Структурный гороскоп - Григорий Кваша

Заканчивая тему революционности 1797 года, необходимо сказать, что стремление датировать английскую историю XIX века парламентскими реформами оправдывает себя и в данном случае, хотя на первый взгляд парламентская реформа в начале века не удалась. Вызванное унией с Ирландией (1800) широкое пожалование пэрства "произвело важную перемену в конституции Англии и позволило поставить пэрство в более тесную связь с землевладением и богатством, сделать корону независимой от партийных соглашений пэров" (Дж. Грин). Таким образом, именно в палате лордов произошли важнейшие изменения. Грин пишет о "могучей перемене в палате лордов" именно в 1797 году. Власть партий (власть демагогии) уступила место власти богатства, власти капитала.

Для нас, жителей XX века, стремление к богатству если и не всех людей мира, то по крайней мере европейцев и американцев кажется естественным. На самом же деле в современной форме это стремление рождено именно в Англии. "Страсть к богатству в некоторых отношениях бесспорно является чем-то новым. Она очень быстро развилась в начале нынешнего века (XIX. - Авт.); она не была так сильна в прошлом столетии, когда люди гораздо больше предпочитали вести спокойную досужую жизнь" (Арн. Тойнби). Речь, таким образом, идет о всеобщей страсти к богатству, не связанной с рождением, происхождением и т.д. Так рождался английский мир, которым в тяжелой форме болеют сейчас США и многие другие страны Запада. Таким образом, и в этом человеческом грехе мир Запада не повинен. Приоритет вновь у мира Империи. Страсть к деньгам, как и любая другая настоящая страсть, например страсть к истине, может родиться лишь в имперском 144-летии, причем скорее всего в самой страстной его фазе - второй. Мир Запада слишком вял и пассивен, он может лишь копировать Империю. (Особая статья - т.н. тоталитарные двойники.)

Итак, смысл второй фазы - безудержная и беззаконная экспансия промышленного капитала. Однако, как и всегда в Империи, основы этой экспансии заложены были в первой фазе. Именно тогда был положен конец средневековой регламентации производства, да и всей жизни.

"В Англии 1760 года царила ещё в значительной мере средневековая система мелочной и разносторонней регламентации промышленности. Правда, система эта уже клонилась к упадку, но она ещё не была заменена всецело современным принципом промышленной свободы... Сущность промышленного переворота заключалась в замене средневековой системы регламентации, которой подчинены были до того времени производство и распределение богатства, конкуренцией" (Арн. Тойнби).

"В первой половине XVIII века палата общин исходила из прежних статутов и часто принимала сторону рабочих и ремесленников. Однако, по мере того как промышленный капитал приобретал силу, он начинал влиять на законодательство. Палата общин сменила политику средневековой охраны политикой "административного нигилизма", т.е. невмешательства в отношения хозяев и рабочих" (В. Васютинский).

Впав в безумную крайность, русские коммунисты XX века призывали забыть личные интересы и думать лишь об общественном благе. Но ведь в такую же крайность впадали идеологи политэкономии, утверждавшие, что человеку необходимо следовать своему эгоистическому интересу и подавлять в себе инстинкты благотворительности. "Некоторые из (старых) экономистов действительно говорили, что людям следует предоставить умирать на улице" (Арн. Тойнби).

"Настойчивые требования предпринимателей и капиталистов оградить их от вмешательства со стороны государства основывались на новомодной экономической концепции, получившей широкую известность под именем "свободной конкуренции" (говоря проще, "оставьте нас в покое"). Из её постулатов, в частности, следовало: добиваясь собственной выгоды, человек объективно служит интересам всего общества; в современных условиях недопустимо ограничение предпринимательской деятельности, которая и без того в существенной мере зависит от ряда мощных сдерживающих факторов, таких, как бум, спад, застой, а также от других сил рыночной стихии" (Ч. Поулсен).

Разгул и беспредел второй фазы достигали абсолюта, регулирование было под таким же жутким запретом, как у большевиков конкуренция. "Даже робкие попытки филантропов повысить минимальный возраст приема на работу детей с семи до девяти лет вызвали бурю протестов со стороны фабрикантов, утверждавших, что тем самым тиранически нарушается право детей на труд" (Ч. Поулсен).

Остается назвать имена наиболее известных идеологов той революции. В первую очередь это, конечно, Адам Смит (1723-1790), живший в первой фазе и не заставший зверств второй. В 1776 году он написал "Богатство народов", в котором ратовал за замену стеснений промышленной свободой. С имперской тягой к самоотречению он полагал, что главное - это богатство и мощь страны, а не благосостояние всех и каждого. Надо сказать, что эта цель была во второй фазе достигнута.

Менее известные у нас Мальтус (1766-1834) и Бентам (1748-1832), оправдывая "дикий" капитализм, нищету и угнетение, выполняли, по сути, социальный заказ и в истории останутся такими же "корифеями науки", как и "верные ленинцы" социалистической политэкономии. Что же касается классика политэкономии Д. Рикардо (1772-1823), то он хоть и жил во второй фазе, но своими исследованиями более готовил третью фазу.

Нам, зациклившимся на зверствах нашей второй фазы (1917-1953), другие вторые имперские фазы кажутся пустяком. Однако зверств и ужаса хватает в любой второй фазе имперского рывка. Смысл же этого кошмара не в том, чтобы пугать потомков, а в том, чтобы разорвать связь времен. Это жестокое, но важнейшее условие прорыва в новое пространство.

"Они задыхаются от вредоносных газов в шахтах и рудниках или становятся жертвами ядовитых испарений во время обработки металлов, масел, порошков, жидких составов и т.п. На фабриках они являют собой печальную галерею слепых, хромых, преждевременно одряхлевших астматических и увечных инвалидов или полуинвалидов, в которых едва теплится жизнь... Безжалостная эксплуатация таких вот несчастных, среди которых не исключением были и малолетние дети (начиная с семи лет), 14-16-часовой рабочий день, превративший всю жизнь рабочего в чередование непосильного труда и короткого сна, нищенский уровень заработной платы, которой едва хватало для поддержания скудного существования, - вот на какой основе взросли баснословные состояния первых капиталистических промышленников и верных союзников-финансистов" (Ч. Поулсен).

"Современные английские городские трущобы вырастали, чтобы удовлетворить кратковременные нужды предпринимателей нового типа и недобросовестных спекулянтов-подрядчиков, не подвергавшихся какому бы то ни было общественному контролю. Безудержный индивидуализм, вдохновляемый лишь идеей о быстром обороте денег, положил начало дешевой и отвратительной форме современной промышленной жизни и соответствующих ей социальных условий. Городское планирование, санитарное состояние и удобства были вещами, о которых и не грезили вульгарные создатели нового мира" (Дж. Тревельян).

"Начало XIX века представляет, пожалуй, самую мрачную эпоху в истории английского рабочего движения, когда рабочему приходилось выбирать между тюрьмой и голодной смертью" (В. Васютинский).

Беспробудное пьянство, проституция, побои, бесконечные штрафы, жестокие наказания не то что за попытки протестовать, даже за организацию касс взаимопомощи. Продолжать можно долго.

Победа над Наполеоном не облегчила жизнь народа, как не облегчила жизни народа и наша победа в 1945 году. Казалось бы, после столь грандиозных побед должно было произойти смягчение нравов. Но не было этого в России после 1945 года, не было и в Англии после 1815 года. Более того, именно послевоенный период стал наиболее мрачным. "Самая позорная и реакционная эпоха английской истории" - это Карл Маркс сказал именно о послевоенных годах.

Символом послевоенной Англии стало так называемое Питерлоо - кровавые события 16 августа 1819 года, когда на многотысячную безоружную толпу мужчин, женщин и детей по распоряжению городских властей напали части регулярной армии, в том числе гусары, участвовавшие в битве при Ватерлоо (отсюда и название). Было много убитых, ещё больше раненых. Организаторы, естественно, были обвинены в государственной измене. Чем эту лихость оправдать - якобинцев дух простыл, Наполеон разбит? Так же необъяснимы сталинские репрессии 50-х годов: Гитлер уничтожен, пол-Европы в нашем распоряжении... Однако победа только называется победой, энергетически же победа даже хуже поражения, ибо лишает не только кинетической, но и потенциальной энергии (обида, месть, стыд и т.д.). "Мир, заключивший великую борьбу с Наполеоном, оставил Британию в состоянии возбуждения и истощения" (Дж. Грин).

И все-таки, описывая ужасы жизни в антигитлеровской России или в антинаполеоновской Англии, нужно четко понимать, что плохо чувствовал себя народ, но не государство. Государство и те немногочисленные люди, что, уподобившись рыбам-прилипалам, соединились с судьбой государства, чувствовали себя во второй фазе много лучше, чем в первой. В благополучной первой фазе Империя может позволить себе проигрыш войны (мы проиграли японцам, англичане - США), во второй фазе Империя одерживает головокружительные победы. Россия (СССР) после 1945 года вышла на всемирный уровень. Англия после Венского конгресса стала практически монопольным владельцем мирового рынка.