История оборотня - Кирилл Алейников

Павел не умер. Призрак не причинил ему физического вреда и исчез сразу же после броска, растворился в стылом воздухе без следа. Но Павел, физически оставшись целым и невредимым, навсегда утратил целостность внутреннюю. Его разум, посчитав, что достаточно настрадался и увидел в эту кошмарную ночь, воспользовался своим непреложным правом уйти на пенсию и растворился в океане небытия вместе с призраком. Пережитый ужас начисто стёр личность молодого человека из мозга, полностью опустошил все виды памяти, уничтожил даже элементарнейшие рефлексы. Тело продолжало жить лишь по инерции, сердце с замедляющейся частотой билось в груди, чтобы остановиться на пятнадцати ударах в минуту и уже никогда не разгоняться выше этого уровня. Ноги Павла подкосились, и он рухнул на пол. Он не потерял сознание, потому что сознание отныне не существовало. Форсированное воздействие на психику человека привело к самому страшному для любого живого и разумного существа последствию — уничтожению разума, а вместе с ним и души...

Карбинская и Евстигнеев проникли в квартиру после полуночи, когда все представители властей опечатали жилище и разъехались по домам. Девушка для перемещения в темноте пользовалась магическим фонарём, а младший сержант Евстигнеев прекрасно видел безо всякой магии. Первым делом в глаза бросился беспорядок, который царил в коридоре напротив кухни. В самой кухне обстановка живо напомнила результат вражеской бомбежки, десятибалльного землетрясения или взрыва тротиловой шашки: перевернутые шкафы, накренившийся на бок холодильник, разбросанные и разбитые предметы посуды и всякая разная кухонная утварь. И шкафы, и холодильник, и плита выглядели раскуроченными будто бы изнутри, их содержимое в хаосе валялось где угодно, но только не на своих местах.

— Интересно, это Коркин сделал, или дух так повеселился, — шепотом высказала мысль сержант Карбинская.

Их двоих направили на данную квартиру сразу после того, как стало известно о произошедшем здесь минувшей ночью. Совершенно обычный, ничем не примечательный Павел Коркин двадцати пяти лет от роду подвергся психологической атаке сильного духа, судя по всему, агрессивного и способного влиять на материальные предметы. Низшие демоны такого энергетического уровня — явление очень редкое, посему требующее тщательной проверки. Дух не должен оставаться безнаказанным, его необходимо выследить и уничтожить, прежде чем очередной человек станет жертвой потусторонней агрессии. Евстигнеев первый раз играл роль «охотника за привидениями» и испытывал некоторую неловкость, необъяснимую словами. Наверное, пребывание в квартире, где, возможно, до сих пор обитает мощная нематериальная сущность, не может не вызвать беспокойства.

Люди прошли в спальную комнату, где на утро взломавшие дверь милиционеры обнаружили совершенно лишенное рассудка тело пострадавшего. Соседи говорят, что ночью из его квартиры доносились жуткие звуки погрома и неясные крики Коркина, но так как он никогда не устраивал у себя дебошей и шумных вечеринок, решили пожаловаться милиции лишь поутру.

— Что ты об этом думаешь, Рома? — спросила Карбинская, указывая на сорванную гардину.

Но Евстигнеев уже не слышал её. С невероятным изумлением он обнаружил себя стоящим не в темной спальне, а посреди пышущего ароматом трав луга. Высокое солнце поливало окрестности с зенита теплыми лучами, не жаркими и не душными. В воздухе царили все присущие летнему лугу звуки: трескотня кузнечиков, деловитое жужжание пчел, пересвист спрятавшихся в траве птиц. Луг под небольшим углом уходил вниз, где угадывалась проселочная дорога. Со стороны дороги к Евстигнееву приближался человек.

Нечего было и думать, что ситуация под контролем. Евстигнеев догадался: он стал жертвой духа, раскинувшаяся вокруг местность — наваждение. И приближающийся человек в длинном, не смотря на ясную летнюю погоду, чёрном плаще и чёрной бейсболке приближался неспроста. Евстигнеев догадался также, что человек одет в точности как он сам, только ноги его были босы.

Совершенно не представляя, что нужно делать в данной ситуации, Евстигнеев привычным движением расстегнул наплечную кобуру и вытащил серебряный пистолет. С оружием в руке он почувствовал себя увереннее.

— Эй, ты! Стоять!

Человек, худощавое лицо которого было бледным, остановился и посмотрел на Евстигнеева, как тому показалось, с легкой иронией. Постояв с минуту, незнакомец продолжил подниматься. Тогда Евстигнеев поднял пистолет и навел его на приближающуюся фигуру.

— Стой, приятель! Богом клянусь, продырявлю твою голову!

Незнакомец остановился в двадцати шагах. Теперь в его взгляде читалось неподдельное веселье, на морщинистом лице появилась озорная улыбка.

— Создание Тьмы клянется Господом. Абсурд! — Незнакомец снял бейсболку и провел ладонью по совершенно гладкой лишенной волос голове. — Твои пистолеты для меня не страшны, так что можешь на время о них забыть.

— Назови себя, — требовательно сказал Евстигнеев, не думая убирать оружие. — Затем объясни, что всё это значит.

— У меня много имен, охотник. Пожалуйста, пользуйся любым из них. Хотя бы — Бафомет.

Евстигнеев прекрасно знал, кому принадлежит это имя. Из всех субъектов, могущих похвастаться обилием имен и псевдонимов, Бафометом по праву зовется лишь один.

Сжимающая рукоять пистолета ладонь вмиг вспотела. Тем не менее Евстигнеев дерзко выкрикнул:

— Немедленно верни меня в реальность!

— Успеешь ещё там оказаться, — хмыкнул Бафомет. — Но прежде я должен поговорить с тобой.

— Нам не о чем говорить, — мотнул головой Евстигнеев.

— Так уж не о чем? Я, например, хочу услышать, почему моё дитя, мое создание, солдат моей армии отказался от всего, предложенного мною, взамен получив полный ноль. Даже хуже — статус предателя и перебежчика.

Евстигнеев меньше всего на свете хотел разговаривать с человеком, назвавшимся одним из имён Князя Тьмы, но другого варианта, по всей видимости, не существовало. И он ответил:

— Мне противен ты и всё, что ты создаешь.

— Значит, ты сам себе противен?

— Да, я сам себе противен, — согласился Евстигнеев.

— Однако, — развёл руками Бафомет. — Посмотри на себя, Роман. Вспомни имя своё, легионер! Разве слово Роком перестало значить для тебя что-либо? Ведь таково твоё имя зверя, не так ли? Ты отказался от меня, но принял Господа, ибо надеешься на прощение греха проклятой крови. Но не будет тебе прощения, не будет его и другим отступникам Яугона, никогда не примет вас Актарсис, ибо разум ваш может быть светел, но души навеки останутся чёрными. Вы поддаетесь на уговоры светлых, поддаетесь их воздействию, хотя чувствуете внутри нечто гнетущее. Странный зов постоянно слышится тебе, верно? Зов, манящий вниз, бросающий в пекло приключений, провоцирующий жуткое желание. Желание. Я знаю, ты давно хочешь покончить с жалким существованием недостойного Небес наёмника, но боишься, ибо начнётся охота по твою голову. Ты правильно хочешь, Роком, в тебе говорит твое звериное начало, звериная часть. Рано или поздно она прорвётся наружу и захлестнет тебя волной слепой ярости, но светлые не дадут тебе насладиться ею. Я же предлагаю не просто выход, но жизнь, наполненную смыслом, не чуждым зверю, сидящему в тебе. Ты совершил ошибку, приняв сторону абсолютного врага, но я могу понять твою мотивацию. Лишь сильному дано принять уготованное, не отказаться от предложенного, не испугаться трудностей. Что даст тебе Господь, прощение? Разве ж он удостаивал хоть одного зверя такого снисхождения? Ты знаешь историю превращения легионеров Яугона в астеров? Нет таких историй, ибо Господь и приспешники его не интересуются делами даже истинно светлых охотников, не говоря уж про нечисть. Они используют вас как рабов для выполнения самой грязной работы, и ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. Они дарят похвалу, различные блага и даже власть, но делают всё это только лишь для того, чтобы задобрить вас, не дать таким как ты взбунтоваться, ведь в таком случае позиции Актарсиса в Срединном мире существенно ослабнут. А на самом деле светлым плевать, кто вы, как вас звать и что с вами случится после смерти, и ни один ангел не допустит появления в Царствии Небесном зачернённой души. Ни один астер добровольно не пустит ваши проклятые души в Актарсис, ибо все они — светлые — боятся.

Евстигнеев смутился. Человек, назвавшийся Бафометом, говорил спокойно, довольно приятным ровным голосом, но слова его казались вескими. Охотник, два года назад ставший оборотнем, а затем поступивший на службу в Орден Света, истребляющий нечисть Срединного мира, опустил пистолет.

— Хочешь, я расскажу, куда попадет твоя душа? Попадет она в самое пекло Преисподней, дружище. В самое-самое пекло, где нет ничего кроме боли. Ты будешь плавиться вместе с жалкими останками скверных людей, убийц и насильников, а над твоей головой полчища чертей будут издевательски смеяться и беспрестанно пронзать тебя копьями. Ты пройдешь все круги Ада, побываешь там, куда не смеют ходить даже Владыки, испытаешь весь ужас, всю боль, познаешь всю глубину отчаяния, а потом путь твой повторится. И будет повторяться он вечно. Не объяснить словами, что тебя ожидает в Преисподней, ибо нет тому совершенно никаких объяснений, но совершенно точно я могу сказать одно: безумное агонизирующее сознание рано или поздно растворится в кипящем океане энергии Тьмы, не будет для тебя никакого шанса выбраться из него. Вот что тебя ждёт в конце пути, которым ты идешь, Роком. Вот что ты получишь в награду за работу на светлых, за добрые деяния и благие намерения.