Красавицы не умирают - Людмила Третьякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь все зависело от перехватчика, установленного на Эйфелевой башне. Он должен был полностью раскрыть карты Маты Хари — на кого в действительности та работает...
Не напрасно мсье Ладу дал очаровательному агенту совет не пытаться сесть сразу на два стула — не стричь купоны за свои донесения и с французов, и с немцев. Что произошло в Мадриде — сведения об этом, должно быть, и сейчас надежно похоронены в архивах германской разведки. Ясно одно — служанкой двух господ танцовщице-шпионке стать не удалось.
Скоро на стол в парижском кабинете мсье Ладу легли дешифровки. Из Мадрида сообщали в Берлин: «...прибыл агент Н-21. Ему удалось поступить на французскую службу... Сообщает следующие данные о местонахождении французских полков...»
И она вернулась... 13 февраля 1917 года в гостинице «Элизе-Палас» появилась деловитая группа мужчин и уверенно направилась к апартаментам прекрасной гастролерши. Часом позже Мату Хари уже допрашивали во французской контрразведке, обращаясь непривычно и страшно: «Н-21, когда именно вы поступили на германскую службу?»
24 июля 1917 года дело Маты Хари поступило на рассмотрение военного суда, который должен был определить степень виновности и ущерб, нанесенный французским и союзным войскам. Самое удивительное, что длительный судебный процесс, в сущности, так и не решил, кто же стоял перед обвинителями: матерая шпионка или жалкая дилетантка, романтические бредни которой подвели ее под трибунал? Этот вопрос и по сию пору не отпускает воображение людей. Буквально в каждом новом поколении находятся энтузиасты, горящие желанием вернуться к старому делу, чтобы еще раз спросить: «Была ли виновна Мата Хари?»
По мнению одних, она отправила на тот свет дивизии солдат, предупреждая немцев о планируемых военных операциях и передвижении войск. Но тот же шеф французской контрразведки, господин Ладу, считал, что в танцах, любви и даже в собственной смерти Мата Хари преуспела гораздо больше, чем на поприще шпионажа. Сведения, передаваемые в центр, были далеко не всегда точны и еще реже — значительны.
Третьи пошли еще дальше, утверждая, что против Маты Хари была сплетена адская интрига ее недругами и в Венсене расстреляли невиновную.
Однако все случилось так, как случилось. У военного времени свои законы, и суд единогласно приговорил танцовщицу к смертной казни.
* * *
История Маты Хари как-то сама собой настраивает на мысль, что речь идет об очень молодой женщине. Однако первый раз она вышла на сцену в преддверии своего тридцатилетия, а погибла в сорок один год. До самого своего ареста она не переставала выступать, хотя, кажется, возраст уже должен был брать свое. Тут еще одна загадка Маты Хари: она продолжала оставаться юной богиней, сияющей и манящей. И это при жизни, никак тому не способствующей, — частые разъезды, ненормальный распорядок жизни, стрессовые ситуации, которые шли за ней по пятам. Однако факт остается фактом, и его можно объяснить, только поверив самой Мате Хари, утверждавшей, что ей известен секрет вечной молодости. Можно сколько угодно иронизировать по этому поводу, но и «весна сердца» настигла ее как раз на роковом рубеже.
Незадолго до ареста эта взбалмошная, холодная, расчетливая и эгоистичная до мозга костей — так, во всяком случае, утверждали многие — женщина влюбилась. По признанию самой танцовщицы, это была ее первая и самая чистая любовь. И она же признавала полную безнадежность своей запоздалой страсти. Ее избранник, капитан французских войск, человек из титулованной, с безупречной репутацией семьи, не мог жениться на ней. Мата Хари же мечтала о замужестве.
Иллюзии рассеялись. Наверное, в какой-то мере это облегчало ей ожидание смерти. Когда потеряна последняя надежда на счастье, смелее глядишь в бездну...
В последние дни перед казнью Мата Хари возвращалась мыслями к тому, о чем отвыкла думать. Или хотела убедить в этом себя и других? Одному из знакомых, добившихся с ней свидания, она передала миниатюрный портрет в рамке, вынув его из-под арестантского халата. «Вот, — сказала она, — у меня есть дочь, маленькая девочка, передайте это ей».
Трудно представить, чтобы Мата Хари могла не понимать, что «девочка» уже выросла, — Hyp в ту пору было девятнадцать лет. Что это, если не маленькая хитрость с самой собой, последний шанс выговорить давно забытые слова: «...у меня есть дочь, маленькая девочка...» Сестры милосердия оказались последними ее зрителями. В казенной одежде заключенной Мата Хари танцевала для них, ничего не понимавших в танцах любви и смерти.
Из стен Сен-Лазарской тюрьмы ушли письма тому капитану и дочери. Усмехнувшись, Мата Хари просила письма не перепутать. И еще отказалась от услуг священника.
...То утро, по воспоминаниям современников, было ветреным и холодным. Женщина сама подошла к столбу, не дожидаясь приказа. Попросила не завязывать ей глаза. «Если мадам не желает, повязки не будет. Нам, собственно, все равно...»
ДОЧКИ-МАТЕРИ
Люблю я пышных комнат стройный ряд, И блеск и прихоть роскоши старинной...А женщины... Люблю я этот взглядРассеянный, насмешливый и длинный;Люблю простой, обдуманный наряд...Я этих губ люблю надменный очерк,Задумчиво приподнятую бровь;Душистые записки, быстрый почерк,Душистую и быструю любовь.
И .Тургенев
...Шелестел над Страстным бульваром благословенный девятнадцатый век. Совсем рядом в одном из особняков жила семья Римских-Корсаковых.
Хозяйку дома, Марию Ивановну, Пушкин называл «чрезвычайно любезною представительницей Москвы». Того же самого мнения придерживались многие: Мария Ивановна хоть и была большой барыней, но в своем богатстве и родовитости ни на йоту не порастеряла душевного тепла. Была она исключительно хлебосольна, жила с размахом. На ее балах до утра плясала вся Москва. Устраивала их Мария Ивановна не абы как, а с выдумкой, с сюрпризами. Видно было, что молодость сердца не изменяла ей, хотя годы, как водится, шли и шли...
Когда-то Мария Ивановна вышла замуж за человека много старше себя, но весьма видного собою и очень состоятельного. Звали его Александр Яковлевич Римский-Корсаков. Богатство привалило Римским-Корсаковым, когда у Екатерины II появился фаворит той же фамилии. Как водилось, императрица облагодетельствовала всю семью. Супруг Марии Ивановны был пожалован в камергеры, получил и земли, и крестьян.
Между тем, как и екатерининский фаворит, слыл он человеком недалеким. Потихоньку управление громадным хозяйством и большой семьей перешло в руки его жены, которая всем взяла: и красотой, и умом.
