Любовь и роскошь - Патриция Хэган

– Что случилось? Неужели ты уехала из дома? – Он засмеялся над своим нелепым предположением.

Дани отставила сумки.

– Именно это я и сделала. Теперь я живу здесь. Сирил был оглушен этим известием и не мог сдержать возмущение:

– Неслыханно, чтобы молодая леди твоего положения и происхождения жила одна. Что скажут люди…

– Люди могут отправляться ко всем чертям, если это им не нравится, – процедила Дани. – Я не хочу жить по законам других, Сирил. И не собираюсь стоять здесь и выслушивать твою критику.

Сирил покачал головой, вздыхая:

– Похоже, всякий раз, когда я открываю рот, я раздражаю тебя, Дани. Прости.

Дани вовсе не была настроена жалеть Сирила.

– Если ты будешь заниматься своими делами, то между нами все будет прекрасно.

Он чуть не заскрежетал зубами, однако сдержался: он пришел сюда не для того, чтобы спорить.

– И все же возвращаюсь к цели моего визита – я бы хотел пригласить тебя сегодня вечером на ужин. – Подойдя ближе, он нежно дотронулся до ее руки. – Честно говоря, моя дорогая, мне не терпится остаться с тобой наедине, чтобы нам не мешали. Возможно, тогда ты поймешь, что я не такой уж плохой.

Дани стала убеждать, что считает его компанию весьма приятной… когда он не вмешивается в чужие дела.

– Значит, ты согласна поужинать со мной? – С надеждой спросил Сирил.

Дани покачала головой и отодвинулась от него. Она предполагала, что пораньше закроет магазин, приведет в порядок квартиру, а затем преподнесет сюрприз Дрейку – отправится к нему и пригласит к себе, чтобы поужинать вместе на следующий день. О, как она мечтала о том, что займется подготовкой маленького интимного ужина для человека, в которого, возможно, влюблена. Как все-таки замечательно быть свободной! Давняя мечта стала наконец реальностью, и Дани хотела наслаждаться ею каждый миг своей жизни.

Сирил пристально за ней наблюдал, и от него не укрылось, что мысли ее витали где-то далеко.

– Почему? – холодно спросил он. – Тебе нужно еще что-то делать?

В отчаянии она воскликнула:

– Сирил, почему ты злишь меня? Тебя не касается, чем я хочу заняться. Пожалуйста, прими мои сожаления – я вынуждена отказаться от твоего предложения.

Не скрывая раздражения, он сказал:

– Ну что ж, хотя бы объясни, отчего ты избегаешь моего общества?

Она устала от его навязчивости и решила сказать правду. Возможно, он перестанет надоедать ей, если раз и навсегда осознает, что ее интересует другой.

– Я собираюсь нанести визит Дрейку.

Он мгновенно застыл. Драгомир… Дрейк. Этот негодяй. Невольно он взглянул поверх головы Дани, туда, где была выставлена картина «Александровский дворец». План быстро рождался в его голове. Теперь, когда она жила наверху, забраться ночью в магазин было довольно сложно, но он знал, что вечером ее точно не будет дома, и мог осуществить задуманное. Если он и дальше будет медлить, то русский в конце концов приручит Дани и наверняка завладеет драгоценной картиной. Сирил не допустит этого.

– Отлично. Возможно, мы сможем поужинать как-нибудь в другой раз.

– Конечно, – пробормотала Дани, прекрасно зная, что вряд ли окажется в его компании.

– Но не слишком откладывай, – добавил он. – Вскоре я покину Париж и, вероятно, не вернусь до самой весны.

– Почему тебя так долго не будет? – удивилась Дани.

– Сезон. Я всегда отправляюсь в Санкт-Петербург, когда открывается сезон.

Дани недоуменно заморгала:

– Какой сезон?

– Светский сезон, конечно же. Официально он начинается с Нового года и длится до начала Великого поста, но я хочу отправиться заранее, в ноябре. Там ожидается много различных мероприятий… – Мечтательное выражение появилось на его лице, когда он описывал, как аристократия проводит длинные зимние вечера – посещает бесконечные концерты, балы, банкеты, театры, устраивает роскошные ужины и приемы. – Каждый, занимающий хоть какое-то положение в обществе, непременно будет присутствовать там. Я не пропущу сезон ни за что на свете! – Сирил не смог скрыть хвастливые нотки в голосе.

– Как интересно! – искренне позавидовала Дани.

– Мне бы хотелось взять тебя с собой, но не думаю, что это возможно.

Она пожала плечами, затем улыбнулась:

– Я думаю о поездке в Данию. Хочу посетить королевскую фабрику в Копенгагене и выяснить, не позволят ли мне вывезти сервиз «Флора Дании». Я хочу предложить его в моем магазине.

– Замечательно, Дани! – с энтузиазмом откликнулся Сирил. – Надеюсь, у тебя все получится. Жаль, что мы покинем Париж не одновременно. Я предпочитаю отправиться на корабле, и мы проплывем вокруг Дании, когда будем заходить в Балтийское море. Корабли обычно останавливаются в Копенгагене. Я мог бы пойти с тобой на фабрику и помог бы договориться.

Дани с радостью согласилась, но сказала, что не знает, когда сможет отправиться в дорогу.

– Вероятнее всего, ты уедешь раньше меня.

– Возможно, – улыбнулся он, не собираясь, разумеется, признаваться, что собирается покинуть Париж, как только удастся заполучить картину. Драгомир помчится в Россию, а когда Сирил сам туда доберется, он уедет, так что у Сирила будут развязаны руки для поисков драгоценного яйца и ему не придется опасаться русского.

В магазин зашел покупатель, и Сирил ушел. Надо еще многое сделать, чтобы приготовиться к решающему вечеру, и первым делом пойти на телеграф, чтобы отправить ложное послание для Драгомира. Сначала он решил, что оно должно прийти якобы от самого царя Александра, но затем отказался от этой идеи. Как только Драгомир выяснит, что царь не посылал за ним, он сразу же поймет, что кто-то хотел, чтобы он исчез из Парижа. Не стоит идти на такой огромный риск, гораздо проще придумать послание от какого-нибудь несуществующего родственника, дальнего кузена отца Драгомира, о котором он никогда не слышал и который тоже заинтересован в том, чтобы восстановить честь семьи Михайловских. В послании надо непременно намекнуть на то, что у кузена есть какие-то сведения о яйце Фаберже, но он боится, что по его следу идут. Когда Драгомир прибудет и не обнаружит никакого кузена, он может предположить, что его родственник стал жертвой революционеров, которые искали яйцо ради денег.

Конечно же, телеграмму надо доставить в предрассветный час после того, как Дани покинет его апартаменты, и если Драгомир захочет написать ей записку, чтобы сообщить, что его присутствие срочно необходимо в России, у Сирила под рукой есть союзник, готовый воспрепятствовать этой попытке.

Сирил, весело насвистывая, шел к телеграфу, будучи абсолютно уверен, что продумал свой план до мелочей.

Лили тревожно мерила шагами свою комнату и кусала ногти, что делала всегда, когда нервничала. Она боялась, что Колт передумает. Вчера вечером, пообещав жениться на ней, он все же устоял перед ее отчаянными попытками затащить его в постель. Она обиженно заявила, что чувствует себя отвергнутой, но он раздраженно ответил, что это весьма печально… и что он не в настроении. Она, разгневанная, удалилась, однако он не бросился следом за ней, на что Лили рассчитывала. Пришло время ужина, а она по-прежнему была одна. Как ей передали слуги, чета старших Колтрейнов предпочла провести вечер в уединении, потому что господин Колтрейн неважно себя чувствовал. Лили догадывалась о причине его нездоровья, ожидала даже, что с ним случится удар, когда он выяснит, что его драгоценная дочка покинула дом. Но когда она услышала о том, что и Колт не собирается присоединиться к ней за ужином, она почувствовала, что все ее планы неотвратимо рушатся. Она поспешила к его комнате и неистово застучала в дверь – он не открывал. Потеряв терпение, Лили стала громко звать Колта. Тогда появилась Китти и холодно сообщила, что он ушел на весь вечер из дома, и попросила ее успокоиться и не шуметь. Лили пришлось прикусить свой язычок, ибо она еле сдерживалась, чтобы не выплеснуть на эту самоуверенную даму поток грязной ругани и укрыться в своей комнате. Она приказала принести ей вина и в ожидании Колта успела много выпить. Вскоре она уснула и не слышала, как он вернулся. Утром она в первую очередь отправилась в его комнату, однако застала там только его горничную, которая сообщила ей, что молодой хозяин уже покинул дом на весь день.