошенько отмутузили, пока его не отбил взвод бойцов. Которые и охраняли его в течение часа, допустив к нему только врачей, пока не приехало вызванное начальство. Последний, четвертый, судя по тому как от обломков самолета расходились люди был мертв.

Из машины вышел генерал и подошел к лежавшему на траве немецкому пилоту. О чем они используя переводчика говорили, я конечно не слышал, все-таки с полкилометра до них было, но понять оказалось не трудно. Судя по тому, как вел себя генерал, пилот оказался немалой шишкой. Засуетились бойцы, грузя раненого в подъехавший санитарный автобус, и на двух полуторках поехали в сопровождении.