Начало нас - Лайла Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты излучаешь атмосферу Золушки, — восторгались ранее визажисты. —Безупречно, говорю тебе. Сегодня вечером все взгляды будут прикованы к тебе. Ты будешь в центре внимания.
Но это не сказка.
И я не хочу быть в центре внимания.
Но я должна быть.
Потому что так говорит мой отец.
Чистоплотный, корректный и уравновешенный.
Я позаботилась о том, чтобы ничего не есть, прежде чем прийти сюда сегодня вечером. Если мой желудок пуст, меня не будет тошнить на начищенные туфли отца. Ужас той ночи до сих пор вызывает у меня тошноту, когда я думаю об этом. А я часто об этом думаю.
До сих пор это преследует меня. С той ночи мне до сих пор снятся тревожные, яркие кошмары.
Я чувствую их взгляды, жар их взглядов прожигает мое платье. Все открыто смотрят и осуждают и уже нашли во мне недостаток.
Я стою высоко, но им этого недостаточно.
На моем лице застыла красивая улыбка, но и этого недостаточно.
Унижение двухлетней давности все еще свежо в их памяти, и ничего из того, что я делаю, никогда не будет достаточно. Итак, похоже, сегодняшний вечер уже потерпел фиаско, даже не начавшись.
Моя тревога поднимает свою уродливую голову, и я чувствую, как мой желудок сжимается. Я ненавижу толпу, ненавижу людей, которые смотрят. Мне хочется выкопать яму и закопаться там, где никто меня не найдет. Где они не смогут меня увидеть или осудить.
В затылке начинается тупая боль, а голова раскалывается от напряжения. Холодные паучьи пальцы скользят вверх и вниз по моей спине, и я борюсь с дрожью. Ненавижу это чувство.
Тревога может быть изнурительной, и я ненавижу, что постоянно попадаю в ситуации, которые ее ухудшают.
Я чувствую, что погружаюсь в неуверенность в себе. Внезапно я стала слишком внимательно следить за своей внешностью — своим весом, лицом, волосами. Я выгляжу толстой в этом платье? Мне следовало взвеситься сегодня утром, но я этого не сделала. Я этого не сделала, потому что знаю, что мой самоконтроль ослабевает.
Я не вставала на весы больше полугода.
В последний раз я смотрела на красные цифры в оцепенении от ужаса. Я почти вернулась к старым привычкам. Почти. Трудно было отойти от весов и заставить себя лечь в постель. Вместо того, чтобы спуститься вниз, обыскать кухню и вернуться, чтобы все вычистить.
Желание переедать, а потом почиститься — оно все еще дышит внутри меня, как яд в моих венах. Позывы не исчезли полностью. Реабилитация не исправила и не вылечила меня. Но мои побуждения какое-то время дремлют, молчат, и я хочу, чтобы так и оставалось.
Краем глаза я вижу, как мой отец разговаривает с мистером и миссис Хейл. Ранее я заметила Грейсона, но мать увлекла меня прежде, чем я успела подойти к нему.
После часа представлений, фальшивых улыбок и формальной беседы я вот-вот потеряю рассудок, если останусь здесь еще на минуту. Мой взгляд скользит по бальному залу в поисках высокой фигуры Грейсона. Но его нигде нет.
После ночи Хэллоуина и того короткого мгновения, которое я провела в объятиях Грейсона, между нами все изменилось. Оно незаметно превратилось во что-то… большее.
Той ночью, после того как Колтон оставил меня с бурей эмоций, охватившей меня, я нашла безопасность в объятиях Грейсона. Он был теплым и всем, что мне было нужно в тот момент.
Его дыхание меня успокоило.
Его прикосновения успокоили меня.
В его темном взгляде было спокойствие, которое заставляло меня чувствовать себя замеченной и защищенной.
Впервые я поняла, что между нами что-то изменилось, когда нашла в своем шкафчике желтую лилию. Это был понедельник после той ночи.
И с тех пор каждое утро меня всегда ждет цветок.
По пятницам — три желтые лилии. В первый раз, когда это произошло, к нему прилагалась записка, в которой говорилось: «Одна на субботу, другая на воскресенье».
Я никогда не спрашивала Грейсона, он ли это, и он никогда прямо не признавался, что цветы исходили от него. Мы никогда об этом не говорили.
Желтые лилии были его тихими подарками мне.
Я не могу не задаться вопросом, в чем смысл всего этого? Его цветы и его молчание о них. Что это значит для нас?
Он пытается мне что-то сказать… а я слишком глупа, чтобы это понять?
Или Грейсон просто такой милый?
Видит ли он разбитость моей души и жалеет меня? Является ли сочувствие движущей силой его молчаливой привязанности?
Потому что если это правда, то я этого не хочу. Я бы предпочла ничего не получать от Грейсона, если его внимание будет вызвано жалостью. У меня так много вопросов, но нет ответов.
Грейсон — загадка. Он загадочно сложен. Я так мало знаю о нем, и это делает меня еще более любопытным.
Я жажду узнать настоящего мужчину, стоящего за тишиной.
И каким-то образом он стал моей опасной навязчивой идеей.
Точно так же, как он любил наблюдать за мной, я внимательно изучала Грейсона. Но все равно — он загадка.
Я не могла отпустить это увлечение.
Я тихо отодвигаюсь от матери и иду через бальный зал в поисках его. Когда я не нахожу его нигде в скоплении гостей, я выхожу из бального зала.
Если я что-то и знаю о Грейсоне, так это то, что ему нравится свое пространство и спокойствие. Думаю, я знаю, где его найти.
Я поднимаю подол платья и медленно иду к оранжерее.
Самоподдерживающаяся теплица огромна и занимает площадь в акр земли. Куполовая крыша сделана из дорогого стекла, а растений здесь насчитывается более двухсот. Здесь пахнет землей, дождем и сладким ароматом цветов.
Я перемещаюсь между пышными зелеными деревьями и внутри… я нахожу того, кого ищу.
Грейсон стоит перед гранитным фонтаном, сделанным по индивидуальному заказу, спиной ко мне. Обе руки у него за спиной, ноги слегка расставлены, и он смотрит на вид перед собой.
Из моей груди вырывается судорожное дыхание.
Я никогда раньше не видела его в костюме. Он такой высокий, такой большой — он дополняет дорогой костюм своими крепкими мускулами. Черная ткань очень красиво облегает его тело, и мой живот снова трепещет.
— Я знаю, что ты здесь.
Мои губы приоткрываются в тихом вздохе от его глубокого, резонирующего голоса.
— Как ты узнал? — Я подхожу ближе, пока не оказываюсь рядом с ним. Даже несмотря на мои каблуки, между нами разница в росте всего несколько дюймов.
— У меня было предчувствие, что ты меня разыщешь. — Он издает глубокий, грохочущий звук в глубине горла. — Это место задыхается. Я знаю, ты ненавидишь это так же сильно, как и я.
Я убираю распущенные пряди волос с глаз.
— Хочешь сбежать со мной? — Я лишь наполовину дразню.
Грейсон медленно наклоняет голову, как будто он действительно
